— Аскерду лучше, как я вижу, — отметил аниторн и указал драконоводам на ворота. — Вы пока свободны. Как понадобитесь, вас позовут. Ты тоже свободен.

Несчастный драконовод выбрался из-за стойки, однако Гор посчитал, что еще не закончил с доброхотом, и тот снова нырнул за стойку.

— Гор, — окрикнул его Рик и укоризненно покачал головой. — Он же не со зла.

— Пф.

— Нет, я с тобой согласен. Чужими руками, да за такое место, я бы тоже хотел прибить, все-таки не дама, но отпустить надо.

— Ур-р.

Дракон отвернулся, и драконовод снова рискнул покинуть укрытие. Он прокрался на цыпочках к воротам, но когда проходи мимо оскорбленного дракона, тот развернулся и клацнул зубами. Мужчина взвизгнул, как-то по-женски, подпрыгнул и вылетел из драконника. Дальгард снова захохотал. Рик подавил смешок и погладил Гора, продолжавшего сопеть и фыркать.

— Тибод, король одобрил возвращение драконов, — произнес Илейни, и маг замолчал, неверяще глядя на аниторна. — Ты готов вернуть серых в драконники моего замка?

— Я могу себе оставить кого-нибудь? — спросил Дальгард.

— У нас с сейчас восемь драконоправов, включая нас с тобой, — ответил Рик. — Отбери четырех помоложе, чтобы могли лучше перенести пробуждение огня. У остальных есть свои драконы… на первое время. Обучим четырех лордов, будет двенадцать огненных драконов с седоками. Сила! — аниторн улыбнулся, задорно, по-мальчишески.

— Спасибо, — искренне ответил Дальгард. — Я привык к ним, и когда придет время возвращаться, опустевший драконник окажется тяжким зрелищем. У меня две самки, Ханнис пока останется, но вторую я тоже приведу. Молодняк должен быть свой.

— Я так и хотел, — Илейни раскинул руки и глубоко вдохнул. — Отловим мерзавца Дархэйма, и жизнь наладится.

— Будем молиться за это, — улыбнулся в ответ Дальгард.

— Господин.

Риктор порывисто обернулся. В воротах стоял один из воинов.

— За воротами знатный лорд, говорит, у него до вас дело.

— Назвался? — аниторн стряхнул дымку грез и направился на выход из драконника.

— Нет, господин, сказал лишь, что вы его знаете, и что у него есть до вас дело.

— Хм…

Риктор обернулся к Дальгарду, пожал плечами и последовал к замковым воротам. Тибод догнал его и пристроился рядом.

— Так спокойней, — сказал он.

Лорды подошли к воротам, Илейни выглянул в смотровое окошко и присвистнул:

— Лорд придворный поэт! И что же увело вас так далеко от королевского дворца? Откройте ворота, — велел он стражам…

Конские копыта выбивали неспешную дробь по каменным плитам, устилавшим дорогу. Ночная мгла скрыла коня и всадника, и лишь цокот копыт выдавал, что дорога не пустуют. Всадник кутался в добротный плащ, потуже стянув его на широких плечах, не позволяя ветру пробираться под ткань, холодя человеческое тело свежим дыханием. Осенние ночи утратили тепло, заморозки покрывали пожухлую листву, и стук лошадиных копыт отдавался в ночи особенно четко.

Всадник ненадолго прикрыл глаза, отдаваясь дремоте, уже не в первой раз пытавшейся смежить веки. Мужчина боролся со сном, но сейчас решил сдаться, усталость давала себя знать. И вскоре голова его склонилась на грудь, дыхание выровнялось, и всадник заснул некрепким сном, когда реальность и грезы смешиваются, навевая бредовые видения, наполняют слух призрачными звуками. Поводья ослабли, и конь перешел на спокойный шаг, опасности он не чуял. И оглушительный свист стал неожиданностью для обоих.

Конь вскинул голову, прядая ушами, чутко прислушиваясь к ночи. Всадник открыл глаза, выпрямился в седле и всмотрелся в ночную черноту, но безлунная ночь скрыла тех, кто нарушил покой одинокого путника. На тонких губах мужчины мелькнула кривая ухмылка, и он снова опустил голову на грудь, словно его покой не был нарушен неожиданным свистом. Конь, послушный воле хозяина сдвинулся с места и зашагал, безучастно глядя перед собой пустым взглядом.

Шорох за деревьями раздался совсем близко, и мужчина выпустил из рук поводья, сжав рукояти кинжалов, скользнувшие в ладони. Он приготовился к нападению, но раздался короткий свист, и что-то тяжелое ударило его в грудь, лишив воздуха. Всадник вылетел из седла и покатился по земле, ошеломленно распахнув глаза. Бревно, сбившее его с коня, отлетело назад, ударившись о ствол деревья, и жалобно скрипнуло цепями, на которых было подвешено.

Мужчина замер, жадно хватая ртом воздух. Он сел, потряс головой, приходя в себя, но так и не успел подняться на ноги, когда по мощенной дороге раздался топот каблуков, бегущих в его сторону людей. Всадник обернулся на звук, вскинул руку, но удар по голове лишил его сознания, и последнее, что почувствовал мужчина — это руки, подхватившие, ставшее безвольным тело…

В себя он пришел вскоре, и первое, что ощутил — сильную головную боль. Вторым стали веревки, стянувшие тело, а третьим — ярость. Его оглушили и связали обычные разбойники. Его! Поймали! Жалкие дорожные воришки!!! Мужчина пошевелился, и веревки тут же сильней врезались в кожу запястий. А следом за этим в бок ударили тяжелым сапогом, и путник снова задохнулся и тихо застонал от боли.

— Пес-с-с, — прошипел он, но новый удар, теперь кулака, обрушился на лицо, и всадник ожесточенно сплюнул кровь. — Ты знаешь, с кем связался?

— Мне плевать, — хохотнул разбойник, присевший перед пленником. — Скоро придет Дрим, он разберется с тобой. И лучше тебе, лорд не злить его, и тогда сможешь отправиться домой, когда мы получим выкуп. За тебя ведь есть, кому заплатить?

Всадник уперся взглядом в заросшее щетиной лицо разбойника. Его взгляд сверкнул бешенством, но мужчина вдруг успокоился и усмехнулся.

— Об этом я скажу Дриму, — ответил он.

— Конечно, скажешь, — снова хохотнул разбойник. — У Дрима даже немой начинает разговаривать.

— Даже мертвый! — воскликнул невидимый пленнику другой разбойник, и всадник осклабился.

— Чего скалишься? — первый снова замахнулся, но путник не отвел глаз, глядя на мужчину с насмешкой. Разбойник вдруг передернул плечами и отошел. — Да ну его, блаженный какой-то, а глаза, как лед стылый, бр-р.

— Дрим растопит, — мерзенько засмеялся третий голос. Был он хриплым и низким, но всадник понял, что это женщина. — Угольки в глазницы запихает, не только лед оттает.

Пленник даже проникся любопытством, уже желая посмотреть на загадочного Дрима. Он попытался сесть, и кое-как ему это удалось. Никто больше не бил мужчину, не смеялся над ним, даже про Дрима не заговаривали. Всадник огляделся, обнаруживая себя в небольшой лачуге, неопрятной, как и те трое, что сейчас находились перед ним. Разбойники были заняты своими делами, и на пленника совсем перестали обращать внимания.

Тот, кто бил мужчину, был высок ростом и плечист. Скорей, парень, чем взрослый мужчина, но из-за щетины и всклокоченных волос он выглядел старше. Второй разбойник был ниже ростом, жилистый и, в отличие от первого молодчика, причесан, и даже борода его была подстрижена, но выпущенная из штанов и распахнутая на груди рубашка портила все впечатление. Третьей, как верно заметил всадник, была женщина. Молодость ее уже шла к закату, лицо хранило следы пристрастия женщины к пенному хмелю, как и следы блуда, коему разбойница придавалась долгие годы своей жизни.

Почувствовав взгляд пленника, она обернулась и смерила его оценивающим взглядом. После повернулась к парню и велела:

— За дровами сходи, уже мало осталось. Дрим не любит, когда холодно. — Молодой разбойник что-то проворчал, но послушно вышел за двери. Женщина посмотрела на второго. — Сверни-ка голову курочке, сварю куриную похлебку Дриму.

— На этого глаз положила? — усмехнулся разбойник, кивнув на пленника. — Но по тебе дичь.

— Курицу принеси, говорю, — голос разбойницы резанул по ушам, но всадник не поморщился, с интересом наблюдая за происходящим.

Разбойник бросил взгляд на связанного мужчину, хмыкнул и последовал за своим товарищем. Женщина протянула руку к столу, рядом с которым остановилась, взяла нож и направилась к всаднику, повиливая бедрами. Пленник прищурился, оценивая разбойницу. Должно быть, когда-то давно, в другой своей жизни, она была миленькой, может, даже красивой, но сейчас перед ним была вульгарная потасканная баба, от былой красоте которой напоминали разве что изящные дуги бровей.