Тот поджал губы, оглянулся, но возражать не стал, первым спрыгнув вниз. Фиалка прыгнула следом, угодив в руки поджидавшего ее мужчины. На мгновение он замер, удерживая женщину на весу.

— Ударю, — предупредила Фиалка, но Рик увидел в ее глазах смятение, мелькнувшее так быстро, что лорд даже подумал, что ему показалось.

Илейни поставил ее на ноги. Женщина дернула за веревку, крышка люка опустилась, и они оказались в полной темноте. Но почти сразу она шепнула что-то неразборчивое, и подземный ход расцвел светящимися рунами, значение которых было неизвестно лорду-аниторну. И как только матово поблескивающая вязь побежала по узкому проходу, Фиалка шумно выдохнула. Она уткнулась лбом в мужское плечо и тихо хмыкнула:

— Как же все-таки хорошо, что меня тоже пытались убить. Аниторн, ты себе не представляешь, какое это счастье.

— Странное счастье, — усмехнулся Рик.

— И все-таки счастье. — Она отошла от него, устало вздохнула и кивнула на узкий коридор. — Поспешим. Теперь мы скрыты от чужого взора. В Бездну, я просто дико устала.

И женщина вдруг покачнулась. Она оперлась рукой на стену, тряхнула головой, но через мгновение сползла на пол. Риктор шагнул к ней, поднял на руки и ответил на слабое сопротивление:

— Ты меня носила, дай и я тебя поношу.

— Тебе повезло больше, — слабо усмехнулась Фиалка. — Я легкая.

— Как сказать. Ты тащила самого аниторна Побережья. А это, знаешь ли, честь, — произнес Рик и негромко рассмеялся, глядя, как фыркнула женщина. — Прямо?

Фиалка, обвила его шею руками, утроила голову на плече и кивнула, а через мгновение уже спала, посапывая лорду в шею.

Бриллант — столица Побережья, самый большой и красивый из прибрежных городов, кипел, словно смола в котле, под которым пылал жаркий огонь. Все еще пьяные от празднеств, бриллантцы слушали вести, переходившие из уст в уста: лорд-аниторн оскорбил Огненных Богов. Кто-то махал руками, уверяя, что молодой господин ни в жизнь бы такого не сделал, и все это навет завистников. С ними соглашались, тут же поднимая новую кружку пенного скума — веселящего хмельного напитка.

Но были и те, кто хмурился, слушая пока еще сплетни. Люди, еще недавно воспевавшие хвалу возвращению власти аниторна, теперь начинали сомневаться. Уж больно кровав и трагичен оказался путь лорда Илейни, который привел его к венцу власти над Побережьем.

Находились и те, кто шептались, что молодой господин сам устроил такие испытания на Играх, чтобы только они с драконом могли добраться целыми и невредимыми обратно на ристалище. Кто-то намекал на темную магию, решив, что это она свела с ума тех двух драконов, что сцепились еще до начала Игр. И что это она погубила одного из драконоправов, испепелив и не оставив даже тела для погребения. Да и дракона лорда Дальгарда тоже убила темная магия, не гибнут просто так чешуйчатые звери. А про то, что лорд Давейн все еще метался между жизнью и смертью, говорили, де, аниторн заманил его к себе перед Играми и опоил, чтобы убрать еще одного соперника.

— Лорд Риктор — добрый господин…

— Власть убивает всякое добро…

И тем легче становилось верить в то, что Риктор Илейни пошел против Богов. Никто еще толком не знал, что случилось в замке на утесе, но уже расползлись слухи о проклятьях, которые выкрикивал жрец Огненных, покидая жилище лорда-аниторна. И тем проще было объединить проклятья и Игры. Уже поговаривали, что Илейни открылся жрецу, но тот, вознегодовав, покинул замок, не дав прощения злокозненному лорду. Так стоило ли радоваться тому, что власть над Побережьем досталась душегубу, проклятому Богами? Даже празднества теперь казались ничем иным, как попыткой отвести глаза честному люду, дабы опьяненные они не поняли, кому принадлежат отныне их жизни.

— Уж лучше б король не отдавал нас…

— Ох, что ждет нас, что ждет…

— Беда пришла…

— Нужно идти к жрецам. Пусть скажут, пусть объяснят…

И люди шли к альтерам, где проходили ритуальные песнопения, где свершались жертвоприношения, где жрецы передавали народу слова Огненных Богов. Туда, где пылал Огонь, угасание которого означало лишь одно — миру приходит конец. Служители оберегали его, охраняли от черного холода Бездны. Они были хранителями всего сущего, и кому, как не жрецам, могли верить простолюдины и знать? И если знать еще прислушивалась к голосу короля, то простой народ жадно внимал всему, что говорили им жрецы Огненных. И когда альтеры заполнились людьми, жрецы сказали:

— Аниторн проклят. Боги отвернулись от нечестивца.

И народ ужаснулся, глядя, что Огонь больше не пылает, подобно солнцу. Нет, он не угас, но горячие языки больше не вздымались к высокому потолку, пламя опустилось, и теперь мерно потрескивало, едва поднимаясь до половины высоты стен альтеры. Ропот прокатился по притихшим рядам. Жрецы в молчании взирали на волнения, расходившиеся от них, как круги на воде от брошенного камня. Аниторн не пришел и не покаялся, он исчез, а значит — виновен.

Все это долетало отголосками в замок на утесе, где и без того царило уныние. Лорд Риктор пропал вместе со своими людьми. Как покинул замок в день похорон своей наложницы, так и не вернулся. Удалось узнать, что он был в архиве, после отправился к башне Гильдии, и с тех пор от него не было вестей. Пропали его телохранители, исчез глава Гильдии и с ним девять сильнейших магов. Только ученик мастера Родоса, находясь в страшном волнении, сказал:

— Их пожрала Бездна!

Но что имел в виду бледный, как сама Смерть, парень, никто не понять не смог, а сам ученик ничего внятно не мог пояснить, что означает исчезновение магов и аниторна вместе с его людьми. Он все бормотал о каком-то враге, с которым мастер должен был покончить еще до ночи, однако сам не знал, что за враг, где он находится, и что сделал. В конце концов, от парня отстали, решив вернуться в замок и ожидать известий.

Расслед встретил Тодара, искавшего следы господина, у ворот замка. Старик стиснул сухенькие ладони и посмотрел на начальника замковой стражи. Тот отрицательно мотнул головой и проехал мимо на черном жеребце, уныло звякнувшем сбруей. Целитель сокрушенно вздохнул, глядя вслед Тодару.

— Ах, мой мальчик, что же ты не послушал меня, что же не послушал?..

Расслед вошел в ворота и обреченно ссутулился. Никогда еще на душе старого целителя не было так муторно. Зарождающиеся волнения в городе сейчас казались ему малостью в сравнении с тем, что лорд, ставший ему почти сыном, исчез. Старик горевал, тяжело переживая исчезновение Рика. Тревога, не отпускавшая его с того мгновения, как за Илейни закрылась дверь его покоев, переросла в страх, что мальчишка не вернется уже никогда. Расслед блуждал бесшумным призраком по переходам замка уже третий день, пугая челядь. Он не спал, ел через силу и, стоило остановиться у окна, выходившего на драконник, прислушивался к драконьему реву, созвучному тому, что творилось на душе целителя.

Старик приблизился к воротам драконника, за которыми метался Гор. Он и сейчас ревел, ударяясь о высокие створы ворот, которые заперли, как только дракон проявил первые признаки беспокойства. Ворота вздрагивали все сильней, готовые вот-вот сорваться с петель и повалиться в пыль, разбитые мощным телом Гора. Даже охранная магия, опутывающая драконник, слабо удерживала взбешенного зверя.

— Гор, — позвал целитель. — Мальчик.

На мгновение внутри драконника стало тихо, но вскоре ворота сотряс новый удар. Дракон, евший в последний раз в тот день, когда пропал Риктор Илейни, был по-прежнему силен и опасен. Драконоводы боялись приближаться к Гору, говоря, что у него началось бешенство, но старик-целитель знал точно, что это тревога летуна за своего драконоправа, за друга…

— Гор, — снова заговорил целитель, — успокойся, я выпущу тебя.

Ответом ему стал новый удар в дверь, еще один, а затем все стихло, словно дракон, наконец, осознал, что сказал человек с вкусным запахом. Расслед услышал, как цокнули когти Гора по каменному полу, и понял, что дракон отошел, позволяя целителю выполнить обещание. Старик едва заметно улыбнулся и взметнул руки.