Риктор посмотрел на четырех мужчин, не вслушиваясь в то, что они читают. Гартон Толейни только что закончил читать свой сонет и сделал шаг назад, окинув горделивым взглядом соперников. После поклонился королевской чете и замер в расслабленной позе. Он был светловолос, как и Ноллиг Аниан, полноватый, с одутловатым лицо, отразившем пристрастие лорда к винопитию. Однако нрава лорд Толейни был добродушного, женщин обожал сверх меры и, несмотря на свой внешний вид, имел у дам успех.

В отличие от рыхловатого Толейни, Ноллиг Аниан имел внешность привлекательную, статную широкоплечую фигуру, но нрав его был вздорен и задирист. Лорд Аниан слыл забиякой, отчего друзей имел мало и часто получал выволочку от Его Величества. Третий стихоплет — Энрик Дави, мало чем отличался от Ноллига Аниана, возможно, потому они и сумели сдружиться. Их даже называли отражением друг друга. Правда, Энрик был более сдержанным и не бросался в драку по любому поводу, предпочитая язвить словесными выпадами.

Подобную привычку имел и последний поэт — лорд Харнис Болдарт. К тому же он появился в свите Его Величества сравнительно недавно. Так же славился он разгульным нравом и широкой душой, вовлекая в свои пирушки всех, кто попадался ему на глаза, будь то известный при дворе лорд или городской пьянчуга, заглянувший выпросить у хозяина кабака, где гулял лорд Болдарт стаканчик дешевого вина.

Ничего этого юной леди Рик рассказывать не собирался. Потому попросту представил ей лордов, минуя сплетни. И, чтобы прекратить тягостную ему беседу, шепнул:

— Говорят, поэты чрезвычайно обидчивы, если не видят внимания к своим рифмам. Не будем их обижать и послушаем, что навеяли их душам собственное воображение.

— Вы правы, — леди Тирнан заметно расстроилась. — Я так рассеяна. Действительно, невежливо с моей стороны такое невнимание к благородным лордам.

— Не стоит переживать, леди Тирнан, — улыбнулся ей Илейни. — Женщинам присуще любопытство, мужчины это знают. Но, тс-с, ваш кузен, как раз, начал чтение.

Девушка улыбнулась в ответ и сложила ладони на коленях, превращаясь в само внимание.

Лишь дураки живут в воспоминаньях

Лелеют прошлое, забывши об ином

Проводят дни свои в стенаньях

Что нынче жизнь испорчена во всем

А между тем грядущее случится

И принесет с собою новый день

Оно крылами легкими стучится

Нам в окна, увлекая в свою сень.

И пусть же дураки одни страдают

Цепляясь в день минувший навсегда

А мы хотим увидеть, как сплетают

Мгновения жизни новые года.

— Ах, — Сарли прижала к груди ладони, — Боги были щедры с Ноллигом. Они одарили его тонким чутьем и умением слагать слова в строфы. Порой я так завидую кузену. Душа его так прекрасна, что стихи неизменно находят отклик в моем сердце!

Лорд Аниан, услышав слова кузины, произнесенные слишком восторженно, чтобы они остались тайной, обернулся и одарил ее улыбкой, благодарно склонив голову. После скользнул по Риктору Илейни пристальным взглядом и чуть заметно нахмурился. Рик этого не заметил. Он рассеянно кивал, слушая леди Тирнан, почти полностью уйдя в свои мысли. Взгляд аниторна застыл на кусочке звездного неба, видневшегося в окне, и на губах мелькнула мечтательная улыбка.

Рику вспомнилась такая же звездная ночь над лесным лугом, ласкавшая тишиной и теплым легким ветром. Там тоже была поэзия. Совершенно беззвучная, не облеченная в жесткую форму слов, бессильных передать истинную красоту мгновения. И женщина, сидевшая в траве, над которой кружились светлячки, привлеченные ею — она тоже была частью великолепной ночи, отразившейся в ее глазах, бездонных и непроницаемо-черных. Теперь Риктору казалось, что выразительная синева была лишь слабым отголоском настоящих глаз Фиалки, прятавшихся за пеленой обмана чужого тела. Они чем-то напоминали черный камень в амулете Дархэйма, который притащила в замок на утесе Ингер, только не будили животную похоть. Влекли, заманивали в ловушку, и шагнуть в нее было легко… Раскинуть руки, словно крылья броситься навстречу таинственной глубине. Последняя мысль пробрала до мурашек.

— Моя невероятная, — неожиданно прошептал мужчина и очнулся, встревоженный собственным шепотом.

— Вы что-то сказали, лорд Илейни? — спросила леди Тирнан.

Аниторн резко обернулся, слишком резко, и девушка испуганно отпрянула. Риктор поспешно поднялся на ноги, пробормотав извинения, и отошел к окну, скрывая волнение, охватившее его. Ощущение полета все не отпускало, будоражило, вызывая сладкую судорогу внизу живота. Казалось, еще мгновение, и лорд-аниторн сорвется с места, наплевав на королевский гнев, оседлает своего дракона и помчится в далекий лес, чтобы ворваться с маленькую сторожку, схватить за плечи женщину, занимавшую его помыслы, и крикнуть ей: «Я больше никогда тебя не послушаюсь! Я больше никогда не отпущу тебя, чтобы ты мне не солгала!».

— Лорд Риктор!

Восклицание Ее Величества все-таки отрезвил мужчину, и он обернулся, склонившись в почтительном поклоне, чтобы спрятать лихорадочный блеск в глазах. А когда распрямился, увидел, что на него смотрят все, кто находился в гостиной покоев королевы. Единственный, кто оставался невозмутимым, был Ледагард, да лорд Дальгард, кажется, мало интересовавшийся поэзией, сидел с отсутствующим видом.

Ноллиг Аниан хмурился теперь вполне отчетливо, Энрик Дави следил за Илейни чуть ссуженными глазами, должно быть, недовольным тем, что его прервали столь грубым образом. Болдарт скрестил руки на груди, выражая неодобрение аниторну. Впрочем, неодобрение выражали лица почти всех собравшихся, особенно королева. Юная леди Тирнан покраснела до кончиков ушей, комкала свой платок, то опуская глаза, то поднимая растерянный взгляд на лорда у окна.

— Вернитесь на свое место, лорд-аниторн, — сухо велела Лорния. — Лорд Дави, продолжайте.

Оба лорда поклонились. Рик вернулся к леди Тирнан. Девушка застыла в напряженной позе, кажется, желая, чтобы странный лорд оставался стоять у окна. Поджатые губки и стиснутые на коленях ладони вдруг привели Риктора в доброе расположение духа, и он даже улыбнулся, почти скрыв насмешку. Предполагаемая невеста больше не желала с ним сходиться ближе. Она так больше и не попыталась заговорить с аниторном, и это его вполне устроило.

— Лорд Дави, — недовольно окликнула поэта королева. — Мы ждем вас.

— Простите, государыня, — Энрик склонил голову. — Я всего лишь ожидаю, не найдется ли еще кто-то, кому станет дурно от моей писанины.

Его взгляд все еще был устремлен на Илейни. Рик развел руками:

— Я уже в себе, лорд Дави, — произнес аниторн, прикрыв иронию. — Думаю, я выдержу, продолжайте и извините за то, что невольно прервал вас.

— Что же так взволновало вас? — едко спросил оскорбленный поэт. — Или милая леди Сарли так напугала вас?

Девушка вздрогнула и сжалась еще больше, словно хотела стать незаметной. Рик укоризненно покачал головой.

— Как вам не совестно, Энрик. Неуверенны в своих стихах, напугали славную девушку, теперь пытаетесь переложить на мои плечи собственные опасения.

— Лорд Илейни… — лицо Дави стало жестче, на скулах заиграли желваки.

— Лорд Дави! — Ее Величество поднялась со своего места, гневно сверкнув взглядом.

— Прошу прощения, государыня, — снова поклонился Энрик.

Лорния перевела хмурый взгляд на аниторна, оценила в конец перепуганную Сарли и неопределенно махнула рукой, позволяя Риктор вернуться к окну. Илейни подарил очаровательную улыбку леди Тирнан, поклонился королеве, после отвесил насмешливый поклон лорду Дави и вернулся к окну, где тут же припал плечом к стене и расслабился, начиная получать от вечера удовольствие.

Неожиданно со своего места поднялся лорд Дальгард, извинился перед собранием и подошел к Рику, пристраиваясь на подоконнике. Он сделал жест, и к мужчинам поспешил виночерпий, наполнив кубки и подав их благородным лордам. Такая компания Риктора устраивало больше, чем общество прелестной, но навязанной ему особы.