— Что случилось-то?

— Забежал выпить пива и непонятно почему сцепился с барменом. Вроде бы схватил его за грудки, а сзади кто-то припечатал меня, как говорят, тяжелым предметом. Потом вывезли в лес и бросили под елку. Там и очнулся. Забрали деньги, оружие и мобильный. Добрался до города, заехал в поликлинику, голова трещала, хотел таблеток взять, а меня оттуда сразу сюда. Да еще пригрозили, что могу инвалидом остаться!

— А куда ты заезжал пива выпить?

— В бар, наверное.

— В какой?

Климов наморщил лоб, пытаясь вспомнить, куда он утром заезжал, но так и не смог.

— Не помню. Выехал из дому вроде бы рано, почему пива решил выпить, не понимаю!

— Твою машину нашли рядом с Сухаревкой напротив гомеопатической аптеки.

— Может быть, я туда заезжал, с кем-то встречался? — неуверенно предположил капитан.

Кравец несколько секунд молчал, потом добавил:

— Там также рядом есть бар, где продают водку и пиво.

— Ничего не помню больше того, что уже сказал. Помню только, что очнулся в лесу в середине дня. Добирался до Москвы примерно час. Значит, все случилось утром. И еще они влили в меня бутылку водки, не меньше.

— А ты сам в баре водку не заказывал?

— По утрам я не пью, ты же знаешь…

— В своем заключении врач записал, что ты был выпивши. Меру опьянения он не определял, но сам этот факт не вызвал у полковника восторга, — заметил старший лейтенант.

Кравец не сказал другу, что капитана временно, до выяснения всех обстоятельств по факту покушения на его жизнь, отстранили от ведения текущих дел, ибо полковник посчитал, что Климов, выпив, мог сам вспылить, задраться с кем угодно и получить бутылкой по голове. А когда в баре узнали, кого стукнули, то нападавшие могли испугаться, напоить и вывезти дебошира подальше от Москвы, инсценировав легкое ограбление.

— Не мог я, отправляясь на работу, хлопнуть водки! Не в моих правилах! Да и на машине был, за рулем! Ты мне веришь? — клялся капитан

— Я тебе верю, потому и вызвался расследовать эту историю. В ней для меня много неясного. И ты мне должен помочь. Если что-то вспомнишь, немедленно звони, любая деталь важна, сам понимаешь. — Кравец поднялся. — Вот мои телефоны, даю их, потому что мог забыть, а завтра попробую найти тебе мобильный…

— Спасибо за все, дружище! — Климов крепко сжал старшему лейтенанту руку. — Ты уже уходишь? Посиди немного! — жалобно проговорил он.

Кравец присел на стул, стоявший рядом с кроватью, но через несколько секунд снова поднялся.

— Извини, меня ждут, я вырвался всего на час, — пробормотал старлей.

— Ладно, гуляй! — тотчас резко, почти с обидой проговорил сыщик, но через секунду сменил тон, произнеся следующую фразу мягко и просяще: — Ты заглядывай, а то я с тоски загнусь! И найди этих сволочей, окунувших меня в парашу, брось все и найди, слышишь?!

Кравец кивнул, смял шапку в руках.

— Матери сообщи, но так, поделикатней!

— Нине позвонить?

— Какой Нине? — не понял капитан.

— У тебя была девушка, в которую ты влюбился, — напомнил ему Кравец.

Климов несколько секунд недоуменно смотрел на друга.

— Не помню… — побледнев, прошептал он. — А кто она такая? У нас что-то было с ней?

— Может быть, и было, я не знаю.

Кравец был уже в дверях, когда Климов его окликнул:

— Подожди, я вспомнил, у меня с утра намечалось какое-то серьезное дело, а я ночевал не дома. Но дело было очень важное! Только вот какое?! — Он попытался сосредоточиться, но сжал виски ладонями. — Нет, голова болит, извини!

— Подожди, а где ты ночевал?

— А где я ночевал?

— Ты сказал, что ночевал не дома. У кого? У Нины?

— Нет, не у Нины! У нее другое имя, мы с ней были знакомы, крутили роман…

— Верка с телевидения, что ли?

— Да, Верка! — обрадовался оперативник. — Позвони ей, скажи, что со мной такая неприятность случилось. А то как-то неудобно.

— Хорошо, предупрежу! Выздоравливай, дружище! — бросил на прощание старший лейтенант.

У Кравца осталось тяжкое впечатление от этой встречи. Он не сомневался в искренности капитана. Хорошо зная его горячий нрав, старший лейтенант тем не менее предполагал, что нападение на сыщика было связано с его расследованием по одному из уголовных дел, которые он вел последнее время. А помимо поиска маньяка, кромсавшего детей, Климов вел еще три дела, также связанных с тяжкими убийствами. По какому из них оперативник подъезжал к аптеке и бару, предстояло и разгадать Кравцу, чтобы спасти доброе имя друга.

Но прежде чем приступать к этому расследованию, свалившемуся как снег на голову, в оперативном плане старлея значилась проверка Паши Власова, продавца коммерческого продуктового магазина «24 часа» на Люсиновской улице, дружка Сереженьки, Сергея Крикунова. На него указала соседка по подозрению в сходстве с фотороботом предполагаемого маньяка. Вряд ли неудачная поездка капитана была связана с этим делом, потому что накануне в пивной Толя раздраженно заявил, что не считает показания старушки Ангелины Васильевны серьезными и требующими проверки. Да, большинство таких подозрений рассыпалось после первого же знакомства с подозреваемым, и все же навестить хотя бы его дружка стоило. Кравец не очень верил ветхим бабулям, но решил сам съездить и во всем убедиться.

Вечером он позвонил Вере. Их когда-то познакомил Климов, даже просил подыскать для старлея такую же симпатичную подружку, но из этой затеи ничего не получилось: Кравец был однолюбом и не собирался изменять жене. Сыщик рассказал продюсерше о том, что случилось с капитаном.

— Он серьезно ранен? — испугалась она.

— Ранения, как такового, нет, но сотрясение мозга очень тяжелое, образовались даже провалы памяти, однако о тебе, Вера, он вспомнил и просил предупредить.

— Спасибо, Сережа, мы хотели Новый год встретить вместе. Его можно будет навестить?

— Думаю, да.

Он продиктовал ей адрес больницы, номер палаты и дал телефон лечащего врача.

На следующий день с утра Кравец отправился на Люсиновку. Решил поговорить с Пашей до работы, душевно поболтать полчасика. Раз они друзья, то продавец должен был знать многое и сразу станет ясно: скрывает что-то дружок или нет. Потащился на метро, потому что «Жигули» собрались осматривать эксперты в надежде что-то найти. Им наплевать, что оперативник ползает как черепаха с одного радиуса метро на другой.

Настроение было ни к черту. Вчера вечером Кравец поругался с женой. Она от своего банка достала по случаю — отказался зам по кредитам — и бесплатно две семейные путевки в элитный подмосковный пансионат на двенадцать дней, куда они могли поехать втроем, взяв сына. Там имелись крытые игровые залы, два бассейна, теннисные корты, сауны, каток, лыжные трассы и еще масса всяких удовольствий. Все эти радости входили в стоимость путевок, а кормили отдыхающих четыре раза в день, как на убой, говорят, даже с черной икрой на завтрак. Лучшего и желать было нельзя для краткого зимнего отдыха, но старлей только развел руками. Теперь, когда с Климовым произошла эта беда, об отпуске и думать было нечего. С женой, схватившей эти путевки, случилась истерика, она заявила, что если он с ними не поедет, то она найдет себе другого мужа, способного вести нормальную семейную жизнь. И потому настроение у него было хуже некуда. Старший лейтенант даже и не помышлял идти с этой просьбой к полковнику, тот бы его просто не понял. Но и Надю, жену, понять можно. В кои-то веки есть возможность отдохнуть вместе, да еще бесплатно, а он вынужден пахать за двоих без всяких выходных и праздников. Всех бандитов не переловишь, когда-то и о себе надо подумать, позаботиться о жене, о сыне. У Климова ни жены, ни детей, его уже три раза ранили, теперь чуть памяти не лишился. Еще одна такая передряга, и он станет инвалидом. Кто-нибудь вспомнит, что он рисковал собой? Дадут пенсию, на которую и пивка в день рождения не купишь.

В магазинчике «24 часа» за прилавком торчала молодая девочка в голубом халатике и, увидев покупателя, мило заулыбалась, точно готова была вместе с продуктами продать и себя. Видимо, начальство приказало ей всех встречать с ласковой и нежной улыбкой.