— Я люблю тебя! — прошептал он.

— Правда?

— Правдее не бывает. — Он куснул ее за нос, и она слабо вскрикнула.

Потом они все вместе сели за стол, выпили еще армянского коньячка, Эдик Юрочкин, услышав от спасенного им Сашки жуткий рассказ о том, как его хотели заставить полюбить американских родителей, проникся столь яростным гневом, что поклялся: не успокоится до тех пор, пока не посадит гнусного Ковальчука в тюрьму. Денис снова стал доказывать, что последнего элементарно наказать другим путем, и это будет для него полезнее.

— А вот самосуда не надо! — твердил Эдик.

Сан Саныч с Ниной не вмешивались в этот спор. Через полчаса, увидев, что Сашка клюет носом, она увела его подремать, прилегла с ним рядом и неожиданно для себя заснула. Допив коньяк, ушли и освободители. Смирнов, глотнув минералки, осторожно вошел в спальню, прилег на кровать с другой стороны, обняв одной рукой родного сына, и тоже уснул.

Они впервые спали спокойно и безмятежно, как обычно спят дети и глубокие старики, когда неотличим вечный сон от кратковременного, земного. Двое детей и двое взрослых медленно плыли в теплой сонной реке, и один миг этого течения был равен годам, а то и десятилетиям. Они сладко спали и вот-вот должны были проснуться.

Юрий Васильевич Ковальчук и не подозревал, чем закончится для него вечер. Он весь день провел в тягостных раздумьях, нарушив все свои планы и пытаясь понять, кто мог похитить ребенка, за передачу которого он уже получил десять тысяч долларов, половину всей суммы, и которую почти всю потратил на взятки, оформление бумаг, визы и авиабилеты. К концу вечера он, кажется, пришел к логическому выводу: это сделал бывший муженек Александры, всегда интересовавшийся своим сыном. Только он мог отыскать его. Других заинтересованных лиц попросту не было, а значит, надо лететь в Бронницы, пытать Александру, искать этого придурка. Он вдруг вспомнил одного из них, с длинным носом, и чуть не вскрикнул: «Да это же был он!»

Когда все прояснилось, Юрий Васильевич стал торопливо одеваться, продумывая всю стратегию дальнейших действий. Придется обо всем проинформировать Александру, сказать, что все мыслилось с одной целью: вырастить ребенка в здоровой и богатой семье, а потом, когда тот станет наследником, объявиться и сказать ху ис ху. Чем плохой план? Мальчик обнимет настоящую мать, прослезится, и таким образом их будущее обеспечено. И все благодаря одной операции. Последние десять тысяч они поделят пополам. Александра сама рассказывала, что родила без особых усилий, а значит, готова родить штук пятнадцать детей. Вот тебе и постоянный источник дохода. Хорошая мысль. Он надел дубленку. Зазвонил телефон. Не мобильный, городской, наверняка кто-то звонил матери, вечерний сеанс старческой трепотни, по вечерам она любила позлословить.

— Мам, телефон!

Старушка, узнав, что ребенка больше нет, вздохнула спокойно. Терпеть детей не могла. Мать не услышала его выкрик, и Юрий Васильевич сам снял трубку.

— Послушай, Ковальчук, с тобой говорят два бойца спецназа! Мы из тебя, сука, шашлык нарежем, если ты через два дня не уберешься из Москвы и никогда здесь больше не появишься! Мы не шутим, ибо все твои фокусы знаем: похищение мальчика из Анинского детдома и то, как ты собирался его продать в Америку, угрожая Саше отправить его снова к пьянице пожарнику. Официальным путем судить тебя бесполезно, ты, мразь, выскользнешь, в худшем случае за попытку похищения дадут два года условно. А душу ты мальчишке испоганил и чуть отцу жизнь не испортил. Так вот слушай! Мы объявляем тебе войну! Мы знаем твой адрес и адрес матери, номер твоей «вольво», дачу под Бронницами. Не уберешься через два дня, сначала спалим дачу, потом угоним и сбросим в овраг машину, сожжем твою квартиру и примемся за тебя, пока не упрячем в психушку или в дом инвалидов! Хочешь проверить?

— Послушайте, ребята! — начал было он, но трубку бросили.

Говорил Денис, после того как с Эдиком они выпили на «Речном» по четыре кружки пива и уже плохо соображали, что вообще делают. После второй и Юрочкин согласился с доводами Морозова. Они посмеялись над своей ловкой речью, пожали друг другу руки и поехали домой, тут же забыв о своих угрозах. Однако не забыл Юрий Васильевич.

Он, помертвев, выслушал резкую, напористую речь и дрожащей рукой положил трубку. Голова шла кругом. За неделю он лишится дачи, машины и квартиры, а потом и жизни. Но за что! Из-за какого-то мальчишки? Неизвестно, что ему теперь делать: то ли искать пацана, то ли готовиться к бегству. Но в любом случае надо вывезти Александру. Он обещал, что женится на ней. И что же?.. Он опустился на стул, который стоял в прихожей, стянул шарф с шеи.

Вышла мать со сковородкой в руках: цветная капуста, зеленая фасоль на растительном масле. Родительница следила за своим здоровьем.

— Чего расселся? Ступай, коли оделся! — проворчала она. — Отдохну хоть от вас!

Ему даже некому было рассказать, что случилось. Он поднялся, вышел на улицу, сел в машину и помчался в Бронницы, хотя ехать туда в ночь было небезопасно. Он не был на даче два дня и две ночи, представлял, что Александра в ярости, ибо осталась в глуши без машины и телефона. Без последнего она просто страдала. Надо купить ей бутылочку кофейного ликера, и злость этой дивной кошки мигом улетучится. А вот ее пролетарский муж втянул его в скверную историю. Совсем в скверную. Он устроит ей большой скандал, заставит за день найти своего муженька, с тем чтобы последний отдал сына и погасил всю бурю возмущения этих военных. Да, это отличный план. Так он и сделает.

Юрий Васильевич заехал в «24 часа», купил бутылку яичного ликера и помчался дальше. После полуночи он въехал во двор дачи, зашел в дом, зажег повсюду свет, обошел все комнаты. Но Александры нигде не было. На кухне его поджидала записка: «Ты последний засранец, которого я видела в своей жизни! Я приехала сюда ради тебя, а не любоваться красотами лесного края! Прощай».

— Черт! — прошипел он.

Он достал мобильный, позвонил ей на квартиру, но в течение двух минут никто не отвечал. Она могла и отключить телефон.

Юрий Васильевич рванул обратно в город. Заехал к Александре, у него был свой ключ, но ее там не было. Значит, завела нового любовника или жениха. «Но для женщины прошлого нет, разлюбила, и стал ей чужой». Он прослушал автоответчик. Одна запись его насторожила. Молодой мужской голос говорил, что скучает и хочет ее видеть. И еще сказал, что жить без нее не может, что они должны быть вместе. Ковальчук всегда подозревал, что у этой кошки он не единственный.

Похититель включил свет, прошелся по квартире.

Легкий слой пыли на полу и лакированных поверхностях свидетельствовал, что хозяйка здесь давно не появлялась. Значит, с дачи она сюда не заезжала, позвонила кому-то из этих воркующих голосов и отправилась прямо туда. Сколько пробудет, неизвестно. Это равносильно катастрофе. Вот уж не думал, что обыкновенная бабья стервозность станет всему виной. Она должна была дождаться его возвращения. Холодильник набит продуктами, чего еще нужно?!

Он вернулся к себе домой уже в четвертом часу. Не раздеваясь, лег спать, проснувшись без двадцати десять. И снова все всплыло. Вчерашние угрозы, гонка по Москве. Зазвонил телефон. Юрий Васильевич схватил трубку в надежде, что звонит Александра, но хрипловатый мужской голос с неприязнью произнес:

— Ты не забыл? У тебя осталось полтора дня!

Слова обожгли нервы, он хотел снова остановить неизвестного судию, заговорить с ним, но трубку опять бросили.

Юрий Васильевич помчался к Александре, но дома она не появлялась. Он просидел у нее два с половиной часа и уехал, названивая каждые полчаса, но все бесполезно. Срок истекал к вечеру завтрашнего дня. Можно заявить в милицию, обзвонить знакомых, кто связан с органами. Но они все равно не будут охранять его дачу, а вот когда она сгорит, они примут его заявление к сведению. То же и с машиной. И с квартирой. И с его жизнью. Когда его убьют, они начнут расследование. Что это ему даст, кроме неприятностей и головной боли?.. Ничего.