Кравец взглянул на удостоверение, попросил снять колпак и сразу же узнал Сан Саныча.

— Своего двойника не видели? — усмехнувшись и возвращая документ, спросил он.

— Видел.

Кравец замер от столь неожиданного ответа.

— Он заявился в таком же костюме Деда Мороза, и я так понимаю, должен был вести утренник, но, видимо, жутко растерялся, поскольку я и еще один родитель пришли в таких же костюмах, да и ваши товарищи начали неожиданно проверять нас. Я почувствовал, что он был близок к панике, и сам стал веселить малышей, ибо тот мог выкинуть любой фортель…

— А как вы его узнали? Он же был в костюме Деда Мороза! — не выдержав, спросил Кравец.

— По глазам, по дикому блуждающему взгляду. Раз увидев, его нельзя не запомнить. Я бы даже задержал его, но в зале было много детей, и я побоялся… — Смирнов хотел рассказать, что потрошитель охотится либо за ним, либо за Сашкой, но в присутствии сына не стал об этом говорить. — Этот мерзавец, видимо, был не один и минут пять назад уехал на старом «Москвиче» зеленого цвета, модель «четыреста двенадцатая», в сторону ТЭЦ!

Фотограф указал на дымящиеся трубы теплоэлектроцентрали, но дорога к ним была пуста.

— Спасибо за информацию. — Оперативник уже двинулся к машине, как вдруг обернулся и спросил: — А почему вы не уехали в Нижнюю Курью?

— Так бывает, — сдержанно ответил фотограф.

Кравец вернулся, вытащил свою визитную карточку, записал телефон Лиды, передал Смирнову.

— Это телефоны, по которым меня можно будет найти. Но думаю, вам стоит быть осторожнее в последующие дни и пореже выходить из дома, — проговорил сыщик, взглянув на Сашку.

Сан Саныч кивнул.

Встретившись в десять утра и выйдя из метро «Речной вокзал», Сан Саныч предложил Денису и его приятелю лейтенанту, которого Морозов попросил помочь, наскоро перекусить. Он взял по хот-догу с горячей сосиской и горчицей и по стакану кофе с молоком. Они устроились в кафешке, расположенной рядом. Надо было сначала все обдумать, принять согласованный план действий. Молодого парня или мужика можно припугнуть, и он не станет трепыхаться, а со старухами иметь дело сложнее. Жизнью они не дорожат, она им надоела, и способны поднять такой вой, что сбежится весь подъезд и примчится ближайший отдел милиции.

Они договорились, что лейтенант-рубоповец войдет первым в квартиру Ковальчук Зинаиды Петровны. Вальяжный Юрий Васильевич у матери в сей ранний час может отсутствовать, а старуха Сан Санычу вряд ли откроет, даже если тот представится родственником ее сына. Лейтенант же, благодаря форме и погонам, постарается заставить старушенцию впустить его в квартиру.

— Конечно, всякое бывает, — глотая горячий кофе, усмехнулся он. — Попадаются и такие особи, что пошлют подальше, и ничего не сделаешь! Удача бы нам не помешала. Но даже если мы войдем, то на тщательное обследование комнат и поиски твоего пацана будет всего минут пять — десять, не больше. За это время надо прошарить все комнаты и найти ребенка.

— Сделаем! — бодро отозвался Денис.

— Если, конечно, парень там, — добавил лейтенант.

— Там, — твердо сказал Смирнов.

Лейтенанта звали Эдик Юрочкин. К его плотной фигуре рубоповца и точно высеченному из камня скуластому бондовскому лицу ни имя, ни фамилия отношения как бы не имели. Но он сам так представился: Эдик Юрочкин.

Эдик организовывал и прошлую операцию. Пока они добирались пешком до улицы Лавочкина, он поведал, что за поимку троих рэкетиров, на счету которых десятки преступлений, ему присвоили внеочередное звание старшего лейтенанта, а полковник, их командир, подарил ему свои часы за инициативу. Приказ о повышении подписан вчера, он не успел звездочку купить, и они это событие обязательно обмоют. Эдик сиял от радости, потому и вызвался поехать, ибо считал себя обязанным Денису и Сан Санычу за такой подарок.

Они без труда нашли дом, подъезд, вычислили код, который был записан рядом с замком, поднялись на четвертый этаж. Юрочкин нажал кнопку звонка, внутри замурлыкало, но подошли не сразу, тихо, неслышно. Потом долго смотрели в «глазок», но после второго резкого звонка лейтенанта дверь приоткрыли. Выглянул сам Юрий Васильевич, не снимая цепочки, и Денис, знавший все подробности, толкнул Сан Саныча кулаком в спину: мол, те же приметы, один к одному, но Смирнов в том и не сомневался, хоть и сам диву дался: Могилевский не солгал, обрисовал все точно. Только вот лицо, его выражение было совсем другое, нежели у Девятова.

— В чем дело, товарищи? — вежливо осведомился хозяин, обращаясь к лейтенанту, но цепочки не снимая.

— Лейтенант Юрочкин! — козырнул Эдик. — К вам на лоджию забрался посторонний довольно подозрительного вида, нам ваши соседи позвонили!

«Молоток, красивое оправдание придумал!» — обрадовался в душе Сан Саныч.

Юрий Васильевич помедлил, раздумывая, стоит ли открыть, но Юрочкин сердито кашлянул, недоуменно изогнул брови, и тот, сняв цепочку, открыл дверь, впуская лейтенанта, а за ним и остальных в прихожую.

— Мы попробуем окружить и взять преступника, только вы сами к лоджии не подходите, оставайтесь здесь, неизвестный может быть вооружен! — тут же предупредил рубоповец, щелкнув пальцами и давая сигнал Смирнову и Морозову приступить к операции.

Юрий Васильевич, услышав предупреждение милиционера, тотчас побледнел, отодвинулся в сторону, прижался к стене, и фотограф, скрыв насмешку, про себя резонно заметил, что коли нет проницательности и отваги, то нечего и заниматься бизнесом, да еще сопряженным с криминалом.

Лейтенант вытащил пистолет, снял с предохранителя и резкими жестами, придав своему лицу жутко свирепое выражение, показал Денису и Сан Санычу, по какой схеме надо двигаться, а сам лисьими шагами стал красться по коридору к дальней комнате, но хозяин его остановил.

— Выход на лоджию у нас через гостиную, — шепча и перегородив дорогу, указал он, — а в той комнате мама спит. Она приболела, и не стоит ее тревожить.

— Кто там пришел, Юра? — послышался через секунду резкий женский голос.

— Мам, это товарищи… — Юрий Васильевич запнулся, не зная, как объяснить ситуацию, да еще и не переполошить старушку. — Они ненадолго!

От острого слуха Сан Саныча не укрылось и то волнение в голосе и в жестах, которое мгновенно охватило вальяжного жениха Александры при виде лейтенантских погон: чего-то он все-таки боится, понимает, что фактически украл парня.

«И что она в нем только нашла?! Слащавый красавчик, посмотрев на которого хочется понюхать навоза!» — усмехнулся он про себя и вспомнил слова бывшей жены о том, что ее жених был когда-то актером и даже снимался в кино. — В кино ведь тоже дураков и жуликов полно, может быть, даже еще больше».

Квартира была старая, темная, пропитавшаяся особым кисловато-терпким запахом старости под стать такой ветхой мебели. Дом стоял в стороне от шумной дороги, и рокот машин не проникал в комнаты. Лишь шумела вода в туалете. Обычно дети встают рано, а сейчас половина одиннадцатого. Вряд ли его Сашка спит. Но чем он занимается? Завтракает в комнате старухи?

Лейтенант шагнул в гостиную, Денис вторгся на кухню, а фотографу достался кабинет, но все три помещения оказались пусты. Оставалась еще комната Зинаиды Петровны, где мог находиться Сашка, но у Сан Саныча уже тревожно екнуло сердце: неужели он опоздал и Сашку уже увезли?

Надо было действовать незамедлительно и прежде всего проникнуть в комнату матери. Юрочкин это сделать не сможет, ему надо продвигаться к балкону, отрабатывать свою версию, а Денис мужик исполнительный, он инициативу проявлять не умеет, значит, Смирнов обязан войти туда. Но для этого хорошо бы отвлечь хозяина. Только как это сделать? Как отвлечь?!

Смирнов перевернул кресло, смахнул все бумаги со стола, разбросал их по кабинету, хотел даже лампу разбить, но в последний момент передумал. Неожиданно увидел на полу полоску фотографий сына форматом три на четыре, какие обычно требуются для документов. Фотографии были напечатаны недавно, Сан Саныч сразу же это определил. Он поднял их, всмотрелся в нежное лицо сына и так разволновался, что готов был в горло вцепиться этому сытому и вероломному вору. Но засунул отпечатки в карман и еще несколько секунд справлялся с нахлынувшим на него волнением и ознобом, прежде чем вернуться в прихожую. Юрий Васильевич по-прежнему стоял там, испуганно глядя, с какими предосторожностями лейтенант пробирается к балкону, где таился преступник. Эдик с таким высоким искусством тянул время, выделывая странные движения руками, лицом и всем телом, что Морозов, не отрываясь, с восхищением следил за ним, позабыв, за чем сюда явился.