Объясняя таким образом известные идеи не реальностями, отличными от нашей мысли, а явлениями, протекающими в рамках нашего сознания, философы эти положили начало истинной революции, превращению онтологии в психологию.

И в настоящее время многие стараются, пользуясь этим методом, ввести религиозные вопросы в область положительной науки.

При такой постановке, проблема состоит, во-первых, в том, чтобы точно установить и анализировать религиозные явления, данные в опыте, и, во-вторых, в том, чтобы объяснить эти явление общими законами психологии.

В настоящее время нельзя еще сказать, что здесь существуют законченные доктрины, признанные всеми специалистами и окончательно занявшие определенное место в науке. Исследование в этой области, еще слишком новой, оставляют место для больших разногласий. Поэтому нам придется рассмотреть не столько определенные, достигнутые уже результаты, сколько методы, постановку вопросов, гипотезы.

Отправной пункт интересующих нас исследований есть констатация фактов, как они даны в самом религиозном сознании. Устранив всякие предвзятые идеи, всякие теории, всякие системы, анализируют прошлые и настоящие религии, и устанавливают — так, как они непосредственно даны — те психические состояния, те поступки, те учреждения, которые их характеризуют. Это представление о религиозных явлениях, получаемое нами, когда мы становимся на точку зрение самого религиозного сознания, можно назвать субъективным.

Характерная черта религиозного явления, в этом смысле слова, состоит в том, что человек, испытывающий его, сознает себя связанным с некоторым высшим и более или менее таинственным существом, от которого он ожидает удовлетворение известных своих желаний. Это основное убеждение придает всем религиозным эмоциям и переживаниям их окраску, их специфическое значение.

Для того, кто знает только веру, но чужд мистического чувства, единение с Богом есть объект мысли, желания, действия, но отнюдь еще не является реализованным, да и не может быть реализовано в этом мире сколько-нибудь совершенным образом. Наоборот, согласно мистическому сознанию, единение с Бoгом есть как бы естественное и врожденное свойство человеческой души; задача состоит лишь в том, чтобы осознать его и основать на нем всю свою жизнь. В то время как просто верующий идет от идеи и действия к чувству, стремясь достигнуть единение с Богом, мистик исходит из этого единение и рассматривает его, как источник прежде всего своих чувств, а затем своих идей и действий.

Единение с Богом, которым мистик наслаждается в этой жизни, осуществляется вполне в том специальном состоянии, которое называют религиозным восторгом, или экстазом. Тогда душа отчетливо чувствует, что она живет в Боге и через Бога. Не то, чтобы она исчезала, как таковая. По учению великих мистиков, она, наоборот, ощущает свое бытие во всей его силе. Жизнь тем более интенсивна, чем теснее она соединена с источником всякой жизни.

В таком виде представляются религиозные явления, когда мы наблюдаем их с точки зрение самого религиозного сознания, Было бы, конечно, чрезвычайно трудно, и, по-видимому, даже невозможно оценивать правильность утверждений, связанных с религиозными переживаниями, если бы мы могли рассматривать эти последние только с такой чисто интуитивной точки зрения. Как доказать тому, кто чувствует себя свободным, что он не чувствует себя свободным? Можно ли оспаривать у человека право утверждать, что он чувствует себя в общении с Богом?

Критикуя безотчетные суждение разума, Юм, как мы видели, опирался не на субъективную интуицию, — он придет к иному способу наблюдать психические явления. Он наблюдал их извне, объективно. Он спрашивал себя, имеется ли в действительности то, что человек считает внешним бытием, существует ли тот объект, который человек представляет себе, как причину своего ощущения, независимо от нашего ощущение его существования, или же он представляет из себя лишь перевод на объективный язык, лишь воображаемое проецирование во вне самого психического явления? То же самое относится и к религиозным явлениям: психолог лишь в том случае может питать надежду очистить их от их сверхъестественной видимости и подвести под научные законы, если будет их рассматривать не только с субъективной точки зрение религиозного сознания, но и объективно, извне.

При этом психолог сведет всю совокупность религиозных явлений к трем основным категориям: верованиям, чувствованиям в собственном смысле слова и обрядам.

Верование суть представление объектов, реальностей, сознаваемых, как некоторое вне человека находящееся бытие. Рассматривая их извне, мы видим, что они находятся в тесной связи с идеями, сведениями, интеллектуальными и моральными условиями той эпохи, в которую они возникли, а также с мнениями и желаниями тех индивидуумов, которые их исповедуют. Одним словом, человек творит богов по образу своему, как это заметил еще древнегреческий философ Ксенофан. Св. Тереза слышит слова Господа, который диктует ей то, что она должна сказать отцам кармелитам. Но те четыре весьма специальные указания, которые Бог поручает ей передать им, слишком точно соответствуют желаниям самой Терезы, для того чтобы не получилось впечатления, что Бог в данном случае есть только эхо ее собственного сознания.

Изучение религиозного чувства отдельно от верований порождает целую кучу проблем. Каковы элементы этого чувства? В нем различают: страх, любовь, желание счастья, стремление к единению с другими людьми. Элементы эти смешиваются между собой в очень различных пропорциях, окрашиваются в тысячи различных оттенков, в зависимости от тех верований, с которыми они соединяются.

Высшей точкой внутренней религиозной жизни является экстаз или чувство непосредственного единства с Богом. Рассматриваемое извне, состояние это состоит, во-первых, в сосредоточении внимание на одной или очень немногих идеях и, во-вторых, в чувстве восторга, сопровождающегося уничтожением или преобразованием личности. В то же время нервная система находится в ненормальном состоянии, характеризуемом более пли менее полной бесчувственностью и неподвижностью. Кроме того, экстаз не есть изолированный феномен, он является заключительным моментом периода возбуждения, которое сменяется затем периодом угнетения. Интенсивное религиозное чувство подчинено, таким образом, более или менее правильному ритму. Бог приближается и затем снова отступает; фазы восторга сменяются фазами подавленности и наоборот; наблюдается кроме того, что явление эти совпадают с состояниями нервного возбуждение и угнетения.

Обряды, составляющие третий элемент религий, представляют явления, осуществляемые человеком и обладающие, так называемой, сверхъестественной силой, т. е. способностью неизвестными и непостижимыми путями вызывать другие явления, которые не находятся непосредственно во власти человека.

У мистиков обряд есть не средство, а следствие. Его исходным пунктом является известное состояние души. Состояние это, воспринимаемое как единение с всемогущим Богом, порождает и определяет собою не только психические явления, как например, изменение страстей и характера, но также явление физические, внешние действия.

Вообще говоря, религиозные обряды выражают собой идею причинной зависимости физического от духовного и духовного от физического, — зависимости, природа которой остается для нас непостижимой.

В таком роде получаются результаты, когда религиозные явление наблюдаются с объективной точки зрения. Эта же точка зрения позволяет нам сделать попытку исследовать историческую эволюцию религиозного чувства ²⁷).

Мы найдем, например, что исходным пунктом этой эволюции является господство страха и пылкого воображения, благодаря чему возникает представление о могущественных и в то же время грозных божественных существах. Затем мало-помалу развиваются и получают преобладание любовь и радость, и в то же время логика и разум начинают регулировать продукты воображения. Тогда различные божества сливаются между собой и вместе с тем проникаются любовью и благостью: религия, метафизика и мораль соединяются в одно богатое и гармоничное целое. Это— апогей религиозной эволюции. Наконец в третьей фазе, интеллектуальный элемент становится с своей стороны преобладающим, равновесие рушится, религия мало-помалу уступает место науке, созданной как раз для удовлетворение потребностей интеллекта.