Я позволю птичке увидеться с братом лишь по одной причине. Эта встреча принесет ей боль, которую я не смогу причинить никогда. Потому что ко мне эта женщина не испытывает ничего, кроме презрения и арктического холода. А физическая боль… Черт подери!

Грудная клетка вмиг сжимается, когда в памяти всплывают неприятные картины прошедшего вечера. Но кадр с ее мокрыми от боли глазами, которые неизменно источали презрение ко мне, подобен пытки.

Дьявол во плоти ангела. С большими, голубыми глазами, на дне которых плещутся черти в огне. Как когда-то горел и я, глядя в них.

Такая же невинная снаружи и темная внутри.

И вчера я сорвался. Она приняла решение быть сильной? Если так, то это станет ее самой большой ошибкой. Мой мозг слишком долго плавился от злости. А ее непослушание как удары хлыстом. Провокация, брошенная голодному хищнику под нос.

Однако невыносимая мысль о том, что я так и не смог побороть чувство больного притяжения к этой женщине — провоцирует ненавидеть ее еще больше. Она не имеет права на существование в моей голове.

Она умерла для меня в тот же день, когда сбежала.

А я наивно полагал, что смогу отпустить. Не смог. Потому что устал гореть в своих грехах в одиночку. Грехах, в которых повинна голубоглазая дрянь.

Тата совершенное зло. И в тоже время абсолютное совершенство.

Даже сейчас, оказавшись в моих руках, она заставляет сходить меня с ума.

Я вытрахаю ее до потери сознания.

Я избавлюсь от чар этой ведьмы.

Стиснув челюсть, я сохраняю спокойствие снаружи, медленно вращая пустой стакан в руках. Когда внутри меня словно раненый зверь мечется в клетке, что желает свернуть шею лживой птичке. Она разбудила это чудовище еще два года назад, вытащив его страшную сторону на свет.

Нужно знать, что не все закрытые двери стоит открывать. А открыв мои, убежать уже не получится.

Свет от автомобильных фар вырывает меня из мыслей. Перевожу взгляд на часы, ощущая как мои брови становятся хмурыми. Семь утра. Еще рано.

Машина останавливается у главного входа, дверь распахивается, прежде чем Ильнур выбирается и резкими движениями направляется в дом.

Стук в дверь, за которым я слышу шаги вошедшего в кабинет.

— Излагай, — сухо выдаю приказ. Ничего хорошего я не жду.

— Марат Кадырович, — голос охранника ровный, но мне удается распознать в нем ноты волнения, — ваша мать вернулась во Владивосток.

— Я рад, что-то еще?

Нервно дергаю головой, по-прежнему глядя в окно. Не люблю, когда меня заставляют ждать и вытаскивать из гребаного рта каждое слово.

— Госпожа Фируза забрала Татьяну.

Делаю глубокий вдох. Но резкая боль в груди в момент лишает рассудка.

Ильнур не врет. Он слишком мне предан. Я знаю это. Что еще больше воспламеняет во мне яростный гнев. Потому что я не хочу избавляться от этого человека.

Сжимаю стакан в руках до заметного хруста, уже ощущая, как опасно закипает кровь в моих венах.

Забрала? Никто не имеет права трогать ее. Никто, кроме меня.

Мама пожалеет о своем поступке. Но с ней разберусь позднее.

Телохранитель терпеливо ждет моего ответа. А в данном случае вердикта.

Я понимаю головой, что ни один из слуг не имеет права как-то перечить моей матери, а тем более касаться ее. Но я смотрю только на конечный результат. Он должен был охранять златовласую птичку. И не справился со своей работой. А ошибок я не прощаю.

Неспешно поворачиваюсь, встречаясь с безэмоциональным лицом своего человека. Он знает исход и надежды в его глазах к счастью я не вижу.

— Не скажу, что доволен твоей работой, Ильнур, — стараюсь говорить медленно, чтобы не выдать ни единой своей эмоции. — Но ты получишь хорошие выплаты за свою долгую службу.

— Марат Кадырович, я что-то сделал не так?

— Нет, — провожу ладонью по щетине и убираю руку в карман брюк. — Просто я так решил.

— Я вас понял, — кивает с серьезным видом и незамедлительно покидает мой кабинет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Но стоит ему захлопнуть дверь, как вдогонку летит стакан, с грохотом разбиваясь о стену.

Фируза думает, что с уходом отца она имеет право на подобные поступки?

Проклятье!

Женщины любят создавать чудовищ. А матери знают об этом куда больше.

На ходу набрасываю пальто и следую в гараж, тут же занимая водительское место за рулем «Рейндж-Ровера».

И как только выезжаю на трассу, топлю педаль газа в пол до аномально высокой скорости. Мне нужно хоть куда-то выплеснуть свою ярость, иначе разговор с матерью закончится скандалом. Хотя мой тон в любом случае ей не понравится.

Но сейчас мне плевать. Она забрала то, что принадлежит мне.

Порог родительского дома я пересекаю все еще в гневном состоянии.

Даже скорость и выпитый алкоголь оказались бессильны.

— Все вышли отсюда, — широкими шагами пересекаю просторный холл, в то время как слуги поспешно покидают помещение, склонив свои головы. — Что ты устраиваешь без моего ведома? — резкое обращение к матери, вызывает на ее лице злобную гримасу.

— С каких пор ты врываешься без предупреждения, Мурад? — Фируза вскидывает подбородок, зыркая на меня исподлобья.

Но я откровенно игнорирую ее вопрос. Сейчас их буду задавать только я.

— По какому праву ты выгоняешь мою женщину из моего дома? — опираюсь руками о стол, занимая выгодную позицию.

Но мать примет любой брошенный ей вызов.

— Твою женщину? — распрямляет плечи, откидываясь на спинку стула. — С каких пор она ей стала? Ты забыл, что она сделала с твоим братом?

— Виновник найден и получил свое наказание. Тема закрыта!

— Я не хочу, чтобы эта дрянь как-то касалась нашей семьи, — металлическим тоном произносит она. — Я не допущу, чтобы семья Оздемир узнала об этой грязной связи. Джансу будет достойная для тебя партия.

— Если я захочу, то об этом узнают все, — бесцеремонно перебиваю ее речь. — Где она?

— Понятия не имею, — уголки губ матери довольно дергаются вверх, а затем она склоняет голову набок и важно продолжает, жадно следя за моей реакцией. — Трасса у нас длинная, может уже кто и подбросил.

Предохранители нервной системы за секунду сгорают к чертям собачьим.

А когда она смеривает меня победоносным взглядом, я сжимаю руки в кулаки до самого хруста, из последних сил призывая себя к разуму.

— Молись, чтобы она была жива, — едва не рычу на нее и прежде чем покинуть этот дом, добавляю угрожающим тоном. — Иначе свадьбы с Джансу не будет.

Марат

— Мне плевать как ты это сделаешь! За те деньги, что я плачу, вы должны перерыть землю носом как гребаные собаки ищейки! — раздраженно цежу сквозь зубы, задыхаясь от ярости… или от отчаяния. Шумно выдохнув, я продолжаю более сдержанно. — Найди ее, Зураб! Иначе все твои люди остануться без работы! И выясни с кем из моих людей контактировала мать! Она не могла знать о девушке! В наших рядах завелась крыса и твоя задача вычислить ее как можно раньше!

— Марат, при всем моем уважении…

— Уважение в жопу себе засунь. Выполняй! — рявкаю, теряя терпение, которое трещит по швам еще с первых дней поиска.

— Я понял. Сделаем все что в наших силах.

— Вы найдете ее. И это не просьба, Зураб. Не теряй времени, которого у тебя нет, и не доводи меня до крайности!

Скидываю звонок и, тяжело дыша, швыряю его на стол.

Злость пробирает до костей. Но злюсь я только на себя и на идиотов, что уже неделю не могут выйти на след златовласки.

Я готов вынести приговор каждому, но это не поможет мне найти ее.

Сжимаю переносицу пальцами. До боли. До искр в глазах.

Жива. Я знаю, что ты жива.

Она просто исчезла. Испарилась.

Где же ты, птичка?

Нет. Не птичка.

Ведьма. Безумно красивая ведьма.

Которая вытрясла всю мою душу. Выжгла клеймо пронзительными аквамаринами. Утащила на самое дно Марианской впадины.