Я вот-вот дойду до края, но неожиданное прикосновение возвращает меня к Хаджиеву, а потом я слышу его хриплый, низкий голос возле уха:

— Сделай это громко.

Твою мать. И тут я теряю себя. Делаю, так как он сказал. Громко. Срывая голос. Теряя неразборчивые слова в кричащих стонах. Сжимаясь вокруг его члена и содрогаясь от взрывной волны экстаза. Я задыхаюсь его рычанием, в момент, когда он выходит из меня и с болезненной гримасой начинает водить рукой по всей длине крепкого ствола, изливаясь прямо мне на живот.

Дышим на опережение. Марат устало опирается руками в столешницу по обе стороны от меня и зарывается в мои волосы. Его грудь вздымается и опускается. А моя голова обессилено покоится на мужском плече. Я выжата. Нет сил даже глаз открыть, пока я не слышу…

— Ты кончила на моем члене, выкрикивая мое имя.

Самодовольный голос Хаджиева мгновенно вырывает меня из омута оргазма и возвращает в реальность.

Черт подери… Вдох. Выдох. И я начинаю осознавать масштабы своего бедствия и готова провалиться сквозь землю.

Ну ты и тупица, Таня.

Оттолкнув от себя потное тело, я спрыгиваю на пол, вот только не оценив собственных сил, едва ли не валюсь с дрожащих ног, но мужские сильные руки предотвращают мое падение.

— Не трогай меня, — рычу я и освободившись от медвежьих объятий, поднимаю его рубашку с пола и вытираю ей живот от его спермы, а после разворачиваюсь и швыряю прямо ему в лицо. — Даже не думай приходить ко мне в кровать! Этот секс ничего не меняет!

Разворачиваюсь и устремляюсь в выделенную мне комнату, мысленно проклиная себя, что снова дала ему то, что он хотел.

Однако я не успеваю переступить порог, как мое тело поднимается в воздух и я оказываюсь прижатой к груди Хаджиева. Раздражение не заставляет себя долго ждать.

— Я могу идти сама! — пытаюсь выбраться, но получаю в ответ смачный шлепок по заднице и успокаиваюсь.

— Я у себя дома, птичка. И это ты спишь в моей кровати, так что не тебе указывать.

— Тогда я найду другое спальное место, — обяжено заявляю я.

Хаджиев издает хриплый смешок.

— Ты будешь спать в моей постели.

Бесит!

— Так не может продолжаться! Ты берешь свое, не спрашивая чего хочу я! — перекрещиваю на груди руки и отворачиваюсь от него.

— А чего ты хочешь? — равнодушно интересуется он. — Чтобы я помог забрать мальчишку?

В груди все сжимается и я ощущаю, как выражение моего лица становится страдальческим

Марат опускает меня на пол и обхватывает подбородок пальцами.

— Этого ты хочешь?

— А ты бы сделал это ради меня? — едва слышно спрашиваю я, ища в его глазах хоть какой-то ответ.

Зачем ему это?

Он ухмыляется и проводит большим пальцем по моей скуле.

— Сделаю. Если ты посчитаешь это целесообразным.

Я опускаю взгляд, чувствуя, как в груди расползается болезненное чувство. Марат прав. Нецелесообразно. Если я заберу Тимура, он будет страдать. А это последнее, что я хочу для него.

Убрав от себя его руку, я опустошенная забираюсь на кровать, сворачиваюсь клубочком и зарываюсь лицом в подушку.

Внезапно матрас прогибается, а через мгновение Марат просовывает под меня руку, притягивая ближе к себе.

— Я не люблю ее, — вновь повторяет сказанные им ранее слова, прижимаясь губами к моему затылку. — Но я женюсь, потому что должен ей помочь.

— Мне все равно, — глухо выдыхаю в пустоту. У меня нет сил.

Тяжелое дыхание обжигает мою шею.

— Тебе не все равно, Тата. Ты любишь меня, нравится тебе это или нет. И ты будешь спать в моей кровати.

— Это смешно, — мой протестующий тон звучит чуть громче. — То что мне нравится секс с тобой это не любовь.

— Значит, тебе нравится секс со мной? — дразнит, накрывая мое обнаженное плечо губами, которые растягиваются в улыбке. По крайней мере, в его голосе она четко слышалась.

Черт! Мне лучше заткнуться.

Стискиваю зубы, едва сдерживая себя, чтобы не наговорить еще глупостей.

Хотя, куда уже больше.

— Я больше не разговариваю с тобой, — тихо.

— Как скажешь.

Марат устраивается поудобнее и, перекинув через меня тяжелую ногу, откидывает свою голову на подушку.

А я не оказываю сопротивление. Так и засыпаю в крепких объятиях чудовища…

Мое пробуждение, как гром среди ясного неба. В ужасе дергаюсь, чувствуя, как каменная эрекция упирается мне прямо в поясницу, пока ее хозяин алчно сминает руками мою талию, вынуждая трепещущее сердце подпрыгнуть в самое горло.

— Мне нужно войти в тебя, — хриплый ото сна голос касается моего затылка горячим дыханием, а потом он перемешает ладони на бедра и прижимает меня ближе к возбужденной плоти.

Ненасытное животное.

— Марат, — глухо выдыхаю я, и пытаюсь отстраниться, но вместо этого еще отчетливей ощущаю его твердый член между ягодиц. Когда он успел раздеться?

— Я голоден, птичка, — прикусывает меня за плечо и, рыча, сжимает горячей ладонью мое бедро. Проклятье. Выгибаюсь, глотая протяжной стон. Протестую, не хочу поддаваться. Но Хаджиев намерен это исправить: нагло возвращает мою задницу на место и трется об нее вздыбленным пахом. В безумие сбрасывает, и я всхлипываю, рассыпаясь на тысячи дико обжигающих искр. — Какого черта ты такая сладкая?

Глубокий низкий голос кружит голову. И я прикрываю глаза. Мне нужно как можно быстрее увеличить между нами дистанцию. Иначе сгорю, задохнусь от порочных желаний, которые я совершенно не должна испытывать. Как и хотеть этого мужчину.

Пытаюсь развернуться, но подонок держит меня в своих стальных тисках слишком крепко. А потом и вовсе сводит с ума, медленно царапая пальцами по животу, устремляясь прямо к горящему эпицентру.

— Перестань, этого не будет, — пищу, тяжело дыша. Нет. Требую, вцепившись ногтями в его жилистую кисть. — Прошу, Марат, я не хочу. Отпусти…

— Не могу, — Его губы снова находят мое плечо и начинают клеймить. Сменяя грубую ласку на влажный язык, который умело выводит горящие следы на коже. Обжигает до самой разнузданной похоти. Пленит яркой палитрой чувств. В то время как дикие мужские пальцы блуждают везде, добираются до волос и мягко собирают их в кулак, перед тем как плавно потянуть вниз. Ох, черт! Волна чувственных мурашек рассыпается по спине, запуская в крови сумасшедшую реакцию. — Что ты со мной творишь, птичка? — полушепотом на ухо хрипит он, и я готова закатить от удовольствия глаза, но из последних сил заставляю себя дать этому кобелю отпор. Слишком удобно устроился.

Перевожу дыхание, собирая по крупицам возможность говорить членораздельно.

— Ты не можешь сначала причинять мне боль и унижение, а потом ждать, что я услужливо раздвину перед тобой ноги. Хватит, Марат. Я…

— Замолчи, — Хаджиев с обреченным стоном утыкается мне в затылок, с силой сдавливая талию. Жадными руками. Требовательно. Настолько, что на мгновение я теряюсь, даже вдохнуть не получается, поэтому как только он ослабляет хватку я шумно вбираю воздух. Как и он. В унисон вместе со мной.

И, воспользовавшись минутной заминкой, я все же нахожу в себе силы озвучить угрозу.

— Если, — облизываю пересохшие губы, все еще задыхаясь от переизбытка эмоций, — если ты возьмешь меня против моей воли…

Но Марат не позволяет договорить, нависает, подхватывает мой подбородок пальцами и заставляет посмотреть в его глаза, затянутые патокой похоти.

— Успокойся! — строго. — Твоя жизнь в моих руках, но брать силой я тебя не собираюсь, — мрачно добавляет он и, нехотя отстранившись от меня, перекатывается на другую сторону кровати. — Против воли, — едва слышно усмехается себе под нос. А затем присаживается и раздраженно втягивает носом воздух, вновь нарушая тишину. — Я больше не притронусь к тебе, Тата, пока сама не попросишь. — Он резко поднимается и тут же выходит из комнаты, даже не оглянувшись.

Пока сама не попросишь…