Он делает шаг ко мне.

— Не посмею что? — в его голосе звучат резкие ноты, а я… а я уже ничего не соображаю. Но все же прекрасно понимаю, что рисковать не могу, потому что Хаджиев сделает именно так, как и обещает. Он как раз таки и посмеет. — Говори! — толкает меня в стену, выбивая воздух из легких и располагая руки по обеим сторонам от моей головы.

— Да твой он! — беспомощно кричу, но сразу прикусываю язык. — Ванька твой сын, — хрипло вырывается из дрожащего горла, а потом я готова свалиться на пол от того, что вижу в чудовищных синих глаз.

Там ждет меня моя смерть.

— Марат, — сипло выдыхаю в искаженное гримасой лицо. — Не трогай ребенка, давай я заберу его и уеду…

Прячусь за ладонями одновременно с тем, как мощный кулак впечатывается рядом с моей головой.

— Зачем врала? — обманчиво тихо.

Не дышу.

— Зачем! — рычит он, приблизившись к моему уху, а потом зарывается пальцами в волосы и дергает вниз, чтобы я посмотрела на него.

— А что ты хотел?! — выпаливаю дрожащим голосом. — Ты предал! Бросил меня!

— Не бросал, — произносит сквозь зубы, в то время как я падаю на самое дно его синих глаз, наверняка зная, что буду придавлена айсбергом ненависти. Вот только он сам виноват. На этот раз сам.

— Бросил! Выбрал ее! Я видела! Улетел с ней в тот же день, когда меня швырнули, как кусок мяса, к ногам твоих врагов со всем этим гребаным наследством! Зачем ты все переписал на меня? Чтобы в удобный момент исчезнуть, свалив все свои проклятья на меня? — из вздымающейся груди вырывается истерический смешок и Марат нехотя отступает. — А потом я вообще узнаю, что ты мертв! Ты хоть знаешь, через что мне пришлось пройти? — смотрю на него, а у самой грудь вздымается еще быстрее, будто внутри происходит апокалипсис, хотя так оно и есть. — Ни черта ты не знаешь! Ты, оказывается, все это время был жив, потрахивал свою девушку на островах, а может и не одну! А сегодня вернулся как ни в чем не бывало! Долго готовился? Эффектное появление! Браво! Я видела в твоих глазах! Видела, как ты смаковал все мои эмоции, что одним взрывом разрушили меня на той сцене, стоило мне увидеть тебя! Потому что, как бы не хотела, не смогла забыть тебя! Сколько бы мы не принесли друг другу боли, я не смогла разлюбить тебя, будь ты проклят, Хаджиев! А ты даже не попытался извиниться… — запускаю дрожащие пальцы в волосы и закусываю губы, потому что понимаю, что уже кричу на весь дом, но сдерживаться больше нет сил. — Не попытался… хотя бы по-человечески поговорить, но ты же не умеешь, привык к тому, что все принадлежит тебе, и насрать тебе на чувства других! Насрать на то, что я только что научилась жить, а теперь снова не знаю, что меня ждет рядом с тобой! Но нет же, ты себе не изменяешь! Явился как король, выкупил акции, якобы спас от банкротства, а сам смаковал мое падение, понравилось? Понравилось? — толкаю его в плечи, еще и еще, замечая, как суровое лицо мужчины будто каменеет, вот только стоп-кран сорван, отвешиваю ему пощечину за пощечиной, поскольку больше не хочу бояться. Пусть ударит в ответ, плевать! Я выскажу все! Потому что сейчас забытое снова начинает выжигать все живое во мне. Ладони уже горят ярким пламенем, но я все-таки останавливаюсь, когда он отступает, а после отмечаю, как напряженно Хаджиев сглатывает. Позволяю себе перевести сбитое дыхание и, вздернув подбородок, продолжаю на октаву ниже: — Тебя не было рядом со мной! И я имела право жить дальше! А точнее выживать в тех условиях, куда ты меня бросил! Хотя знаешь что?! Даже Шабазов и тот проявил ко мне больше уважения и ребенка он воспитывает как своего. Да, унижений я отведала вдоволь, и все же заслужила свое место рядом с этим мужчиной. И я даже рада, что все так вышло. И будь ты адекватным мужчиной, оставил бы мою семью в покое! Забери все, что принадлежало тебе: акции, бизнес, деньги! Забирай все! Но оставь мою семью в покое!

Лицо Марата багровеет, и он срывается в ответ, буквально разрушая меня исходящей от него яростью. Шаг и я снова вжата в стену.

— Твою семью?! Забрать все, что мне принадлежало? Это все должно было стать моим! Не его! Но ты ведь считаешь, что знаешь больше! Да! В тот день я уехал к Джансу, но только для того, чтобы отвезти ее в аэропорт, я обменял эту девушку на свою свободу! Отдал в лапы чудовища!

— Какую свободу? Что ты несешь!

Взвизгиваю, когда Марат резко прижимается ко мне, обхватывая голову ладонями так, что нависает прямо надо мной.

— Я в тюрьме сидел, Тата! За убийство родного брата! — цедит он так, что я чувствую, как что-то ломается в этом мужчине. — Я убил его из-за тебя! Убил, понимаешь?! Из-за тебя пролил родную кровь! Ненавижу тебя за это и все эти годы ненавидел! А себя ещё сильнее!

— Ч-что… — сглатываю, судорожно бегая испуганными глазами по мужскому лицу, в надежде убедиться, что все это ложь, — что ты такое говоришь…

— Я возненавидел тебя в тот же день, когда ты обманула меня, а потом и вовсе сбежала. Презирал, когда явилась ко мне на бой с моим братом, и проклял, когда он снова забрал тебя и помог спрятаться от меня. — Еще крепче сжимает меня ладонями, так, что я улавливаю, как его трясет, но продолжает цедить сквозь сжатые зубы: — Ты — отрава! С самой первой встречи! Я ненавижу себя за то, что забрал твое тело с холодной трассы! И ненавижу за то, что несмотря ни на что продолжаю любить тебя!

Раскрываю рот и через боль в горле пытаюсь проглотить хоть кусочек воздуха, но он застревает в глотке, причиняя еще больше страданий, будто в мое сердце только что всадили острый кол. Горящими глазами Марат уничтожает меня, придавливая тяжелым взглядом, в котором я сгораю дотла. Я не хочу ему верить, не хочу, но его слова слишком искренние, слишком живые с разъедающим ароматом муки и боли.

— Я совершил огромную ошибку, когда думал, что, уничтожив тебя, смогу хоть на толику затмить отвращение к себе за содеянный поступок. Глупец, наивно полагал, что искуплю вину перед братом, причиняя боль источнику всех моих проблем. Я хотел убить тебя! Но каждый раз ты с двойной силой ударяла по мне в ответ. Не стоило возвращать тебя. — Марат сталкивает нас лбами, и я забываю, как дышать, отчаянно цепляясь за его напряженные руки. — Но я не мог иначе. Я подыхал без тебя, Тата. А с тобой еще хуже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Прекрати… — шепчу, практически задыхаясь от происходящего, и Марат добивает, когда грубо проводит большим пальцем по моей нижней губе.

— Я сидел за решеткой, когда узнал, что ты родила ему сына. Сына, которого должна была родить мне. Шабазов забрал самое дорогое. Он забрал мою жизнь. Мою жену и ребенка. Я думал… Считал, что этот ребенок его. Поэтому возненавидел малыша, а сегодня узнал, что этот мальчик — мой сын. — Хаджиев издает душераздирающий стон и прижимается еще сильнее. — Ты по-прежнему считаешь, что я не знаю, что такое боль? Я все это время жил как мертвец, разглядывая сраные заголовки газет, где ты сияла своей прекрасной улыбкой рядом с другим. А сейчас я снова забрал тебя. Но ты вновь причиняешь мне боль, как и я тебе! Мы не можем быть вместе, но и порознь… — Он качает головой, позволяя ярости угаснуть, однако то, что приходит на смену, пугает ещё больше. — Но когда я узнал правду, моя гребаная ненависть оказалась слабее и вновь обернулась против меня самого. — Его мощные ладони обхватывают мою шею, грубо, но в то же время так, будто это самая хрупкая вещь на свете. — Я недооценил тебя, Тата. И всегда недооценивал. Как и недооценил свою связь с тобой. Потому что каждый раз, когда больно тебе, это причиняет боль и мне. Я плохо к тебе относился, и всем сердцем хотел, чтобы ты мучилась, так же как и я. Вот только я все равно был на шаг впереди, получая больше боли. За тебя и за себя. Казня тебя, я убивал себя. И уже много лет не мог с этим ничего поделать. — Марат ещё крепче вонзает пальцы в мою кожу и притягивает мое лицо опасно близко к своему. — У меня не осталось ничего. Ни любви родителей, ни карьеры, ни брата… Я все потерял из-за тебя. Но если бы все это могло вернуть мне тебя, я бы поступил так снова! Ты нужна мне, нужна, черт подери. Нужна, Тата.