В эти минуты все существо Греты стремилось к тому, чтобы в этом ее храме больше не осталось пространства ни для какой другой религии, ни для какой другой жертвы, кроме наполненной упругой кровью плоти Майкла, трущейся о горячий камень алтаря. Магии этой жертвы было суждено заполнить ее всю, без остатка, ворвавшись через русла артерий и нервов, и Грета открывала эти русла, упиваясь ласками и лаская. Ноги Греты обхватывали Майкла и напрягались, ее ладони блуждали по телу Майкла, на мгновения останавливаясь и сжимаясь, когда Майкл в нее входил, прижимая его теснее и теснее; губы ловили его поцелуи, чтобы его язык мог повторить у нее во рту то же, что совершалось в ее лоне.

Сколько чувств у человека — пять, шесть? А если и они сливаются? Когда ощущаешь, но не отличаешь вкус от цвета, цвет от запаха, запах от звука, звук от тепла, тепло от мысли, мысль от цвета? И вот эта трепетная масса блаженства находит себе подобную и входит с ней в резонанс, во флаттер, в оргазм, выносящий любящих людей в непостижимое пространство и в конце концов разрушающий до вкуса, цвета, запаха, звука, тепла, мысли… До слез благодарности…

Когда Грета открыла глаза, она совсем не удивилась, увидев рядом с собой Майкла, и не расстроилась из-за прерванного сна, как раньше, когда просыпалась то ли с Джаддом, то ли с Полом. Грета долго смотрела на него, мирно посапывающего, не большого, как Джадд Морвилл, и не грузного, как Пол Келли, а совсем мальчишку, рыжего, с веснушками на плечах, носатого, с выпирающей верхней губой. «Такой вот еврейчик! — подумала она. — Мой любимый… Мой единственный!». И принялась его целовать — эти веснушки на плечах, эту поросшую рыжими волосами грудь, целовать, лаская языком эту нежную, такую гладкую кожицу его члена, который вновь стал наполняться упругой кровью и готовностью к жертве.

Они встречались уже две недели. Все дни с утра до вечера проводили вместе. Несколько раз Майкл у Греты ночевал. Расставаться стало непереносимо. Майкл потребовал, чтобы Грета навсегда бросила своего опекуна, и в конце концов она решилась на разговор с Полом.

Пол, узнав о Майкле, просто взбесился. Он грязно ругался, называл ее неблагодарной сукой, которая, если бы не он, сдохла бы под мостом, исколотая и занюханная, и затраханная бездомными неграми. Он даже пару раз ее ударил. А потом вдруг остановился. «Постой, — спохватился он, — кто, ты говоришь, твой новый трахатель? Где вы познакомились?…» Тут же позвонил доктору Плоткину: «Мо! Мне нужно с вами немедленно встретиться… Что значит: не можете?… Что за вопрос?… Грета — мой вопрос!.. Хорошо, завтра с утра!» В эту ночь Пол впервые не ушел, добивался от Греты любви. Но она не сдалась.

Наутро он сказал Грете: «Собирайся, поедем тебя перекодировать». И они поехали в доктору Плоткину. Там, оставив Грету в приемной офиса, Пол, буквально, ворвался в кабинет, откуда немедленно донесся шум скандала.

«Так вы решили устоить рыжему щенку радость за мой счет?» — слышался рев Пола.

«А вы бы хотели иметь сами, но уже за счет «Стар Девелопмент»?», — отвечал доктор Плоткин.

«Что значит — за счет «Стар Девелопмент»! «Стардев»-то тут при чем?! Я поднял эту девчонку на дороге, когда она никому не была нужна…»

«Но, насколько я знаю, она выполнила определенную функцию. Ей только 16, и, не дай бог, кто-то надумает оповестить публику, что Пол Келли, прозванный папашей «Виндоу», разобрался с сыночком, потому что воспылал чувствами к несовершеннолетней невестке…»

«Но это — ложь! Грета оказалась со мной отнюдь не поэтому!»

«А вы хотели бы сказать миру правду — почему, да?… В общем так: это — лучший выход для нас для всех. Мы с Дино Гаруччи это обсуждали, и вам придется это принять…»

Пулей вылетел Пол из кабинета Мо Плоткина. Схватив со стола секретарши салфетку, он вытер пот со лба, потом ненавидяще посмотрел на Грету: «Забирай свои вещи и убирайся куда хочешь!»

— Знаете, — сказала Грета Стивену, — я уже тогда поняла, что мной и Майклом манипулировали, но я всегда была благодарна доктору, что он нас соединил.

— А что было потом?

Потом они стали решать, где жить. Майкл жил вместе с мамой на Гранд-стрит. Туда он и привел Грету.

Рэйчел встретила девушку ласково. Хотя она сразу поняла, что Грета — не еврейка, и сразу увидела черные пятна на сгибе ее локтя.

Чуть позже Рэйчел сказала Майклу: «Мне нужно с тобой поговорить отдельно». О чем они долго беседовали у нее в спальне, Грета не знает. Но когда они вышли, Майкл улыбался, а Рэйчел была печальной. Они ужинали, смотрели телевизор, говорили о пустяках. Рэйчел ни о чем ее не спрашивала. А утром она сказала Майклу и Грете, что должна съездить в Лас-Вегас, повидаться с отцом. И больше они ее не видели.

— Что-то случилось? — спросил Стивен.

— Да. Произошел несчастный случай. Рэйчел поехала с отцом Майкла на Великий Каньон, там поскользнулась и упала…

— Ну, а у вас как устроилось?

— У нас было все хорошо. Правда, отец Майкла долго не хотел меня признавать, то ли потому, что я — немка, то ли ему казалось, что я каким-то образом виновата в смерти Рэйчел. Он даже перестал помогать Майклу — платил только за его учебу в университете.

— Но его мама была богатой женщиной…

— По ее завещанию, Майк мог распорядиться наследством только после окончания колледжа.

— На что же вы жили?

— Сначала я работала продавщицей в «Блумингдейле», а потом нам неожиданно помог… Пол Келли. Только вы ничего не подумайте… Он сам нашел Майкла и предложил ему стать президентом клуба «Спайдерс». Чтобы Майкл мог заработать и до окончания университета попрактиковаться в шоу-бизнесе. Пол сам там все оборудовал, а Майкл должен был отдавать ему только половину прибыли.

— А почему Майкл работал под чужим именем? И почему клуб не был нигде зарегистрирован?

— Насчет регистрации клуба я ничего не знаю. А как Майкл стал Артуром Патти?… Видите ли, Пол работал в компании мистера Пельца и знал, что отец берет Майкла на измор. И он боялся, что, если мистер Пельц узнает о его помощи Майклу, он с ним расправится.

— Ясно, — сказал Стивен с видимым удовлетворением. Хотя как раз теперь он окончательно и с ужасом для себя осознал, что Майкл Пельц к убийствам Леклесса и Вейна явно непричастен. И если его убрали, то только потому, что он мог вывести на Келли, а там — черт его знает, на кого. Но тогда Стивену, действительно, следовало бы позаботиться о Грете — она знала столько же, сколько и Майкл, ну, может, чуть поменьше. И только застарелой слабостью Келли можно объяснить, что она еще жива. Или неподготовленностью?…

— Вчера Пол Келли где сидел? — неожиданно спросил Стивен.

— Вот в этом кресле, где вы сейчас.

Стивен пошарил по краям подушки и вытащил «жучок» подслушки. «Вот так, — подумал он, усмехнувшись, — не ты — так враг не дремлет… И, судя по «жучку», они не были уверены, что она что-то знает…»

Стивен показал «жучка» Грете и, приоткрыв окно, зашвырнул его через Парк-авеню в Централ-парк.

— Вы видите, нас подслушивали, — сказал он после удачного приземления «жучка».

— Не понимаю, зачем? — удивилась Грета.

Стивен уже собирался это обсудить, как позвонил по телефону охранник подъезда, который сообщил, что к миссис Пельц направляется человек из UPS. Вера встретила его и расписалась в получении пакета, который тут же занесла в комнату.

— Интересно, что это? — заинтересовалась Грета, намереваясь пакет распечатать. — Если черная вуаль, которую я заказала, то они опоздали на два дня…

— Стоп! — рванулся Стивен, схватил пакет и так же, как и «жучка», зашвырнул за ограду Централ-парка. Через несколько секунд раздался взрыв. Вверх рванулось снежное облако, а перед этим Стивен успел увидеть, как взметнулись от взрывной волны ветви деревьев, словно руки, снимающие платье. Когда все улеглось, деревья у ограды оказались совсем голыми.

— Боже мой! — уже оправившись от неожиданности, но совсем побелевшими губами произнесла Грета. — Как вы это поняли?!