— Во что? Так не бывает? — спросил Стивен.
— Бывает. Но трудно поверить, что Мо Плоткин был на это способен… Видите ли, то, что Плоткину не было равных в гипнотерапии, все знают. То, что вы рассказали, если это, конечно, произошло, в психиатрии называется локальным или избирательным гипнозом — когда отключают одну сферу сознания и активизируют другую. Добиться такого эффекта чрезвычайно сложно, тем более — по телефону. Да, конечно, если пациент несколько раз был загипнотизирован, порой, даже один раз, он уже всегда будет реагировать на голос психиатра. Можно по телефону полностью отключить его сознание… Но избирательный гипноз по телефону?… Возможно. Но это — высочайший класс! Зачем психотерапевту уровня Плоткина это было нужно?…
— Ответ, наверное, в конверте, о котором вы слышали.
Выйдя от доктора Коэна, Киршон немедленно позвонил в штаб-квартиру ФБР и, получив ответ, что Келли с Корном еще не нашли, позвонил Маккензи.
— Я так и предполагал, что ты снова придумаешь себе туристские радости за счет налогоплательщика, — сказал, выслушав его, Джим. — Давай-давай, мотай в Вену, пока партнер за тебя отдувается в паршивом Фениксе и еще черт знает где.
— Где еще, интересно?
— Да вот придется слетать в Лос-Анджелес. Представь себе, «Вирджиния-рекорд» заплатила огромные деньги, порядка 30 миллионов, фирме «Вест Шор Констракшн» якобы за строительство звукозаписывающей студии в Голливуде.
— Ну и что? Не вижу связи.
— А то, что студия эта, как я узнал, — паршивая халабуда, которая больше миллиона не стоит, а «Вест Шор Констракшн» принадлежала Дино Гаруччи, папаше Марти Гаруччи. Вот и есть у меня подозрение, что столь щедрый дар — из тех же денег.
Через два с половиной часа Киршон был уже в самолете, улетающем из Ньюарка в Вену. А утром 31 декабря он предъявил свое полицейское удостоверение божьему одуванчику Хельге и поблагодарил судьбу за то, что успел к ней, пока ближайший ветер не сдул с нее последние пушинки.
Конверт, который Хельга ему вручила, был картонным, по-старомодному запечатанным сургучными печатями какой-то, видимо, старинной нотариальной конторы. Старушка даже не поинтересовалась, с чего это вдруг американская полиция к ней все-таки обратилась. Она вообще ничего не спрашивала, видимо, наученная опытом шестидесятилетней давности. И даже чашку кофе она Стивену не предложила, и он, премного ей за это благодарный, ринулся на такси в аэропорт. Очень ему хотелось вернуться домой до наступления Нового года.
По дороге в аэропорт он взломал печати и, наконец, открыл конверт, обнаружив там письмо доктора Плоткина.
Господа,
Если вы читаете это письмо, значит, суждено, чтобы истина о ряде страшных преступлений открылась, и вы, действительно, к тому близки. На этот случай я и пишу — отнюдь не для того, чтобы оправдаться или снискать себе сомнительную посмертную славу. Меня, как вы понимаете, больше устроило бы забвение.
С другой стороны, в совершенном мной есть некая логика и предназначение. Я на это надеюсь! Без убийств, как вы знаете, облики святых не складываются…
Однако не буду философствовать, буду говорить конкретные вещи.
Так случилось, что я попал в зависимость и стал объектом шантажа со стороны Дино Гаруччи. Я не участвовал ни в каких его мафиозных делах, связанных с рэкетом, наркотиками, игорным бизнесом или с чем другим, о чем и понятия не имею. Но порой я должен был делиться с ним информацией, полученной на сеансах психотерапии. Я не знаю, к каким последствиям это приводило, а потому в этих случаях мне можно инкриминировать только нарушение врачебной тайны. Но однажды по воле Гаруччи я вынужден был участвовать в убийстве моей пациентки Мелинды Монтрей, находившейся в гипнотической зависимости от меня.
Все, что предшествовало ее смерти, хорошо известно. Мелинду Монтрей довели до тяжелейшего, пограничного психического кризиса. Барбитураты, к которым ее приучил непосредственно наблюдавший за ней врач, мой ассистент Пол Келли, приносили ей в этом состоянии некоторое облегчение, удерживали ее от перехода в стадию шизофрении. В этот момент Дино Гаруччи потребовал от меня, чтобы я, используя гипноз, заставил Мелинду совершить самоубийство. Я позвонил Мелинде и внушил, что она должна каждую минуту выпивать по две таблетки снотворного, пока не уснет. Я пообещал не класть трубку до того, как она уснет. Так все и произошло…
Больше никогда Дино Гаруччи не пользовался моими услугами, и я был уверен, что смерть Мелинды Монтрей, так сказать, выкупила меня. Однако спустя 15 лет именно о ней напомнил мне Пол Келли и, шантажируя раскрытием тайны, потребовал оказать последний нажим на Кевина Кэрригана, также моего пациента, гипнотически зависимого.
Время от времени у Кевина Кэрригана возникали психологические кризисы, связанные с перенесенной в детстве травмой. В таких случаях ему было предписано звонить мне. Позвонил он и тогда, когда под влиянием своих друзей решил застрелить Дэна Леклесса. И все, что мне потребовалось, — сказать: «Иди, и сделай то, что решил».
После этого я реэмигрировал в Австрию.
После преступления, которое заставил меня совершить мой бывший ассистент и друг Пол Келли, я проанализировал наши многолетние отношения и понял, что в течение всех этих лет он, талантливый психолог, используя свои знания и навыки, управлял действиями многих артистов и музыкантов, подопечных компании «Стар Девелопмент». Он часто консультировался со мной по поводу психологического состояния многих из них, но я даже не подозревал, что делается это отнюдь не с целью им помочь. В случае Кевина Кэрригана, по-видимому, Полу Келли не доставало профессионализма…
Вот, собственно, и все, что я хотел сообщить.
С почтением,
Д-р Мо Плоткин.
12 сентября 1990 г.
«Ну, вот, догадки окончательно подтвердились», — подумал Стивен. Сияя, он выскочил из такси в аэропорту и первым делом устремился на переговорный пункт. Маккензи откликнулся сразу.
— Слушаю, дружище. Ты уже возложил цветы на могилу гения психологии?
— Да, и мне явился его дух.
— И что же он тебе поведал.
— Да все то же: о том, как он влил яд в ухо Кэрригану, чтобы тот шмольнул Леклесса. То есть это — в его личном письме, а на конверте нотариальные сургучные печати.
— Ух ты! Ну, поздравляю, победил! Теперь лети сюда и побыстрее!
— Куда это, сюда?
— В Лас-Вегас. До Нового года успеешь?
— В Вегас? — недовольно переспросил Стивен. — Чего — в Вегас?… Я хотел в Нью-Йорк. Знаешь, Новый год у нас, русских, — главный праздник, и его с семьей встречают…
— Как знаешь. Но понимаешь, Марти Гаруччи прилетел в Вегас. Что-то затевается. И потом, я думал, что ты заслужил поприсутствовать при их аресте.
— Хорошо, — подумав ответил Стивен. — Попробую прилететь.
29
Лететь предстояло через Франкфурт. Одна радость — время движется в сторону Америки, а не наоборот. Стивен добрался в девять вечера. Встречавший его Джим сообщил, что у него еще есть время принять душ побриться и одеть токсидо.
— Ты шутишь, — рассмеялся Стивен.
— Ни в коей мере! Разве мы не должны встретить Новый год, век, тысячелетие как приличные люди?
Они приехали в тот же «Хилтон», поднялись на восьмой этаж, и когда Стивен вышел из ванной, его, в самом деле, ждало токсидо, а Джим сидел в кресле, похожий на гигантского пингвина.
— Теперь поторапливайся, — предупредил он. — Они встречаются в 11, в «Венеции», на втором этаже. Это — идея Гаруччи, понятно — почему. Ну, видно, и нам там Новый год встречать.
— Они — это кто? — спросил Стивен.
— Марти Гаруччи и Гарри Пельц. Одни. Хотя в городе и внуки Пельца — Джозеф и Рэйчел, их старик зачем-то вызвал.
— А Келли с Корном нашли?
— Корна нашли в Квинсе, застреленным, а с Келли проблема — нет его нигде.
