Я прислушался к ощущениям. Нормас! Тяжести в желудке как не бывало. Мда. Когда стану настоящим магом — придётся дорого брать за свои услуги. Иначе хрен прокормишься.

Кусок пирога достался мышу в качестве извинения. За это он позволил мне хоть немного поспать. Хотя и ворчал, что старые друзья так не поступают. На его заявление я ответил громким храпом.

Так что за завтраком мне кое-как удавалось сдержать зевоту.

Мыш сидел на столе и уплетал блин из маленького блюдца, которое поставила для него баба Дуня.

— Нашли, кого кормить! — недовольно проворчал дед Миша. — Вы ещё тараканов заведите! Они у вас всё съедят, ничего не оставят.

— Ладно уж, не обеднеем, — ответила ему баба Дуня. — А ты, дед, до сих пор мышей боишься, что ли?

— Ничего я не боюсь! — запальчиво ответил старик. — Просто они противные! Мне как-то перед важной битвой мышь в шлем залезла! Я им этого вовек не прощу. Как хочешь, Дуня, а я с мышами за одним столом есть не буду!

— Опомнился! Ты уже тридцать лет вообще ничего не ешь, старый!

— Не кричите, пожалуйста! — вежливо попросил мыш. — У меня уши закладывает.

— Так ты ещё и говорящий! — обрадовалась баба Дуня. — Кушай, милый!

Она положила мышу в тарелку ещё один блин.

— А деда не бойся. Он поворчит, и привыкнет.

— Спасибо! — поблагодарил мыш и снова принялся за еду.

— Баба Дуня, — спросил он с набитым ртом. — А ты вышивать умеешь?

— Умею, — отозвалась баба Дуня. — А тебе зачем?

— Научи Немого вышивать, а? Ему мелкую моторику развивать надо, чтобы речь вернулась. А я присмотрю за ним, чтобы не ленился.

Бля, тоже мне, нашёлся надзиратель!

Сытин спустился к завтраку недовольный. Тёр красные от бессонницы глаза. Он допоздна допрашивал священника Божена, но тот рассказал немного.

Позавчера вечером в церковь к Божену заглянул русобородый мужик в войлочной шапке и чёрной жилетке. Он попросил Божена пойти с ним к больному. Божен повернулся, чтобы запереть дверь церкви, и в этот момент его ударили по голове. Очнулся он уже в подвале, связанный.

Глашку эти уроды поймали прямо на рынке. Она только-только расплатилась за рыбу, как к ней подошёл слепой и попросил довести его до дома. Глашка из жалости взяла калеку за рукав и повела переулком. Там слепой неожиданно вцепился ей в руку и прижал к лицу резко пахнущую тряпку. Глашка вдохнула и потеряла сознание.

— Ясно одно — в городе их было немного, — недовольно сказал Сытин. — И городское гнездо мы накрыли. Но главный ушёл, вот что плохо. Непонятно — откуда они взялись, чего добиваются. Да ещё змеи эти… Как-то одновременно всё. Неспроста это.

— Войлочная шапка, говоришь? — внезапно перебил Сытина прадед. — Так ведь литвины в таких шапках ходят. Помню, затеяли мы как-то поход на Литовское княжество…

— Бля! — выругался Сытин и помрачнел. — Только политики мне не хватало! Придётся князю докладывать. Ладно! Возьму воинов и прочешу всю Комариную чащу. Что-нибудь да найдём! Давай, Немой, собирайся! Пойдем к князю.

Я с сожалением отодвинул от себя тарелку с блинами.

— Не нравится мне вся эта херня, Немой! — доверительно сказал Сытин, когда мы с ним вышли за ворота. — Вас с Глашкой они взяли неспроста. Пытались подобраться ко мне, или к Михею, это ясно. Но как? А священник им зачем понадобился? Все колдуны держатся подальше от священников. А эти прямо посреди Старгорода святошу украли!

Мы шли через площадь, огибая рынок стороной. От прилавков доносился разноголосый шум.

— Ладно! — продолжал рассуждать Сытин. — Допустим, они вас хотели заворожить. Только похищать человека для этого не надо. Хорошему колдуну достаточно в глаза посмотреть, и всё! Заворожённый всё сделает, что ему прикажут. Но я бы чужую ворожбу сразу увидел! И Михей тоже. На что они рассчитывали? Да ещё и священник. Бля!

Сытин остановился так резко, что я чуть не налетел на него.

— Ну-ка, идём в церковь, Немой!

Э, а князь как же?

Сытин словно услышал меня. Посмотрел на солнце и решительно пожал плечами.

— Подождёт князь! Есть дела поважнее.

Ни хера себе!

Мы свернули в боковую улицу, на которой стояла скромная церковь, целиком срубленная из толстых брёвен. Со всех сторон её окружали старые раскидистые липы. Одинокая деревянная маковка с золочёным крестом еле заметно выглядывала из-за высоких крон.

Сытин поднялся на низкое крыльцо и недовольно скривился. Пересилил неприязнь и потянул на себя толстую тяжёлую дверь. Мы вошли внутрь.

Тёмный деревянный свод навис над нами тяжёлым грузом. Тусклый свет еле проникал в маленькие окошки под самым куполом. У меня возникло странное ощущение, словно сквозь эти окошки кто-то внимательно разглядывает меня.

— Божен! — позвал Сытин. — Ты здесь? Поговорить надо!

Прошла минута, и из алтаря показался священник. Дерюжную повседневную рясу он сменил на тонкую, хлопчатую. На груди священника висел всё тот же медный крест.

— А, Василий Михалыч? Здравствуй! Каким ветром занесло? — спросил Божен.

— Скажи, Божен, князь ходит в вашу церковь? — резко спросил Сытин.

Священник покачал головой.

— Нет. Княгиня иногда заходить поговорить с богами.

— Ясно.

Сытин шагнул к выходу, но остановился.

— Она одна приходит?

— Нет, — ответил Божен. — С ближними боярынями.

— Так. А боярыни одни бывают?

— Иногда. А ты почему спрашиваешь, Василий Михалыч?

— Идём, Немой!

Сытин резко дёрнул меня за рукав и почти вытащил из церкви.

— Не по себе мне от церковного духа. Ты, гляжу, тоже что-то почувствовал?

Я кивнул. От ощущения внимательного цепкого чужого взгляда до сих пор по коже пробегал холодок.

— Если родился колдуном — ты силён и беззащитен одновременно, — вдруг сказал Сытин. — У тебя нет другого пути, кроме как копить силу. Потому что колдун всегда спорит с богами.

Ни хрена себе!

— Ладно! Князь ждёт.

Мы почти бегом пересекли площадь.

На башнях скучали лучники. У дворцовых ворот, как и прежде, стояли два охранника с копьями. Сытин вытащил из-под кафтана амулет, показал им.

— К князю, — отрывисто сказал он.

Пройдя в калитку, мы сразу наткнулись на невысокого широкоплечего человека. Почти квадратный, с мощной короткой шеей, он стоял, слегка расставив ноги, и загораживал нам дорогу. Человек был одет в просторную серую рубаху и напоминал камень-валун. На кожаном поясе висел широкий нож в ножнах.

— Здорово, Вася! — улыбаясь краешками полных губ, сказал человек.

— Привет, Фома! — ответил Сытин.

Так это и есть дядька Фома, про которого Немому говорила мать?

Фома перевёл взгляд на меня, и его выгоревшие на солнце светлые брови удивлённо поползли вверх.

— Тебя-то мне и надо, Фома! — торопливо сказал Сытин. — Возьмёшь парнишку на обучение? Способный парень, но не умеет ни хрена.

Фома внимательно оглядел меня.

— А где ты его взял, Вася? — спросил он Сытина.

— Прибился случайно, — пожал плечами Сытин. — Но парень хороший, перспективный. Уже успел награду от князя заслужить.

— Так это про него мне княжич все уши прожужжал?

На широком лице Фомы появилась весёлая ухмылка.

— Бля! — сплюнул Сытин. — Про княжича-то я и забыл. Он же у тебя в младшей дружине. Ладно, Фома, закрыли вопрос. Пристрою в другое место.

— Да погоди! — остановил его Фома. — С княжичем я решу.

Он всем телом повернулся ко мне.

— Как тебя зовут?

Я замычал, размахивая руками.

— Не понял, — озадачился Фома.

— Немой он, — сказал Сытин.

Фома снова призадумался.

— Ну, это даже лучше, — решил он. — Меньше болтать будет.

О чём болтать-то? Что за тайны, дядя?

— Верхом ездить умеешь? — спросил меня Фома.

Я помотал башкой.

— В смысле? — удивился Сытин. — Немой, ты же, вроде, из деревни? Пастухом был?

Бля, опять я спалился, что ли?

— Погоди! — остановил Сытина Фома. — Парень не дурак. Одно дело — без седла на рабочей кобыле скакать. Другое дело — боевой конь. Так, Немой?