— Все на месте. Проверила на сто раз. Коля скоро уже будет, жду. Ой, милая, как я тебя оставлю тут одну? И звонить дорого, попробуем наладить скайп, как устроимся, буду за тебя очень волноваться.

— Это все зря, я человек взрослый, самостоятельный. У меня, кстати, тоже на выходные намечена поездка, так что связи может не быть пару дней, там лес, от города далековато. Не переживай, если сразу отвечать не смогу, да что со мной случится?

— Вещи теплые возьми, зонт, мазь от комаров…

— Мамочка, мы же не в тундру на месяц едем, всего лишь один день в новом санатории, нужно набросать материал для буклетов, и своими глазами хочется все увидеть. Первый такой дом отдыха в области — «Былина», в славянском стиле.

— С кем едешь-то?

— Водитель, директор, фотограф и я.

— Одни мужчины! Не теряйся там, знакомься, подружись с кем-нибудь. Леда, ты сама себя губишь, почему такая серьезная, строгая со всеми, хочешь до старости быть одна?

Леда обняла мать, прижалась виском к ее щеке, грустно разглядывая подрагивающего, видимо, от сквозняка «дракончика» на ободочке светильника.

— Сама не знаю. Мне никто здесь не нравится. Только как друзья, просто поговорить, а вот другое… Так, чтобы хотелось ближе быть, никак не могу.

— Где это здесь, а? Доч-а-а, ау? Задумалась-то о чем? Ох, прозеваешь счастье, потом каяться будешь, какого тебе надо принца? Ну, скажи, скажи… чего ты все ждешь да думаешь, Леда, время-то идет!

— Мам, понимаешь, хочу его увидеть и чтобы сердце дрогнуло. Вот так вот сразу. Он! Чтобы я узнала, может, по голосу даже, по взгляду. Но чтобы сразу же поняла — это мой мужчина. Навсегда! И другого уже не надо. Я так думала когда-то про одного… А потом резко прошло. И теперь даже страшно верить, а вдруг также, мам, я больше не хочу ошибаться!

Леда не могла сдержать слез, и Ольга своих не скрывала. Все бы для дочери сделала, а тут как поможешь, только и осталось Богу молиться, испрашивая для родной кровинки счастья до краев полную чашу. Глядишь, и поможет.

Позвонили в двери, и настала пора прощаться. Леда проводила маму и ее спутника до машины, вытерла слезы и, вернувшись в квартиру, поскорее нашла себе занятие. Сама стала укладывать походный рюкзачок на субботу, подумала немного, да и уложила в кармашек «ингальского дракона».

— Отвезу в родные места, может, соскучился, повидаться хочешь. Что ж, Ингала — земля сибирских тайн, встречай нас гостями желанными да новые подарки готовь.

Знала бы Леда, какие на сей раз ей дары уготованы, может, и вовсе передумала бы в эту поездку собираться, хотя… все бы наперед знала, может, давно бы пешком пошла, истирать до босых ступней сапоги чугунные, стачивать посохи железные да каменные караваи грызть. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. А до сказок Леда большая охотница была.

Дорога в сосновый бор на окраине Ингальской низменности заняла более трех часов, с трассы давно свернули и по проселочной теперь ехали медленно. Настроение у Шамова было отличное — все-то складывалось удачно: теплый денек конца июля клонился к вечеру, а в хозяйстве Башкирцева уже ожидали банька да шашлычок, конечно, рыбка хорошая для старого друга припасена и водочка по высшему разряду, как водится. И рядом в машине сидит милая девушка, смотрит по сторонам с любопытством, природой любуется.

Эх, сторона моя родная! Да где ж мои семнадцать лет… Нет, не надо Шамову семнадцати, а хоть бы десяток-другой годков с плеч сбросить, глядишь, и Ледушка на него бы по-другому взглянула. Орел был Игорь в молодые годы, орел! Многим белым лебедушкам в бытность свою перышки пощипал, да никого вроде не обидел, никому жизнь не поломал. И эту красу не тронет, только поговорит по душам и разъяснит все выгоды близкой дружбы, а там уж пусть решает сама, неволить Шамов никого не собирается.

А вот и мелькнул впереди деревянный расписной купол крыши. Чем не терем-теремок посреди сосен притаился. Да только там не мышки с лягушками, а добрый приятель Владимир Иваныч Башкирцев хозяйничает, человек широчайшей души и глубоких познаний в сфере предпринимательства. Своего никогда не упустит, хотя всем вокруг друг и готов помочь словом и делом. Если прямая выгода самому светит, конечно же. В школе недаром имел прозвище «башка» за природную смекалку и отменную память.

Но при этом был Башкирцев известный на всю область меценат, в Детский дом постоянно переводит деньги, а в поселке, откуда сам родом, выстроил церквушку в память о предках — стариках, что и при коммунистах с шеи креста не снимали. Опять же с газификацией в краю родном помог, двум одиноким бабулечкам лет под сотню каждой — совершено бесплатно. Пусть напоследок старые косточки погреют, порадуются, земляка добрым словом вспомнят. А более всего любил Володя Башкирцев лесные угодья, был завзятый охотник и рыболов, имел несколько гектар березняка специально под разведение косуль, а в соседнем пруду карпов выращивал. Барин, одним словом, простой русский барин…

Встречал «барин» своего одноклассника Игоря Шамова едва ли не хлебом солью, потому как были у них не только дружеские связи, но и общие бизнес-проекты. Вот, например, эта же «Русская сказка» — Башкирцев строит и обслуживает, Шамов привозит дорогих гостей. Нынче многократно вырос спрос на «русскую старину», потянуло, видать, народишко к дедовым корням, а достойных предложений мало.

Невольно приходится с иностранных «буржуев» брать пример, у них дело туризма на широкую ногу поставлено, и доход приносит немалый. Главное же — правильно все подать, угодить душе, жаждущей к истокам русских традиций прикоснуться, вволюшку дать хлебнуть этого самого русского духа. И все есть под рукой: вековой бор сосновый, один воздух которого голову кружит, пьянит без вина, терема — хоромы в стиле западных славян, росписи на стенах лубочные, кружево деревянной резьбы, прялки да сундуки, кросна да лавки, благодать… И баньки, конечно же, как же русским духом без баньки пропитаться, а после квасок али пивцо на местном хмелю, да бабенку бы рядышком поядреней, чтобы кровь с молоком, ух, развернись душа, до чего нам жизнь хороша!

А вот на сей раз Шамов разочаровал, девчонку с собой привез больно тощую, да на вид строгую, хотя глазенки блестят, а ротик сам собой приоткрылся в восторге. Ну, это понятно, у Башкирцева всем нравится, никто еще недовольный не уезжал из его имения. А «Былина» должна все прежние турбазы затмить, слишком много сил и средств вложено, окупиться должна менее чем за год.

— О-о-о! Шама-ан… Какие люди! И почти без охраны!

— Здоров, здоров! Кудри вьются еще, но усы что-то пообвисли…

— Ты меня чего перед барышней позоришь? «Мои года — мое богатство…»

— «И учтите, в этом теле сердце бьется, как часы…»

— В яблочко! Так держать! Ну, что, гостюшки дорогие, небось с дороги устали? В баньку вас прямиком, под белы рученьки, Филин проводит… Веничком подмогнет, ежели надо, ты еще, надеюсь, от высоких градусов не отвык? А вы, барышня, какую закусочку предпочитаете — муксунчик или нельмочку подать, опять же икорка есть свеженькая… Можем прямо в парную доставить, все для вас!

Леда невольно посторонилась от столь радушного приема, и, заметив это, Шамов грустно вздохнул:

— «Тургеневская барышня, ничего не попишешь, тут совсем бы другой подход нужен, но время, время, сколько мне его впереди и осталось…»

— Володь, ты малость потише, девушка эта хорошая, моя помощница по работе, приехала она сюда хоромы твои оценить и придумать про них историю почудней для буклетов. Планируем начинать большую рекламную компанию, в августе праздник на Ямале, будут иностранцы, так мы их потом сюда затащим, вот их-то сам Бог велел в баньке парить березовым да еловым веничком, а мы тут пока скромненько отдохнем, наши с тобой дела обсудим.

— Так о чем речь? Приятное с полезным, так сказать. Одно другому не мешает. Как вас звать-величать, красавица?

Леда с некоторым удивлением рассматривала мужчину перед собой — невысок, но крепок, широк в кости, глазом остер, языком цепок, в темных волосах блестит седина — такому бы сапоги в гармошку, да топор за пояс — разбойника Кудеяра в фильме играть.