После обеда меня ждало еще одно дополнительное занятие. На этот раз с Ронаном Фолкнором, и для него мне пришлось идти в кабинет, который находился в «семейной», как оказывается это называли, части замка.

Это занятие прошло более напряженно, чем с Ирис. Ронан, конечно, вел себя как учитель, а не как подружка, с которой можно отвлечься на сторонние темы. И поскольку я была единственной ученицей на этом занятии, для меня оно оказалось вдвое интенсивнее. Под конец от названий частей печатей и их назначений закружилась голова, а рука устала конспектировать.

Ронан «обрадовал» меня тем, что печать, как и зелье, нуждается в активации, то есть в жертвоприношении.

— А другого способа активации не существует?

Кажется, это был первый вопрос, который я задала за полтора часа. Ронан удивленно посмотрел на меня.

— Это же магия смерти, — напомнил он. — Смерть должна присутствовать так или иначе. А что не так с жертвоприношением?

Я недоверчиво посмотрела на него.

— А что с ним может быть «так»? Убивать ни в чем не повинных зверьков — разве это правильно?

Ронан откинулся на спинку кресла, на котором сидел, и с улыбкой посмотрел на меня. Мы занимались за его письменным столом, и для меня он приставил стул рядом с собой, а сам сидел на своем обычном месте.

— Разве ты не употребляешь зверей в пищу? Рыбок, птичек и прочих?

— Но это не то же самое, — неуверенно возразила я.

— Только потому, что ты не сама их убиваешь?

Я не нашлась, что на это ответить. Да, в некоторой степени так и было: я сама не рубила курице голову, не потрошила рыбу, не снимала шкуру с кроликов. Я понимала, что кто-то это делает, но происходило это далеко от меня. И мне не хотелось приближаться.

Думаю, Ронан правильно понял мое молчание, потому что вздохнул и мягко похлопал меня по плечу.

— Мне жаль, Линнея, но это единственный способ активации, доступный нам. Вероятно, вы на юге используете другие способы, но я не могу тебе с этим помочь. Зато могу угостить чаем, если ты устала.

Чай был очень кстати, тем более компания Ронана нравилась мне гораздо больше, чем компания его брата. Он вышел отдать распоряжение прислуге, а я осталась в кабинете. Сложив вместе учебник и тетрадь и убрав ручку и карандаши в пенал, я обвела любопытным взглядом кабинет. Ронан еще не вернулся, поэтому я могла позволить себе осмотреться, не стесняясь. Конечно, если бы я вдруг оказалась одна в кабинете шеда, то сидела бы, не шелохнувшись, в страхе, что он может в любую секунду вернуться и неправильно истолковать мой интерес. Но Ронан не производил на меня такого пугающего впечатления.

На столе я не нашла ничего примечательного: несколько книг с множеством закладок, сложенных на краю стопкой, лоток с писчей бумагой, принадлежности для письма и черчения, лампа, которую скоро предстояло зажечь, потому что за окном уже темнело и естественного освещения не хватало.

Я перевела взгляд на книжные шкафы и прочую мебель. В кабинете имелась зона для отдыха: небольшой диванчик и кресло у окна, рядом с которыми стоял низкий кофейный столик. Книжные шкафы тянулись вдоль противоположной стены, и книг на полках помещалось немало. Наверное, я за всю жизнь столько не прочту.

В одном из шкафов была полка, отведенная не под книги, а под рамки с фотографиями. Я встала со стула, желая одновременно и размять затекшие мышцы, и посмотреть на фотографии вблизи.

Снимков здесь стояло немного, и к собственному удивлению я узнала почти всех запечатленных на них людей. Первым в глаза бросился более старый фотопортрет, на котором были изображены молодая госпожа Фолкнор и серьезный мужчина в мантии верховного жреца. Очевидно, отец Ронана и Торрена, прежний шед Фолкнор. На другой фотографии госпожа Фолкнор выглядела уже старше, рядом с ней стоял мальчик лет десяти. Я не смогла определить, кто это — Торрен или Ронан. Они были очень похожи даже сейчас.

Однако заметив третий снимок, я потеряла интерес к остальным. На этой фотографии я прежде всего узнала девушку. Конечно, без окровавленной ночной сорочки и мертвенной бледности она выглядела не так устрашающе. Просто молодая красивая дама со скромной улыбкой и счастливым взглядом. На этом групповом портрете она стояла между двумя мужчинами. Торрена Фолкнора она держала под руку, а Ронан стоял рядом с ними. Все трое улыбались.

Все трое. Даже Торрен Фолкнор. На нем уже была мантия верховного жреца, и он старался выглядеть серьезным, но такой мрачности, как сейчас, на снимке заметно не было. Я даже взяла рамку с фотографией в руки и поднесла ближе к глазам, чтобы лучше рассмотреть.

И едва не выронила, когда практически над моим ухом раздался комментарий:

— Это его первая жена. Линн.

Я вздрогнула и виновато посмотрела на Ронана, торопливо ставя фотографию на место.

— Простите.

— Я понимаю ваше любопытство. — Он мягко улыбнулся и посмотрел на снимок, подавив вздох. — Хорошая была девушка. Мы знали друг друга с детства, можно сказать, росли вместе. Они жили здесь неподалеку. Хорошая семья, высокое происхождение. Не жрецы, но тоже состояли в дальнем родстве с королевской семьей.

— Что с ней случилось? — осмелилась спросить я, хоть мой вопрос и прозвучал едва слышно.

Ронан нахмурился и удивленно посмотрел на меня.

— Почему вас так интересуют подробности смертей жен моего несчастного брата?

Я пожала плечами и смущенно отвела взгляд в сторону.

— Может быть, потому, что я тоже собираюсь стать его женой?

Ронан на это неожиданно усмехнулся. Нехорошо так, почти зло. Выглядело это до того непривычно, что я немного растерялась.

— Ах да, конечно. То ли проклятие, то ли злой рок, то ли мой брат — убийца, который лично губит своих жен. Слухи, пересуды… До меня они доходили. Думаю, до Торрена тоже. Знаете, в отношении Линн они в каком-то смысле справедливы. Ее действительно убил он.

Мне показалось, что сейчас ноги меня подведут и я позорно грохнусь на пол. Ронан сказал это так отстраненно, так спокойно. В его голосе слышалась только едкая ирония, но никак не осуждение и не ужас. Я удивленно посмотрела на него, не в состоянии скрыть собственный шок. Ронан на это только хмыкнул и уточнил:

— Или правильнее будет сказать: ее убил его ребенок. Линн умерла в родах. И она, и их сын. Торрен, несомненно, виноват в этом, но за такое не наказывают. Как вы думаете?

Я никак не думала. У меня кружилась голова от этой новости. Когда чуть больше недели назад у нас в Южных землях начали говорить о гибели молодой жены верховного жреца Северных земель, о смерти его первой жены упоминали загадками. С многозначительными намеками и выразительными взглядами, но без конкретики. Однако по разговорам складывалось впечатление, что он сгубил обеих. И это «сгубил» как-то сразу преобразовалось в головах многих — в том числе и в моей — в «убил». Но оказывается, смерть первой жены Фолкнора была не его виной. Она была его личной трагедией, которую в наших землях извратили до неузнаваемости. Совсем как легенду о Невесте Смерти.

— Это ужасно, — выдохнула я, чувствуя, как в горле встает ком, а глаза начинают щипать слезы.

— Да, верно, это было ужасно, — согласился Ронан мрачно. — Ужасная ночь, за которой последовал ужасный год. Мне кажется, Торрен с тех пор ни разу не улыбнулся по-человечески. Мы все очень надеялись, что Лилии удастся растопить лед отчаяния, который его сковал. Но видите, как вышло…

Скрипнула дверь, и в кабинет вошел уже хорошо знакомый мне лакей с большим подносом, на котором разместились чайник, пара изящных чашек и две небольшие вазочки: одна с маленькими круглыми шоколадными конфетками, а другая с тонким хрустящим печеньем. Лакей поставил все это на кофейный столик и тут же исчез, а Ронан пригласил меня сесть на диван. Сам он опустился в кресло.

— Беда в том, что моему брату очень нужен наследник, — объяснил Ронан, наливая мне чай. — Потребовалось почти пять лет, чтобы маме удалось убедить его снова жениться. Первое время он и слышать об этом не хотел. Но такие люди как он себе не принадлежат. Его отметил Некрос, других, ему подобных, не осталось, поэтому у него есть обязательства перед народом Северных земель. Им нужен верховный жрец. И мой брат сейчас единственный, кто может его зачать. Поэтому он обязан жениться и обязан произвести наследника. Даже если это пугает его до ступора.