Если я правильно поняла, мать не простила этого Ирис, и они теперь не общались. Мне казалось это очень грустным.

У госпожи Фолкнор были ко мне свои претензии. Каждый раз на очередном занятии я прекрасно справлялась с приготовлением зелья, но проваливалась с его активацией. Еще дважды она убивала животное вместо меня, не забывая при этом отчитать. В следующий раз она ничего не стала делать и просто ждала, пока время активации не вышло, после чего заявила, что у меня появилась первая пересдача. Я подозревала, что рано или поздно она просто выгонит меня.

Я гадала, смогу ли в этом случае пожаловаться жениху. Сделает ли он что-нибудь, или как Ронан разведет руками и скажет, что другого пути, кроме как переступить через себя и начать приносить жертвы, у меня нет? Я не знала, и пока пожаловалась на эту ситуацию только в письме Розе, которое в остальном получилось довольно позитивным.

Наиболее дружелюбно ко мне относились Ронан Фолкнор и Кай Форт. Вообще-то печати нам тоже полагалось активировать, но Ронан не торопился с этой частью программы.

— Для начала вы должны научиться чертить печати без мельчайших ошибок. Криво выведенный символ или слово может полностью изменить ее работу, — объяснял он. — Так что активация подождет.

В призыве духов, как оказалось, активация не требовалась. Успех зависел от силы духа вызывающего и вызываемого. Осуществляющий призыв маг должен был завладеть какой-нибудь вещью, принадлежавшей вызываемому духу при жизни. И не просто принадлежавшую, а имевшую значение. Такую, которая хранит след его ауры.

— Прежде, чем упражняться с призывом, вам необходимо научиться считывать эту ауру и сравнивать со своей, — объяснял Форт. — Потому что упаси вас Боги от призыва того, кто намного сильнее вас. В лучшем случае он не придет. Но если у вас вдруг хватит сил на призыв, не ждите, что вы сможете контролировать дух. Скорее всего, вам же будет хуже.

И с Фортом, и с Ронаном я общалась и вне занятий. Ронан продолжал помогать с пропущенным материалом по своему предмету, а Форт время от времени составлял компанию на прогулке.

Бродили мы в небольшой роще под самыми окнами кабинета моего жениха. Форт рассказал о том, что он — побочный сын одного из младших жрецов юга.

— Отец никогда не отказывался от меня, никогда не скрывал меня, но как выяснилось, в этом есть свои минусы, — с грустной улыбкой говорил он. — Его настоящая семья, естественно, ненавидела и меня, и мою мать. И как следствие, в небольшом городке, где я вырос, к нам относились не очень хорошо. Люди нашего круга нас избегали, потому что мы были связаны со жрецом, а более высокое общество нас презирало. Получилось, что мы и не с теми, и не с другими. И когда я встретил девушку, на которой захотел жениться, ее отец категорически мне отказал, хотя она сама отвечала мне взаимностью.

— Но почему? — не поняла я.

— Потому что не хотел связываться с бастардом. Не хотел, чтобы неприязнь ко мне и моей матери перекинулась на его дочь. Его можно понять, конечно. Мой отец был готов дать мне денег на дом и собственное дело, но отца моей возлюбленной это не устраивало. Он сказал: «Сделай себе свое имя и свой капитал, желательно, подальше отсюда. Тогда и поговорим». Вот я и делаю. Сначала уехал учиться магии в Западные земли. Научился кое-чему, узнал про школу в Фолкноре и переехал сюда. Теперь учу и учусь сам.

— А девушка? — поинтересовалась я.

— Ждет, когда я встану на ноги, — Форт улыбнулся. — Думаю, через год смогу уже перевезти ее сюда. Здесь недалеко есть деревня, хочу купить там дом. Если Фолкнор даст мне заем под будущее жалованье. Я еще не спрашивал, но говорят, что он человек отзывчивый, хоть и строгий. Должен пойти навстречу. А если она не захочет жить в деревне, то начну оказывать магические услуги в Колдоре или другом городе. В здешних землях почти нет жрецов, а людям иногда нужны их услуги по тому же призыву мертвых.

— Хороший план, — искренне ответила на это я.

Форт, пожалуй, мне нравился. Мне чудилось в его ситуации некоторое родство с моей. С поправкой на то, что его не принуждали к браку с незнакомым человеком. Но ему тоже требовалось учиться, чтобы обрести самостоятельность и независимость, как и мне.

Меня волновало, как жених отнесется к моему общению с ним. Ведь даже мои дополнительные занятия с Ронаном его раздражали. Однако за ужином в тот день Фолкнор ничего не сказал о моей прогулке, и я приняла это как молчаливое разрешение. Думать о том, что он просто не смотрел в окно, мне не хотелось.

Мы всегда ужинали вдвоем. Один раз я даже спросила, почему его матушка и брат никогда к нам не присоединяются. Он сказал, что не хочет, чтобы нам мешали. Хотя чему именно они могли помешать, я точно не знала. Обычно мы просто ели, сидя за одним столом. Он дежурно интересовался, как у меня дела в школе, а на аналогичные вопросы о том, как прошел его день, отвечал уклончиво. Чаще всего мы говорили на отвлеченные темы, но однажды я упомянула приготовление пирога, что его крайне удивило.

— Вы умеете готовить? — не поверил он и пытливо посмотрел на меня поверх бокала вина, который как раз поднес к губам. Он всегда пил красное вино и ел мясо.

— Да, меня учили этому, — призналась я. — Не могу сказать, что я достигла тех высот в кулинарии, какими владеет наша кухарка, но для начала супружеской жизни моих познаний достаточно.

Он усмехнулся.

— Это абсолютно бесполезный навык для брака со мной.

А мне внезапно стало грустно.

— Меня не готовили к браку с вами, шед Фолкнор, — наверное, мой голос прозвучал слишком холодно.

Жених поморщился как от зубной боли.

— Надо же… Не готовили… — пробормотал он. — Значит, вас готовили к жизни с солдатом?

— Роан офицер, — поправила я.

— Без разницы, — отмахнулся он. — Значит, вас учили всему, что может понадобиться. А к чему у вас самой душа лежит?

Его вопрос поставил меня в тупик, но Фолкнор смотрел на меня, дожидаясь ответа. Даже есть перестал и бокал только держал в руках.

— Я не совсем понимаю, шед, — призналась я.

— Есть ли что-то, чему вас учили, потому что вам это нравилось? — пояснил он. — Не потому, что вам надо было это знать и уметь.

Я отчаянно пыталась сообразить, что на это ответить. Никогда раньше мне не приходило в голову задумываться о таких вещах. Я просто учила то, чему меня учили. Порой мне было скучно, но никакого протеста я не испытывала. И никогда не испытывала никаких дополнительных желаний и потребностей. Или просто научилась не замечать их?

— Я знаю и умею все, что положено знать и уметь девушке моего происхождения.

Он лишь хмыкнул и сменил тему.

Иногда он большую часть ужина проводил, погрузившись в собственные мысли. А пару раз вообще не пришел, появился только, когда мне подавали десерт, чтобы поздороваться, извиниться и снова исчезнуть. Зато теперь мне подавали еду независимо от того, когда он появлялся в столовой. И появлялся ли вообще.

Я не обижалась, когда он опаздывал или не приходил. Я видела, что он действительно очень занят. К нему постоянно кто-то приезжал или он сам отлучался из замка, о чем я узнавала в основном от Ронана. Потому что Фолкнор действительно не пользовался в таких случаях услугами Карла. Однако что именно он делает, я не знала. И, наверное, после разговора на праздничной ярмарке не хотела знать.

Призраки его жен меня за это время ни разу не тревожили. Линн я и до этого видела всего один раз, но и Лилия перестала приходить. Как будто обиделась на то, что я ее прогнала. Человек в черном плаще с капюшоном, надвинутым на лицо, мне несколько раз попадался, но каждый раз это был кто-то, кого я знала. Или Ронан, или Форт, а однажды даже сам Фолкнор. Здесь начались частые дожди, поэтому такие плащи надевали многие: они не промокали. Даже мне жених выделил почти такой же для прогулок, только размером поменьше.

Мне почти удалось убедить себя, что все эти явления в первые дни стали следствием моей нервной, впечатлительной натуры. То ли я их нафантазировала, то ли они мне привиделись. В глубине души я знала, что это не так, но моя жизнь становилась вполне нормальной, пусть я и лишилась всего, к чему привыкла. Но я привыкала к новому и начинала чувствовать себя в безопасности, поэтому мне хотелось верить, что все это было фантазией. Мне хотелось верить, что все как-то образуется. Я либо достигну своей цели, либо окончательно привыкну к жениху, который теперь мне почти нравился.