– Ну что,– осторожно спросила сидевшая напротив нее Милли,– мама по-прежнему в ярости?

– Да нет,– пожала плечами Изабел.– Ходит, как лунатик.

– Во всей видимости, это и означает, что она в ярости.

– Говорю же тебе, нет. Она просила передать, что любит тебя.

– Правда?

Милли забралась на кресло с ногами и пригубила кофе. Ее волосы были кое-как убраны в конский хвост, а из-под джинсов виднелись старенькие лыжные гольфы.

– Твой кофе! – Эсме принесла Изабел чашку.– Боюсь, мне придется украсть у тебя сестренку. Мы хотим пообедать.

– Отличная идея. Куда пойдете?

– В одно тихое местечко.– Эсме улыбнулась обеим девушкам.– Через десять минут, Милли.

– Хорошо,– кивнула та.

– Ну, как ты? – спросила Изабел, когда дверь за Эсме закрылась.

– Не знаю,– медленно проговорила Милли.– Иногда я чувствую себя нормально, а иногда хочется разреветься. Все думаю: что же теперь делать, что делать?..– Она закрыла глаза.– Не представляю, как мне пережить завтрашний день.

– Напейся.

– Это у меня в планах на сегодня.– По лицу Милли промелькнула улыбка.– Хочешь присоединиться?

– Может быть.– Изабел сделала глоток кофе.– Саймон не звонил?

Лицо Милли окаменело.

– Нет.

– Между вами действительно все кончено?

– Да.

– Не могу поверить,– покачала головой Изабел.– Только из-за того, что…

– Поскольку я солгала ему один раз,– с едким сарказмом сказала Милли,– из этого следует, что я – патологическая обманщица. Больше ни одному моему слову верить нельзя.

– Сволочь. Пожалуй, даже хорошо, что вы расстались.

– Знаю.– Милли взглянула на сестру и растянула губы в улыбке человека, превозмогающего боль.– Это и вправду к лучшему.

Изабел посмотрела на нее и едва не разревелась.

– Ох, Милли, как обидно!..

– Ерунда,– небрежно бросила Милли.– Ничего страшного. В конце концов, я же не беременна. Вот это была бы катастрофа.

Она глотнула кофе и слегка усмехнулась. Встретившись глазами с сестрой, Изабел не сдержала улыбки. Девушки помолчали.

– Ты решила, что будешь делать? – после паузы спросила Милли.

– Нет.

– А что думает отец малыша?

– Он не хочет ребенка. Очень ясно дал это понять.

– И ты не можешь его переубедить?

– Нет. И не собираюсь. Наши отношения тут же развалятся.

– Возможно, ребенок вас сблизит.

– Дети не клей.– Изабел провела руками по волосам.– Если я рожу ребенка, то стану воспитывать его самостоятельно.

– Я буду помогать тебе,– пообещала Милли.– И мама тоже.

Изабел передернула плечами.

– Изабел, ты же не собираешься от него избавляться?

– Не знаю! – в отчаянии воскликнула старшая сестра.– Мне всего тридцать, Милли! Может быть, завтра я познакомлюсь с фантастическим парнем и потеряю голову от любви. А с ребенком на руках…

– Разницы нет,– решительно возразила Милли.

– Разница есть! И вообще, растить ребенка – это не на пикнике отдыхать. Я видела, как это происходит у моих друзей. Они превратились в зомби, при том что им помогают бабушки и дедушки!

– Ну, решать тебе.

– Вот именно.

Услышав звук открывающейся двери, сестры обернулись. Эсме широко улыбалась из-под полей огромной шляпы.

– Ты готова, Милли? Изабел, дорогая, хочешь пойти с нами?

– Нет, спасибо. Мне пора домой.

Изабел наблюдала, как Милли садится в красный «даймлер» Эсме, и ей вдруг захотелось, чтобы появилась и ее крестная. Однако Мэвис Хиндхед, бесцветная женщина, жившая на севере Шотландии, лишь раз вспомнила о существовании крестницы накануне первого причастия, прислав девочке бугристый, не по размеру, шерстяной свитер и открытку, подписанную крючковатой вязью, смысла которой Изабел так и не разобрала. Не много найдется таких крестных матерей, как Эсме Ормерод, подумала она.

Когда машина с ревом скрылась за углом, Изабел хотела отправиться прямиком домой, однако ей была невыносима мысль о том, чтобы опять оказаться в тесной, давящей атмосфере кухни, снова и снова с неловкими извинениями звонить посторонним людям, досужим до чужого горя. Изабел ощутила желание побыть на свежем воздухе, размять ноги и порадоваться тому, что к уху не прижата телефонная трубка.

Энергичным шагом она двинулась назад к центру города, чувствуя себя школьницей, прогуливающей уроки. Поначалу она шла, не задумываясь, наслаждаясь легкостью в ногах, свободой рук, которыми она размахивала в такт шагам. Затем в голову ей пришла неожиданная идея; Изабел остановилась и, движимая любопытством, свернула с главной дороги в сторону церкви Святого Эдварда.

Ступив на паперть, она так и ждала, что вот-вот услышит звуки свадебного гимна, исполняемого на органе. Внутри храма все было в цветах, пустые скамьи словно ожидали прихожан. Изабел медленно двинулась по проходу между рядами, мысленно рисуя, как церковь заполняется счастливыми лицами гостей, предвкушающих торжество, представляя, каково это – шествовать позади Милли в наряде подружки невесты, слышать, как сестра произносит древние слова брачного обета, знакомые и близкие сердцу каждого.

Почти у самого алтаря она остановилась, заметив стопку белых листков с расписанием венчаний – они валялись на краю скамьи, очевидно, лишние. Ощутив прилив грусти, Изабел взяла в руки верхний листок из стопки и вдруг, прочитав имена, удивленно заморгала. «Элеонора и Джайлз» – было напечатано серебряными буквами с уродливыми завитушками. Откуда, черт побери, взялись эти Элеонора с Джайлзом? Как им удалось примазаться к чужой церемонии?

– Ах вы, паразиты! – в сердцах воскликнула Изабел.

– Прошу прощения? – раздался за ее спиной мужской голос.

Резко обернувшись, она увидела, что по проходу к ней направляется молодой человек в сутане.

– Вы здесь служите? – осведомилась Изабел.

– Да,– подтвердил молодой священник.

– Здравствуйте. Я – сестра Милли Хэвилл.

– Ах вот оно что… Какая жалость, что все так вышло. Мы с большим сожалением узнали об этом.

– Правда? И что дальше? Решили, что дорогим цветам, приготовленным к свадьбе Милли, пропадать негоже?

– Что вы имеете в виду?

Изабел показала на листки с расписанием венчаний.