— Потому что это беспокоит вас. — Анаис легко прикоснулась к ней. — Шарлотта, дорогая, ничего так быстро не сближает, как совместное бремя. И что он говорит теперь?

Шарлотта содрогнулась, словно пытаясь отогнать слезы.

— Лезанн говорит, что его брат всегда отрицал, что является отцом Пьера, — прошептала она. — И что, возможно, его настоящим отцом мог быть один из многочисленных гостей, посещающих имение. Или один из слуг.

— Как странно, — сказала Анаис. — А чему верил ваш муж?

Она приподняла плечи.

— Пьер лишь сказал, что он — незаконнорожденный внук старого виконта, поэтому семья и воспитала его и нашла ему место в суде — незначительный пост клерка. Но отец Пьера умер, когда тому было только три года, так что я полагаю, что он что-то напутал.

Анаис сильно сомневалась в этом.

— И что Лезанн говорит теперь?

— Что мать Пьера заявила, будто брат Лезанна является отцом ее ребенка и что семья поступила правильно, — ответила Шарлотта озадаченным тоном. — Но Лезанн мягко предположил, что никто в это не верит. Более того, он утверждает, что его старший брат был… — Она запнулась, и ее лицо вспыхнуло.

— Был кем? — подтолкнула ее Анаис.

— Что он был странным, — прошептала Шарлотта, распахнув глаза. — Лезанн говорит, что его никогда не интересовали женщины. И что старый виконт просто ухватился за внебрачного ребенка как за доказательство того, что его сын был… не был таким, каким все вокруг его считали. И что семья подумала, что это хороший повод положить конец всем этим слухам.

— О Боже мой! Как все это странно звучит, — нахмурилась Анаис. — И Лезанн до сих пор заботится о вас и о Жизели, несмотря на то, что ему стало известно… О, Шарлотта! Вы боитесь, что он вас выгонит?

Шарлотта решительно замотала головой.

— Нет, он нас не выгонит, — сказала она, уставившись на руки. — Он, кажется, очень покровительствует Жизели. Он говорит, что ничего не изменится, если…

— Если что?

Шарлотта подняла глаза, и Анаис увидела, что в ее глазах мерцают непролитые слезы.

— Если я выйду за него замуж, — прошептала она. — Он говорит, что это лучший — и единственный — способ защитить Жизель. Письменных подтверждений того, кто является отцом Пьера, нет. Он говорит, что с точки зрения церкви для нашей женитьбы нет никаких препятствий.

— О Боже…

Анаис долгое время молчала. Все было именно так, как с самого начала опасался Дюпон. Лезанн решил воспользоваться обоими способами и в конце концов запутал дело так, что бедная Шарлотта оказалась перед сложной дилеммой. Шарлотта была религиозна и, возможно, никогда бы не нарушила церковный устав, ни за что бы не вышла замуж за дядю своего мужа. Но теперь ее морали приходится выдерживать испытания совсем иного рода.

Анаис задумалась, рассчитывал ли Лезанн на это.

— Итак, получается, — наконец сказала она, — что вас приютил человек, который, возможно, вообще не имеет к вам никакого отношения?

— Да! — кивнула Шарлотта. — О, Анаис, что мне делать? Я не могу жить с человеком, который не является членом моей семьи! Это предосудительно даже для вдовы. Я живу словно во лжи. Но я не могу — и не собираюсь — заключить брак с мужчиной, которого не люблю так же сильно, как Пьера.

— А вы говорили об этом Лезанну?

— Да, да, конечно! Я не могу лгать ему. — Теперь слова так и потекли из Шарлотты. — Не теперь, когда он принял нас и приютил. Но он был так… раздосадован. О, Анаис, он был даже зол на меня: покраснел, что-то забормотал, а потом вышел из комнаты.

Его вероломство заставило Анаис задрожать от гнева. Лезанн знал, что благодаря браку Шарлотта по закону станет его. И тогда у него будет безграничная власть — власть контролировать все, что принадлежало ей, включая и Жизель. Власть раздавить ее скорее всего. Даже власть, чтобы запереть ее в приюте, если он того пожелает.

— Шарлотта, у виконта нет никаких оснований злиться на вас, — сказала Анаис, ее голос был тихим, но твердым. — Это же совершенно очевидно.

— Но он больше ни о чем меня не просил, — заплакала она. — А я ему так обязана. Когда Пьер умер, нам не к кому было обратиться. Ничего ценного, чтобы продать, кроме небольшого количества драгоценностей, у меня нет. Когда на моем пороге появился Лезанн и предложил нам приют, это было чудо.

— И что он сказал, когда к нему вернулось самообладание?

— Что я не должна делать поспешные выводы, — сказала Шарлотта. — Что он даже не мечтает занять место Пьера и что нам просто нужно чуть больше времени, всем нам троим. Возможно, неплохо бы съездить на отдых, сказал он. Это звучит прекрасно — наверное, Жизели понравится на морском берегу, — но я не знаю, как ему сказать…

— Что вы не сможете когда-нибудь полюбить его? — продолжила Анаис, приподняв бровь.

— Этого я не смогу, Анаис, — всхлипнула она. — Я знаю себя. Он иногда так… строг с Жизелью. И подозрителен к любому, с кем мы знакомимся. Иногда мне кажется, что он следит за каждым моим движением, но почти сразу я осознаю, что мне это только показалось. Как я могу злиться на человека, который не сделал мне ничего плохого? Я просто неблагодарная дрянь!

— Нет, Шарлотта. Уж этого про вас никак не скажешь.

Анаис взяла руку Шарлотты в свою. Но она была потрясена.

Пришло время задаться вопросом — не дошел ли Лезанн до точки кипения? Похоже, он вообразил, что Шарлотта будет так рада крыше над головой, что забудет о своих моральных принципах. Конечно, Лезанн, оказавшись на ее месте, поступил бы именно так.

На мгновение Анаис захотелось вытащить из кармана письмо Сазерленда и показать его Шарлотте. Но это письмо не от родителей Шарлотты, а всего лишь от Сазерленда. К тому же вместе с письмом пришлось бы ответить на множество трудных вопросов.

Вряд ли Шарлотта поверит ей сразу. Вся операция могла бы провалиться, ибо кто мог доказать, что Анаис является меньшим злом, чем Лезанн? Тем не менее, она все больше убеждалась в том, что Шарлотта обречена на несчастье. Если Шарлотта попытается взять с собой Жизель и оставить Лезанна, на что будет способен этот человек, чтобы остановить ее?

Надо действовать очень осторожно.

Анаис приказала себе расслабиться, а затем погладила руку Шарлотты.

— Дорогая, возможно, вы еще сможете полюбить его, — прошептала она. — Случались и более странные вещи. Не волнуйтесь так. И, я умоляю вас, не бросайтесь в крайности. Дайте себе время, и, возможно… вы начнете испытывать к нему хотя бы привязанность. Жизнь богаче наших о ней представлений.

— Понимаете, Анаис, я сейчас испытываю к нему нечто близкое к отвращению. Неужели вы думаете, что это пройдет? — Шарлотта остановилась, с ее лица схлынула краска, и она поднесла дрожащую руку ко рту. — О Боже! Я не должна была говорить подобные вещи. Это низко, подло. Я действительно неблагодарная дрянь.

— Не надо на себя наговаривать, — ответила Анаис, тщательно подбирая слова. — Шарлотта, вы — мать, а это значит, что должны действовать осторожно. Надо доверять своим инстинктам, и благодаря им ваш ребенок будет в безопасности.

— В безопасности?.. — резко спросила она.

Анаис вспыхнула слабой улыбкой и снова схватила руку Шарлотты.

— Я выразилась слишком жестко, — сразу же поправилась она. — Мы обе перегнули палку. Нам мерещится то, чего никогда не произойдет. Я знаю, что нам нужно. Давайте вместо чая выпьем шерри.

— О, я буду вам так признательна. — На щеках Шарлотты вновь появился румянец. — И вы правы. Мне все просто мерещится, не так ли?

— Да, лучше давайте развлекаться. — Анаис выдавила широкую улыбку и вскочила, чтобы позвонить в колокольчик. — И для этого у меня есть одна вещица. Карты.

— Карты? — с изумлением посмотрела на нее Шарлотта. — Мы что, будет играть в пикет?

— Нет, — сказала Анаис. — О, Пти! А вот и вы. Будьте добры, отнесите все то, что относится к чаю, и принесите нам, пожалуйста, немного крепкого шерри.

Лакей поклонился.

— Конечно, мадам.

— Я вас на минутку оставлю. — Анаис выбежала из комнаты и быстро поднялась по лестнице.