— Это очень модное место, — с улыбкой отвечает она. — Надо будет принарядиться.

Она могла бы надеть мешок из-под картошки и выглядеть неотразимо.

— Хорошо, — с трудом выдыхаю я, откашливаясь, и снова отступаю назад.

— Увидимся позже, дорогой муж, — говорит она, и на моих губах появляется глупая улыбка.

— Так точно, жена, — отвечаю я, открывая дверь и выходя из комнаты.

Глубоко вдохнув, я провожу рукой по своему напряженному члену сквозь брюки.

Холодный душ не поможет. Придется принять более серьезные меры…

Мне безразлично, уместно это или нет, моя жена будет вдохновлять меня на все мои фантазии до тех пор, пока она со мной не разведется.

Вероника

— Куда теперь? — спрашивает Виктор Михайлович, кружась по тротуару перед рестораном.

За ужином он произносил тосты за наш брак так много раз, что я сбилась со счета.

Мы с Леоном каждый раз молча поднимали бокалы и чокались ими, прежде чем сделать глоток красного вина.

После шестого тоста мне пришлось притвориться, что я пью, чтобы иметь возможность выйти из ресторана на своих двоих.

— Поедем домой, — бормочет Леон.

— Да, уже поздно, — поддерживаю я предложение мужа.

Оба мужчины поворачиваются и смотрят на меня.

Леон, кажется, не может отвести глаз от моего платья. Я признаю, что оно с глубоким вырезом, но это самое красивое платье, которое у меня есть, и я хотела выглядеть особенно хорошо, потому что Виктор Михайлович потратил почти шестьдесят тысяч на ужин для нас. Большая часть этих денег была потрачена на вино.

— Да, я понимаю, сам был молодой, — рука Виктора описывает круги в воздухе. — Вам не терпится заняться сексом.

Я не могу говорить за своего шефа, но я хочу просто лечь и уснуть.

Сегодняшний день показался мне четырьмя днями, сжатыми в один. Мне нужен перерыв. Как бы я хотела оказаться дома и позвать в гости Лизку, чтобы выпить с ней и посмеяться от души.

— Я сейчас напишу водителю, — пальцы Леона порхают по экрану телефона. — Он ждет и приедет быстро.

Когда я киваю, по моему телу пробегает дрожь. Я не подумала захватить пиджак, чтобы согреться от прохладного вечернего ветерка.

— Тебе холодно, — Леон делает шаг ко мне. — Ты замерзла, Вероника?

Прежде чем я успеваю произнести хоть слово, он скидывает с себя свой пиджак и накидывает его мне на плечи. Он поправляет лацканы, на мгновение опуская пальцы вниз, пока они почти не касаются моей груди.

Я пристально смотрю на него.

— Спасибо, Леон, — говорю я с теплотой в голосе.

— Посмотрите на него, настоящий джентльмен, — говорит Виктор Михайлович, стоя слева от нас. — Ты прошел долгий путь от того мальчишки, которым был раньше, Лёва.

Я смотрю в глаза своему мужу.

— Лёва? Это твое прозвище?

— Было когда-то, — мягко отвечает он, снова поправляя на мне пиджак.

— Мы договорились, что я перестану называть его так в офисе. А я люблю его так называть, — со смехом объясняет Виктор Михайлович.

Я хочу докопаться до сути, поэтому продолжаю:

— Виктор Михайлович, откуда оно взялось?

Указательный палец Леона касается моего подбородка. Он слегка поворачивает мою голову, пока я снова не смотрю на него.

— Это очень длинная и скучная история, в которую не стоит углубляться.

Я смотрю через его плечо на несколько машин, которые приближаются к нам.

— Думаю, у вас есть время рассказать мне. Наша машине еще не подъехала.

Виктор Михайлович кашляет, чтобы снова привлечь мое внимание.

— Это началось, когда он был еще совсем юнцом.

Его слова тонут в звуке голоса моего мужа:

— Я играл в футбол в детстве, тогда и получил это прозвище.

— Леон, — резко произносит Виктор Михайлович.

Я смотрю сначала на одного, потом на другого. Очевидно, что Леон не делится со мной всей историей, связанной с этим прозвищем, но Виктор Михайлович хочет, чтобы я узнала.

— Как вы узнали об этом прозвище, если его так звали еще в детстве? — спрашиваю я.

Виктор Михайлович бросает взгляд на Леона. В прошлом я видела такой взгляд всего несколько раз, и всегда это было в офисе, когда Виктор Михайлович собирался сообщить мне пикантные подробности о деловой сделке.

Однако сейчас речь идёт не о деловой сделке. А о прошлом Леона.

— Виктор Михайлович был спонсором нашей команды и следил за всеми нашими играми, — торопливо говорит он, оглядываясь через плечо. — Где эта чертова машина?

Я пристально вглядываюсь в лицо Виктора Михайловича, пытаясь найти в нём хоть какие-то следы правды, но он лишь опускает подбородок.

— Да, было такое, — говорит он.

Леон испускает тяжелый и очень заметный вздох облегчения.

— А вот и водитель. Все, поехали домой, — говорит он.

И вот так, внезапно, дискуссия о прошлом моего мужа подошла к концу, оставив у меня гораздо больше вопросов, чем ответов о человеке, за которого я вышла замуж.

Леон

— Прости, Леон.

Я закрываю глаза. Я, честно говоря, не хотел, чтобы это произошло. Я не стремился заставить Виктора Михайловича замолчать перед рестораном, но я убежденный сторонник того, чтобы не ворошить прошлое.

Я не нуждаюсь и не хочу, чтобы Вероника узнала о том, каким я был раньше.

Я оставил свое прошлое, когда окончил институт и начал работать в компании Виктора Михайловича.

Я давно просил его не называть меня старым прозвищем, но он все еще цепляется за него. Я знаю, почему. Отчасти это привычка, отчасти ностальгия.

Виктор Михайлович хотел бы, чтобы его прошлое было его настоящим, но время невозможно удержать.

Жизнь меняется.

Люди меняются. Я тому подтверждение.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Вам не за что извиняться

Он кивает с пониманием.

— Тебе неудобно рассказывать Веронике о…

— Нет, — обрываю я его, прежде чем он произносит два слова, которые я ненавижу больше всего.

О прошлом.

— Она бы все поняла, — говорит он с уверенностью, словно в жизни все так просто.

Возможно, она бы и поняла меня, а возможно, и осудила бы, но это не имеет значения. Я связан с Вероникой лишь на три месяца, а потом наши пути разойдутся. Она уйдет с полутора миллионами в кармане, а я уйду, зная, что дал Виктору Михайловичу то, чего он хотел.

Это шанс увидеть, как я остепенюсь с женщиной, которую, по его мнению, я заслуживаю.

Но это не так, и я держу это при себе, как и свое прошлое.

— По крайней мере, подумай о том, чтобы рассказать ей, — говорит он.

Я неоднократно спрашивал, не хочет ли Виктор Михайлович обратиться к кардиологу теперь, когда вернулся в Россию.

Это было проявлением моего эгоизма, ведь я не хочу, чтобы старик меня покидал.

Он непреклонен в том, что ему не нужно второе, третье или четвертое мнение разных врачей. Он уверен в своей судьбе.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Виктор Михайлович, я ценю вашу веру в открытость в браке, но сейчас другие ценности.

— Это не так. — Он кладет дрожащую руку мне на плечо. — Ты думаешь, что Вероника не способна понять, кем ты был когда-то. Если женщина действительно любит мужчину, она не будет обращать внимания на его слабости, а увидит его рост и зрелость. Ты уже не тот упрямый мальчишка, которого я встретил много лет назад.

Я сдерживаю улыбку.

— Я на это надеюсь.

— Хотя для тебя все еще существует только твое мнение и другое — неправильное.

Я пытаюсь сменить тему.

— Вы говорите о дизайне Нины?

Он издает сдавленный смешок.

— Я не об этом говорил, но, что касается дизайна, я принял правильное решение. Это то, что точно зайдет покупателям.

— Вы знаете, как я отношусь к этому, — усмехаюсь я. — Мое мнение не изменилось, Виктор Михайлович. Ее украшения устарели. Причем давно. Лучше бы мы выбрали один из дизайнов, которые я рекомендую.