Филипп складывает руки на груди и спрашивает:

— Он заставил тебя выйти за него замуж? Он каким-то образом принуждал тебя?

— В смысле «принуждал»? — спрашивает Леон в замешательстве.

— Нет, нет, что ты, — быстро отвечаю я. — Ничего подобного.

— А как тогда это объяснить? — настаивает Филипп.

Я так глубоко увязла в этой ситуации, что не вижу другого выхода, кроме как сказать правду. Я снова показываю свою правую руку:

— Я вышла замуж за Леона, потому что очень хороший человек, которому принадлежит наша фирма, болен, и мы хотим сделать его последние месяцы жизни максимально счастливыми.

Филипп берет меня за руку, чтобы рассмотреть кольца.

— Это замечательно, но разве нельзя было притвориться, что вы поженились? Обязательно нужно было расписываться? — спрашивает он.

Он всегда был для меня как брат. С тех пор как я познакомилась с Настей, два ее брата заботились и обо мне тоже.

Филипп — самый старший из нас. Кроме того, у него самая хорошая интуиция.

— Да, это же временно, — подчеркиваю я. — Я никому не говорила, потому что это всего на несколько месяцев. Как только все закончится, мы разведемся, и я все расскажу своей семье. И Насте тоже.

Я добавила к этому списку имя его сестры, хотя и не видела Настю почти год. Она уезжала работать за границу.

Фил бросил взгляд на Леона.

— Поскольку Вероника не доверилась бы кому попало, я думаю, что ты нормальный мужик, Леон.

— Так и есть! — выпалила я прежде, чем Леон успел ответить.

— Это не мой секрет, чтобы раскрывать его, Ника. Так что не переживай, я ничего не скажу Насте.

Я улыбнулась, чувствуя, что должна поблагодарить его за то, что он правильно меня понял.

— Да и мало ли что будет дальше, — Филипп усмехнулся. — Не всегда все идет по плану.

— В нашем случае все будет по плану, — я посмотрела на Леона. — Скоро мы разведемся и снова будем просто коллегами.

Мы с Филиппом оба ждали, когда Леон скажет что-то от себя, но он просто стоял и молча смотрел на меня.

— Как я уже говорил, — продолжает Филипп, целуя меня в лоб. — Не нужно пороть горячку. Возможно, все сложится иначе.

Он похлопывает Леона по плечу, проходя мимо, и уходит, оставляя меня с убеждением, что он ошибается.

Наш с мужем путь в будущем максимально ясен. Нас ждёт развод, и ничто не сможет изменить этот факт.

— Мы так и не договорили, — начинает Леон, когда мы заходим обратно в дом.

Я смотрю на него, стоящего рядом со мной.

— Потому что ты повел себя с моим другом как мудак.

Потирая подбородок, он издает легкий смешок.

— А как еще я должен был с ним разговаривать?

На самом деле, после того, как Филипп ушел, мы не смогли продолжить разговор, потому что Леону позвонили. По его тону я сразу поняла, что это по работе.

Он снова вернулся в режим Генерального директора, не моргнув даже глазом, пока я допивала мартини. Как только я допила, мы расплатились и поехали домой.

— Ты ставишь меня в неловкое положение, — замечаю я. — Пожалуйста, не объявляй больше всем подряд, что мы женаты.

Его пристальный взгляд изучает мое лицо.

— Я понятия не имел, что он твой друг, Вероника. Я думал, он к тебе яйца подкатывал.

— А что, если бы и так? — спрашиваю я, не скрывая своих мыслей. — Что, если бы за мной приударил такой видный мужчина?

— Видный мужчина? Ты уверена, что вы с ним просто друзья? — его тон полон сарказма, но выражение лица говорит об обратном.

Я закатываю глаза и фыркаю.

— Ты просто невыносим!

— Это что-то новенькое, — он усмехается, — невыносим.

Я иду чуть впереди него, зная, что его взгляд сейчас прикован к моей заднице.

— Все, я спать, — говорю я, не оборачиваясь. — Я очень устала.

— Я хочу поговорить, — голос Леона становится низким и рычащим. — Мы еще не закончили обсуждать то, что произошло вчера, Вероника.

Это заставляет меня повернуться к нему лицом.

— Мы уже все обсудили, — говорю я.

— Нет, мы не закончили, — отвечает он.

Скрестив руки на груди, я наклоняю голову.

— Я все сказала.

— Тогда просто послушай, что я тебе скажу, — тихо говорит он. — Дай мне десять минут. Ты ведь можешь уделить их мне, правда, дорогая?

Я понимаю, что он использует этот ласковый тон, чтобы вызвать у меня улыбку, но мне удаётся сдержаться.

— Десять минут? — спрашиваю я.

— Десять минут, — повторяет он.

Я смотрю на часы на своём запястье.

— Хорошо, время пошло, — говорю я, обращаясь к нему.

Леон

Обычно я спокойно переношу давление, но в этот раз мне трудно подобрать слова, чтобы выразить свои мысли и чувства к жене.

Я мог бы сказать ей прямо, что хочу её, но боюсь, что это вызовет у неё обратную реакцию и может привести к разводу раньше времени.

Чтобы выиграть время, я спрашиваю:

— Мы можем поговорить в спальне?

— В спальне? — повторяет она с непроницаемым лицом. — Ты хочешь, чтобы мы перешли в спальню?

Это разговор о том, чем я хочу заниматься в спальне, так что локация кажется уместной.

— Да, — отвечаю я коротко и, на всякий случай, добавляю, — Я не хочу, чтобы Виктор Михайлович случайно подслушал наш разговор.

Вероника на мгновение задумывается.

— Я тоже не хочу, чтобы он об этом узнал, — соглашается она. — Давай лучше поговорим в твоём кабинете?

Я понимаю, что она задала именно этот вопрос, но в моих мыслях она уже без одежды и готова к тому, чтобы принять меня.

— Только я не знаю, где он находится.

Конечно, она не знает.

В этом запутанном лабиринте коридоров сложно сразу сориентироваться. Когда я только переехал сюда, то дважды терялся. Однажды я зашел в кладовку в поисках душа, а во второй раз оказался в прачечной, когда искал свою спальню.

— Пойдем, я покажу, — говорю я с надеждой.

Я слышу, как её каблучки стучат по полу позади меня, когда веду Нику в единственную комнату в этом огромном доме, в которой я чувствую себя комфортно.

— Это ты? — спрашивает Вероника, когда я закрываю дверь в свой кабинет.

Я смотрю туда, куда она указывает, на фотографию в рамке, стоящую на полке. Кивнув, я придвигаюсь ближе к ней.

— Да, это я, — подтверждаю я.

Она наклоняется ближе к фотографии.

— Сколько тебе здесь лет?

Я могу сказать ей время с точностью до дня и часа, но предпочитаю дать общий ответ.

— Шестнадцать, — говорю я.

Ее пристальный взгляд устремляется на мое лицо.

— Ты выглядишь так же, но, в то же время, изменился.

Я очень на это надеюсь, ведь я сейчас на тринадцать лет старше того парня на фотографии.

— А кто эти парни на фотографии рядом с тобой? — улыбается она. — Твои братья?

— Друзья, — отвечаю я без особых подробностей.

Я не собираюсь объяснять ей, кто они такие. Она все равно никогда с ними не познакомится.

Нет смысла вдаваться в подробности.

— Они тоже играли в футбол? — спрашивает Вероника слегка усмехаясь.

— Да, — говорю я, не задумываясь.

— Вы все еще дружите с ними? — интересуется она.

— Дружим, — быстро отвечаю я.

Прикусив нижнюю губу, она вздыхает.

— Почему так трудно представить тебя чьим-то другом?

Я выдавливаю из себя смешок.

— Не понял?

Она не извиняется за свой вопрос и не пытается отступить. Вместо этого она продолжает.

— Ты не производишь впечатления человека, в жизни которого есть близкие люди, — говорит она.

Я не знаю, что ответить, поэтому молча опускаю взгляд в пол.

— Никто никогда не звонил тебе в офис, — объясняет она. — Я никогда не заказывала обед или ужин для тебя с другом.

Я поднимаю на нее взгляд.

— Я сам с этим прекрасно справляюсь.

— Верно, — говорит она,кивая. — И на свидания ты столики сам бронируешь.

Это утверждение, а не вопрос, поэтому я не вижу необходимости отвечать на него.