Она берёт меня за подбородок и, удерживая его, смотрит мне в глаза.

— Уверена в этом, дорогой.

Вероника

Леон прижимается к моему лбу, нежно раздевая меня.

— Ника, я так сильно хочу тебя, — шепчет он.

Я испытываю то же желание по отношению к нему.

Я мечтаю о том, чтобы иметь с ним общую фамилию, детей и будущее, которое будет длиться вечно. Но у нас есть соглашение, и у нашего брака есть свой срок.

Фиктивный брак, настоящий секс и чувства, которые расцвели во мне с тех пор, как мы обменялись клятвами, имеют свой предел.

Я опускаю руки, позволяя ему снять с меня блузку и лифчик.

Его руки движутся у меня за спиной, расстегивая молнию на юбке.

— Я так мало знаю о том, что тебе нравится, — признается он.

Я улыбаюсь в ответ.

— Это взаимно. Я тоже почти ничего не знаю о твоих предпочтениях, — говорю я.

Моя юбка уже лежит на полу. Леон опускается на колени.

Он скользит губами по моим шелковым трусикам, задерживаясь, чтобы вдохнуть мой запах.

— Вот тебе мой секрет, — шепчет он. — Мне нравится, как ты пахнешь. Я хочу ощутить твой вкус.

Мои глаза закрываются, когда он отодвигает ткань моих трусиков в сторону и проводит языком по моим нежным складочкам.

— Теперь у меня все болит, — я кладу руку на свою промежность. — Это было жестко.

Леон бросает на меня взгляд, поправляя низ футболки, которую он только что надел.

— Но тебе ведь понравилось, — говорит он.

Он прав. Мне все понравилось.

Сначала он довел меня до оргазма языком. Затем я забралась на него сверху, оседлала его и испытала еще один оргазм.

Потом он сказал мне, что настала его очередь.

Именно тогда он перевернул меня на живот, схватил за бедра и трахнул сильнее, чем когда-либо прежде.

Я зарылась лицом в одеяло, а он снова и снова выкрикивал мое имя.

Это было все, чего я хотела в тот момент, и даже больше.

— У меня есть кое-что для тебя, — говорит он, направляясь ко мне.

Я надеваю трусики.

— Если это твой член, то подожди. Я люблю его, но моей киске нужен перерыв.

Леон останавливается и начинает смеяться.

— Это не смешно, — шутливо возмущаюсь я. — Разве ты не это имел в виду?

— Но тебе ведь все понравилось? — спрашивает он, останавливаясь передо мной.

Я кладу руки на бедра, не обращая внимания на то, что на мне только трусики, а он полностью одет.

— Да, мне было хорошо.

— Я знаю, — он нежно касается моих губ своими, — Закрой глаза и дай мне свою руку.

Я делаю это без колебаний.

Когда я чувствую тяжесть чего-то в ладони, у меня перехватывает дыхание.

— Можно я посмотрю, пожалуйста?

Прежде чем дать согласие, он снова целует меня, на этот раз настойчиво, так, что у меня перехватывает дыхание.

— Ух ты, — шепчу я, когда он отстраняется, — Это само по себе подарок.

Он смеется, его дыхание щекочет мою шею.

— Открывай глаза, Ника.

Я замираю на мгновение, чтобы насладиться этим моментом. Когда я открываю глаза, то смотрю вниз и вижу что-то, завернутое в серебристую бумагу и перевязанное белой лентой.

— Что это?

— Это мой тебе подарок, — говорит он, — Открой его.

Я с нетерпением разрываю обертку и бросаю её на пол. Украдкой взглянув на своего мужа, я открываю маленькую белую коробочку. Внутри лежит пара потрясающих сережек. Я уверена, что это настоящие бриллианты, и, должно быть, каждый из них размером не менее карата.

Я внимательно смотрю на Леона.

— Это слишком дорогой подарок.

Его глаза ищут мои.

— Это лишь маленький знак моей…

Я прерываю его, когда его голос замирает. Мне хочется закончить предложение словом «любви», но это было бы слишком смело. Леон не любит меня. Он благодарен мне за помощь в исполнении предсмертного желания Виктора Михайловича.

— Благодарности, — шепчу я.

Он кивает.

— Верно. Это маленький знак моей признательности.

— Я надену их сегодня вечером, — говорю я, начиная снимать простые маленькие серьги, которые я надела утром.

Леон нежно заправил прядь моих волос за ухо.

— Это всё, что ты наденешь, когда мы снова ляжем в постель, — тихо произносит он.

Я застегнула застежку на одной из бриллиантовых сережек, а затем достала из коробочки другую.

— Это приказ или просьба? — спрашиваю я, улыбаясь.

Он рассмеялся, наблюдая за каждым моим движением.

— Это твой выбор, — отвечает он.

Поправив серьги, я подняла подбородок.

— Ну, и как они смотрятся? — интересуюсь я.

— Они меркнут на фоне тебя, — тихо отвечает он. — Но, должен признать, они тоже красивые.

Я подошла ближе и нежно поцеловала его в щеку.

— Ещё раз спасибо, Леон, — говорю я.

— Не за что, — отвечает он, нежно касаясь моей щеки. — Одевайся уже.

— Расскажешь мне о своей семье, пока мы будем ужинать? — предлагаю я.

Он слегка отстраняется.

— Я найду Виктора Михайловича. А ты заканчивай одеваться и приходи в гостиную.

Я хватаю его за руку, чтобы остановить, когда он собирается выйти из комнаты.

— Леон, ты не расскажешь мне о своих братьях и сестрах? Я ничего не знаю о твоей семье.

Его рука в моей напрягается.

— Мне нечего сказать. У меня нет ни братьев, ни сестер. У меня нет семьи. И никогда не было.

С этими словами он высвобождает свою руку и уходит, не произнеся больше ни слова.

Леон

Этот брак навсегда останется частью меня. Аромат кожи моей жены, сияние ее глаз, когда она смотрит на меня, и то, как она прикасается ко мне навсегда останется в моей памяти.

Если всё, что у меня есть с ней, — это только обещанные три месяца, я проведу остаток своих дней, наслаждаясь воспоминаниями о таких моментах, как этот.

Я никогда не захочу другую женщину так, как хочу Веронику.

Она вздыхает и откусывает еще один маленький кусочек пирога, который приготовила ее мама.

Я внимательно наблюдаю, как она облизывает языком нижнюю губу и как на её губах появляется легкая улыбка.

— Этот пирог просто божественный, — говорит Виктор Михайлович, который сидит рядом с нами и уплетает десерт за обе щеки.

Он был в библиотеке, когда я пошёл его искать.

К тому времени было уже почти девять вечера. Я провёл несколько часов в постели со своей женой, предвкушая то, что планирую сделать с ней позже.

Я собирался покрыть поцелуями каждый сантиметр её тела, прежде чем медленно войти в неё.

Я хочу, чтобы эта ночь длилась до самого рассвета.

— Это моя мама испекла, — с гордостью заявляет Вероника. — Она печет торты и пирожные на заказ. Некоторые рецепты она доводила до совершенства годами!

— Оно того стоило, — усмехается Виктор Михайлович. — Это, безусловно, лучшее, что я пробовал за всю свою жизнь.

За всю его жизнь.

После этих слов Вероника посмотрела на меня. Я вижу печаль в её глазах и знаю, о чём она думает. Его жизнь подходит к концу.

Я хочу изменить это, но я не могу исправить то, что беспокоит Виктора Михайловича. Как сильно я бы этого хотел!

Вероника пытается продолжить разговор.

— Кто-нибудь хочет кофе или чаю?

Виктор Михайлович отмахивается от этого предложения, взмахнув рукой в воздухе.

— Мне ничего не нужно. Я возьму почитать книгу и пойду в постель.

Я отстраняюсь, чтобы помочь ему встать.

— Я пойду с вами в библиотеку.

Вероника тоже встает.

— А я уберу со стола.

Футболка, которую она носит, поднимается на несколько сантиметров, открывая полоску гладкой кожи её живота над поясом джинсов.

Сегодня вечером эта полоска станет отправной точкой моего путешествия по её телу.

— Не задерживайся, ладно, дорогая?

Я с трудом сдерживаю улыбку.

— Конечно, дорогой, — Вероника хлопает своими длинными ресницами. — Я быстро уберу со стола, а потом приму ванну.