— Вижу, вашему другу досталось. Будет неповадно впредь разорять пчелиные гнёзда.

— Я ему так же говорил. — ухмыльнулся Тогмур.

Наёмник подумал, что, если бы не опухшее лицо, ему бы не удалось скрыть недовольную гримасу.

— В таком случае, назовусь и я. Моё имя, Нолдир. Добро пожаловать в Гвельморн или, как её называют в Энгате, Северную рощу.

Месяц назад архимаг Вингевельд поднял из мёртвых трёх гробокопателей, первых солдат его армии. Несколько дней спустя число оживлённых уже достигало дюжины, и маг решил перейти к следующей части плана. О том, чтобы отплыть из Миррдаэна на корабле не могло быть и речи, поэтому до Энгаты архимаг решил добираться иначе. Вингевельд был сильнейшим из известных магов льда, поэтому он принял решение идти по морю без корабля. Конечно, он не мог заморозить всё море, хотя и подумывал об этом, но ему вполне хватало сил, чтобы превращать водную гладь под ногами его войска в крепкий и толстый лёд. Так, медленно, но неотвратимо, мертвецы, ведомые могучим волшебником, пересекли Скалистое море. Маг не мог не отметить неоспоримое преимущество такой армии — её не нужно кормить, поэтому припасов пришлось брать только на него одного. Кроме того, несколько мертвецов несли разобранный портал и некоторые необходимые архимагу личные вещи.

Вингевельд ступил на землю Энгаты под покровом ночи близ замка Одинокая скала, что принадлежал дому Лонлингов. Понимая, что тратить время на штурм крепости не было ни возможности, ни необходимости, он прошёл незамеченным и направился дальше на восток. Для начала ему нужны были войны, способные сражаться в серьёзном бою. Ещё давно, во время тайного изучения самого принципа оживления мёртвых, он понял, что поднятая нежить сохраняет навыки и способности, которые имела при жизни. А потому мёртвые гробокопатели, рыбаки и матросы, допившиеся до смерти, совершенно не годились на роль воинов.

В рыбачьей лачуге близ замка Одинокая скала архимаг поинтересовался у старого рыбака, где находится ближайшая деревенька. Он надеялся, что там найдёт хотя бы тех, кто при жизни мог держать оружие. В лучшем случае он хотел бы наткнуться на вооружённое ополчение, а в худшем — сошло бы и кладбище, где всегда можно раскопать нескольких ветеранов старых войн. На Миррдаэне кладбищ было немного: островитяне слишком дорожат землёй, чтобы отдавать её мёртвым. Обычно их сжигали или хоронили в море, или и то и другое.

Добравшись до указанной деревни, архимаг провернул следующее. Представившись выжившим после кораблекрушения, он сказал, что миррдаэнские пираты, которые потопили его судно, собираются разграбить поселение. Деревня сумела собрать дюжину ополченцев, наспех вооружённых чем попало, но архимаг решил, что для начала и этого будет достаточно. У объятых ужасом деревенских, тщетно пытавшихся колоть мертвецов пиками и бить баграми, не было ни единого шанса. Когда всё было кончено, деревня опустела. Женщины и дети сбежали, но архимаг тем и отличался от любых других военачальников: ему не было дела до грабежа и мародёрства, его не интересовало золото и женщины. Архимаг Вингевельд преследовал свои, куда более значительные и пугающие цели.

Продвигаясь на восток, архимаг не мог не привлечь внимания лордов-владетелей Южного края, Глайдов и Майвенов, поэтому вскоре ему довелось опробовать разросшуюся до сотни воинов армию мёртвых в настоящем бою с отрядами лордов. В каждом таком сражении он выходил победителем, а число его солдат лишь росло.

Вскоре он столкнулся с передовым отрядом армии эльфов, однако, они не приняли боя, почему-то предпочтя отступление. Так было даже лучше — Вингевельду не случалось оживлять эльфов, но ему было известно, что это дело куда более сложное, чем оживление людей. По этой же причине его не интересовал город Лунное Пристанище, населённый в основном эльфами. Он планировал обойти его и двинуться на север в сторону Энгатара. Однако во время очередной стоянки он увидел всадника, скачущего во весь опор прямо к его шатру. Это оказался посланник правителей Пристанища с приглашением на переговоры. Ответив согласием, Вингевельд отпустил перепуганного до дрожи в коленях эльфа с миром. Во всяком случае, он счёл любопытным поучаствовать в подобного рода мероприятии, но ему потребовались некоторые приготовления.

В процессе этих приготовлений архимаг вживую познакомился с таким любопытным явлением как «память смерти». Об этом писал ещё великий Моршад, некромант ушедших эпох, некогда погрузивший в ужас всю Энгату. К счастью для Вингевельда, ему удалось найти чудом сохранившиеся записи и черновики Моршада, из которых он и узнал о «памяти смерти», когда оживляемый мертвец находится именно в том эмоциональном состоянии, в котором был незадолго до гибели или в минуту смерти. Особенно сильна эта память у воинов, погибших в бою: их преобладающими эмоциями незадолго до смерти были ярость, злость и страх. Слабый некромант будет просто не в силах обуздать такую нежить, которая сразу после оживления попытается его убить, повинуясь предсмертным порывам. Но Вингевельд мог контролировать их, хоть это и накладывало ограничения на численность его армии. Да, у давно умерших память смерти будет очень слабой, и вести их гораздо легче, но и солдаты из них никудышные. Поэтому архимаг знал, на что идёт. Пополнив войско, он двинулся дальше, опустошая деревню за деревней. Чтобы его армия не развалилась и не сгнила раньше времени, он пользовался собственноручно изобретённым заклятием, которое назвал «нетленная плоть». Основанное на ледяной магии, оно замедляло разложение тел, а ещё, в качестве приятного дополнения, отпугивало ворон и прочих падальщиков.

Архимаг с детства боялся этих чёрных пернатых. Однажды, когда он ещё был никаким не Вингевельдом, а простым деревенским парнишкой и носил простое ничем не примечательное имя, он набрёл в лесу на святилище демонопоклонников. То были культисты из числа тех, что приносят человеческие жертвы. На счастье мальчишки возле капища не было ни души, на каменной плите покоилось лишь окровавленное тело, да чёрные птицы кружили вокруг. Не смея вздохнуть от сковавшего тела ужаса, он подошёл ближе и узнал в мертвеце недавно пропавшего деревенского травника. Внезапно один из воронов приземлился прямо на голову жертвы. Мальчик неотрывно следил за каждым движением блестящего клюва, простукивающего череп. Молниеносным движением птица выклевала глаз, запачкав клюв кровью, после чего вдруг взглянула на Вингевельда. Это жуткое мгновение тишины, казалось, длилось целую вечность, пока, наконец, из клюва, словно хриплый раскат грома, не раздался пронзительный вороний крик. После этого мальчик, не помня себя от страха, со всех ног понёсся назад в деревню. С тех самых пор, стоило ему вспомнить об этих чёрных птицах, в памяти всплывала эта яркая и жуткая картина из детства. В отличие от прочих воспоминаний она не тускнела с годами, а была всё такой же пугающей. К счастью, со временем маг привык контролировать эмоции, и редкий собеседник мог различить на его лице даже тень страха или тревоги, когда маг вспоминал о том случае.

Теперь же, в переговорной Лунного Пристанища, вид облачённых в чёрные одежды лордов юга и эльфийского военачальника со свитой, стоящих с ним за одним столом, не вызывал у него ни страха, ни тревоги, хотя они и напоминали ему стаю ворон. Жалкие, злобные стервятники на службе богов, терзающие тело несчастной Энгаты. Он согласился на эти переговоры лишь из надежды, что кто-то из них пожелает освободится от рабства высших сил и примкнёт к его величайшему плану оживления страны, освобождения людей от гнёта жестоких и лицемерных богов и их беспощадных прислужников. Широкие двери из зелёного камня распахнулись, и в зал вошли эльф и эльфийка в одеждах спокойных, холодных тонов. Лиловый, синий, серебристый — Вингевельд любил эти цвета и невольно почувствовал симпатию к этой паре.

— Лорд Эорандил и леди Айлетиль, правители вольного города Лунное Пристанище. — Возвестил невзрачный эльф с невыразительным лицом, после чего тут же удалился. Архимаг вздохнул и занял своё место. Окружающие глядели в его сторону со смесью страха и отвращения. Возможно, потому что находили его деяния и его самого неприятными. Но Вингевельд больше склонялся к тому, что виной этому пара мёртвых воинов в закрытых шлемах, бесшумно покачивающихся за его спиной. На белой накидке одного из них красовался заляпанный кровью зелёный конь дома Харлендов, а на втором накидки не было вовсе, лишь на измятом металле нагрудника угадывалось выгравированное изображение головы какого-то зверя.