— Ну вот, опять, — в голосе Алисы чувствовалась обреченность. — Почти каждую ночь одно и то же…

— Что это вообще? — я приподнялся на локте, зачем-то прислушиваясь к хрипатому голосу, который вещал про блатную романтику.

— Наш новый сосед, — с тихой ненавистью ответила женщина. — Въехал дня через два после того, как ты попал в больницу. Настоящий ублюдок, извини за выражение. Способен только бухать и гадить, что не ночь, то дискотека с разборками. Все общежитие уже затерроризировал, еще и жену с детьми постоянно бьет. Говорила я с ней недавно, она вообще на грани, не знает уже, куда от него деться. А деться-то и некуда…

Глаза привыкли к темноте, вдобавок за окном горел фонарь, и я четко увидел, как Алиса трет висок и морщится. Ее мигрень усиливалась. Если женщина не поспит, то следующий день будет адом.

Что же…

— Стой, Илья, ты куда? — Алиса насторожилась, когда я вылез из-под одеяла.

— Уладить проблему, — тихо ответил я. — Заодно о музыкальных вкусах пофилософствуем.

Пару секунд женщина непонимающе смотрела на меня. Затем…

— Не вздумай даже! — это что, ее любимое выражение? Если так, то Алисе придется отвыкать от него. — Там… Он совершенно непробиваемый. Одно слово — быдло. Разговаривать с ним бесполезно.

— Я все же попытаюсь, — нервировать Алису не хотелось, но одна песня за стенкой сменилась другой, и что-то подсказывало мне, что так будет всю ночь. Нахер надо. — Буду максимально вежлив.

Прежний Илья никогда бы не стал себя так вести, и Алиса растерялась. Я же обулся и вышел в коридор. Приблизился к соседней двери и несколько раз долбанул кулаком, почти не сомневаясь, с кем именно придется философствовать о музыкальных вкусах.

Дверь открылась, и я понял, что не ошибся.

Все тот же двухметровый беременный недоумок. С момента нашей первой встречи он успел хорошенько накидаться, а потому сейчас стоял, шатаясь и пытаясь сфокусировать на мне взгляд свинячьих глазок. Затем на красной щетинистой морде появилась ухмылка.

— О, пацан с параши, — пробасил он, качнувшись особенно сильно. — Чего надо?

— Чтобы ты вот этот пердеж, от которого весь дом трясется, потише сделал, — невозмутимо ответил я. — А лучше всего совсем выключил. Людям спать надо. Твоим жене с детьми, между прочим, тоже.

Ухмылка стала шире.

— Ты, сопляк, мне указывать собрался? Не думаешь, что это опасно для здоровья? Откуда ты вообще такой дерзкий вылез?

— Из соседней комнаты.

— Из соседней? Это там, где такая краля блондинистая живет? — бугай повихлял бедрами, и мне захотелось врезать ему прямо сейчас, не дожидаясь конца бессмысленного диалога. — А че она сама не пришла? Пусть заходит, мы с ней найдем чем заняться.

Ну, вот урод и подписал себе приговор…

Я нихрена не был готов к драке. Мышцы до сих пор оставались слабы, неэластичны и понятия не имели, как правильно двигаться. К тому же весил я примерно вдвое меньше и значительно уступал в росте. Риск оказаться побитым был очень велик, но, сука, есть моменты, прощать которые просто нельзя. И именно поэтому…

Пьяный мудак все еще ухмылялся и совсем не ожидал, что ему прилетит ногой в пах. Грязный прием, знаю. Но сейчас, когда нужно заставлять сражаться такую дрищеватую оболочку, все средства хороши.

Вышло неплохо и, главное, точно. Быдлан согнулся, что-то мыча, а я резко сблизился с ним и в прыжке засадил коленом в нос. Новое тело не желало работать как надо, и удар получился смазанным.

— Су-ука… — прохрипел урод, вваливаясь в комнату.

Мерзкое местечко, кстати. Темное, захламленное, насквозь провонявшее алкоголем и сигаретным дымом. Находиться здесь не хотелось, так что с противником желательно бы закончить побыстрее.

Тот до сих пор не очухался от удара по яйцам. Ему бы подышать да на пятках попрыгать, но я не дам. Ублюдок опасен, и если мне не удастся развить успех…

Удары руками и ногами. По голове, толстым бокам и брюху. Мышцы горели, уши закладывало от рева музыки, а глаза видели только цель. Но, черт… Как же хреново, когда тело не желает в точности выполнять то, что велит разум. Я бил торопясь, вкладывая все пока еще скромные силы, но ни одной собственной атаке не мог бы поставить даже удовлетворительную оценку. Весь расчет был на скорость и непрерывность. На то, что я нагружу ублюдка, тупо не позволю контратаковать.

И вроде бы получалось. Под грохот падающего рядом с нами барахла и басистые матюки я загнал козла в угол к орущему музыкальному центру. Подбил ногу лоукиком, отчего быдлан грохнулся на колени. Нанес еще несколько ударов, захватил руку. Развернул ее так, чтобы урод уперся лбом в пол, и устроил собственное колено на мясистом загривке.

— Отпусти! — промычал тот, пытаясь вырваться. — Козлина!.. Сука!..

Пришлось сделать ему побольнее, чтобы утихомирился. А вообще все получилось даже лучше, чем я рассчитывал: ублюдок с вывернутой рукой, мордой в пол и задом кверху. Просто мечта проктолога, и, думаю, теперь он готов внимать всему, что я скажу.

— Бля, братан… — замерев от боли, сопя, проныл быдлан. Определенно, теперь он расположен к конструктивному диалогу. — Отпусти, а? Сломаешь же на хер…

— Отпущу, конечно, — с ухмылкой кивнул я. — Попозже. Боль, знаешь ли, хорошо мозги прочищает. А у тебя они так засраны, что прям из ушей смердит. Что ты там про парашу говорил? Зашкварно там жить? А с парашей вместо башки не зашкварно?

— А-ай!.. Ну извини, попутал. С кем не бывает.

— Ты знаешь, со многими. Но сейчас не об этом. Сейчас, вот прямо с этого момента, ты будешь учиться жить по-новому. Так, чтобы не мешать другим. Понимаешь, о чем речь? — самое время еще чутка повернуть толстую потную лапищу в противоестественном направлении.

— Понима-а-а… А-ай!

— Рад, что твоя моя понимай. В общем, так… Сейчас я уйду, ты заглушишь свою недомузыку и будешь сидеть в своей конуре без звука. Иначе мне придется вернуться и все повторить. А я этого очень не люблю, а значит, буду еще злее. Ты ведь ничего такого не хочешь, верно?

— Верно, верно! Отпускай давай!

— Еще два момента… Во-первых, я очень злюсь, когда мою мать называют кралей и думают, что она может обратить внимание на такое свиноподобное нечто.

— Извини, братан! Правда, извини!..

— Хорошо, поверю. Видишь, как хорошо, когда больно. Сразу искренним становишься и думать начинаешь. И второе… — я перевел взгляд на семью урода. Худая, изможденная и насмерть перепуганная женщина с двумя тощими пацанятами сжались на старом засаленном диване. — Если ты, мразь, еще хоть раз позволишь себе поднять руку на жену или сыновей…

Тот оказался понятливым и стал спешно заверять, что ничего такого больше не будет. Под конец мудак заерзал и пернул так, что было слышно даже сквозь грохот музыки.

— Фу, как некультурно, — проворчал я, отпуская его и отходя подальше. — Но я рад, что мы поговорили. А теперь бывай.

Вернуться из этой вонючей конуры в комнату к Алисе оказалось в радость. Но вот сама женщина, конечно же, была на взводе.

— Илья? — стоило войти, как она метнулась ко мне, дрожа и сверкая глазами. — Ты как? Он тебя не бил? Что там вообще случилось?..

— Да все в порядке, — рассмеялся я, отмечая, что подобие музыки за стеной сначала стало значительно тише, а потом и вовсе заткнулось. — Просто пообщались. Чисто по-соседски.

— Чисто по-соседски?! — воскликнула Алиса. — Такой грохот стоял…

— Да это он просто кивал очень усердно на мои аргументы. Ничего особенного. Давай спать… мам. День и так чересчур насыщенный получился.

Успокоилась Алиса лишь после того, как воочию убедилась, что со мной все в порядке. Она тщательно осмотрела меня на предмет синяков, ран и шишек и явно была удивлена, ничего не обнаружив.

Извини, женщина, но удивляться тебе, похоже, придется часто. И с каждым разом все сильнее.

Этот мир оказался столь же наполненным дерьмом, как и тот, в котором я родился и прожил двадцать семь лет. А значит, чтобы занять здесь достойное место, придется постараться. Пройти через многое, и пока что я сделал лишь крошечный шажок на этом пути.