Зато, как я выложил барахло и назвал цены, так местные продавщицы молочки, овощей и рыбы скупили у меня за полчаса все вещи и по два дана и по пять данов тоже.

Шумели и кричали столько, что подтянулись их мужики примерять обновы и все остальные покупатели вокруг, на бесплатное развлечение посмотреть.

Подтянулись и остались, сами заинтересовавшись и поясами, и ножами.

Для местного мужского пола тот момент, какой у тебя нож на поясе — это главное определяющее качество мужчины и все хотят выглядеть подороже. До Армани и Феррари тут еще не дошли, бахвалятся тем, что на поясе висит.

Как я понимаю, все мои вещи можно еще с прибылью перепродать, если никуда не спешить и потратить день-два на торговлю. Только мне, с моим языком и непонятной историей лучше совсем не светиться перед местными органами правопорядка, тем более, откуда у меня столько хороших ножей — тоже правдиво не ответить, да и вообще никак не рассказать, ибо владение языком на уровне двухлетнего ребенка у меня сейчас.

Половину мужского товара продал покупателям, остальное забрал быстро прибежавший на рынок местный оружейных дел мастер, которому стало сразу же известно про наглого конкурента по его товару, сплошному демпингу и будущим убыткам от торговли. Которые он решил оптом превратить в будущие прибыли.

Ножи получше я продаю за три далера, попроще которые — за полтора и пояса с ножнами по одному далеру. Торговать мне понравилось, желающих серьезно душить меня по цене сразу же перебивают ценой другие покупатели и через час, как пришло время идти в лавку оружейника, дополнительные сорок пять далеров уже оттягивают мне мешок. Где в одиночестве лежат бластер и фонарь, если какая-то проблема нарисуется, то оружие я рассчитываю отнять у тех, кто будет создавать мне проблемы.

Оставшиеся шмотки начал отдавать уже по одному дану и еще пять минут разнимал сцепившихся из-за них баб.

Все, остался только один большой мешок с половиной поясов и ножей, я прекращаю торговлю и иду следом за хитрованом оружейником, в самый центр городка, где-то рядом с внушительной церковью непонятного мне типа.

Даже за торговое место не успел заплатить.

Так и времени всего семь утра, а мзду собирает за это дело только в восемь утра специальный чиновник от местного владетеля.

Я теперь попадаю в число злостных нарушителей торгового правила, не дождавшись его честь по чести, что мне грозит нешуточными проблема в случае задержания стражей Орта. Местные точно расскажут про меня, крутую торговлю и воровство у благодетеля минимум десятка далеров, что точно потянет по содеянному на долгие пытки в подвале и на колесование на Ратушной площади городка, при стечении всего народа.

С другой стороны, кто там на рынке знает, что я не собираюсь возвращаться, чтобы отдать деньги, мзду за торговлю и положенный сбор в четверть от проданного.

Городок оказался небольшой, в воротах стражи не стоит и вообще ее пока не видно. Близость замка феодала позволяет так расслаблено жить.

Оружейных дел мастер показался мне честным малым, рассчитался честь по чести за весь товар, отдал сорок талеров в лавке без особого торга, не пытаясь на чем-то вымутить или недодать монеты. Понимает, похоже, про свою прибыль и то, как ему повезло меня встретить.

Но, выйдя из лавки, я понял, что это мне только показалось, про честность и прочее повезло.

Появившись через массивную дверь на улице, я оказался сразу же окружен четырьмя стражниками, которым, как я понял, дал наводку на меня именно оружейник, судя по его смеющемуся, донельзя довольному лицу, мелькнувшему в распахнутом окне.

Их четверо и трое вооружены копьями, у четвертого на поясе красуется неплохой такой меч и прямо притягивает мой жадный взгляд.

Мешок с сорока талерами стража оружейнику вернула сразу же, прихватив меня за локти и вытащив его из-за пазухи. Понятно, что он видел, на сколько я наторговал и такую же сумму легко может гарантировать своим приятелям стражникам. Мне приставили пару копий к спине и отвели в местную одноэтажную караулку, которая отдана страже для исполнения своих обязанностей и задержания подозрительных людишек и прочих жуликов.

Пока идем, я запоминаю дорогу, чтобы сразу же вернуться в лавку оружейника и высказать ему все мое неудовольствие. Так выскажу подлецу, что он не переживет этот волнительный момент.

На улице я не стал вступать в пререкания или неравную схватку со стражниками, сделал вид, что смирился с задержанием и потерей денег. Позволил завести себя в караулку и судя по тому, как у меня сразу потребовали отдать свой мешок, служивые в курсе, сколько я денег сегодня наторговал и где они у меня лежат точно. Еще бравые служаки закрыли внутренний замок на ключ, чтобы никто не мог помешать им делить мои деньги и я запомнил, у кого хранится нужная мне связка.

Тут уже копья от меня убрали, считая, что у меня нет шансов против четверых вооруженных и обученных людей и что я морально сдался, думая откупиться деньгами и обойтись без сидения в камере и побоев, да и возможной казни тоже.

Я же считаю совсем иначе и поэтому положил мешок на грязный, заставленный бокалами, кружками и несвежей жратвой стол, потянулся и первым же ударом кулака отправил к стене ближнего стражника, вторым другого и выхватил у третьего меч из ножен, так же оглушив его. Оставшийся с копьем четвертый служивый замешкался и попытался остановить меня, кинув свое копье мне в грудь и захлебнулся кровью после моей отмашки, поэтому быстро упал на каменный пол и только красная кровь густо льется из перерубленной глотки.

Пришлось мне обобрать пояса беспощадно и с него и с тех, которые пока валяются без сознания. Всякие мысли про связать и прочую благотворительность меня покинули, как только я вспомнил, что мне желательно убраться из городка без шума и пыли, затрофеив еще оружие этих неудачников, которое я завернул в грязную скатерть, вывалив все со стола на пол. А, чтобы не переживать, сколько времени они останутся лежать без сознания и когда позовут на помощь, добавил каждому еще по голове древком копья. Выживут они или нет — не так это и важно, по большому счету.

Подумав, я закинул пояса этих стражников в свой мешок и было собрался на выход, как до меня донеслись негромкие стенания и просьбы. Нашелся в караулке и закрытый в темнице народ, который хорошо рассмотрел произошедшее, как в цирке и начал слезно умолять меня об освобождении.

Заглянув в одну грязную камеру, я увидел смазливую девку достаточно потрепанного внешнего вида, чернявую и похожую на цыганку. Она еще назвала меня земляком, и я только сейчас вспомнил, что и сам являюсь смуглым и кареглазым молодцом в этом теле и очень похож на нее саму.

Пришлось повозиться с найденной связкой, только, каким ключом открывается дверь в ее камеру, подсказала мне сама узница, перехватив связку и мгновенно открывшая неказистым ключом замок.

Выскользнув из распахнувшейся двери, она горячо расцеловала меня в губы и занялась бытовыми мелочами, проверила пульс и наличие жизни у служивых и занялась сбором всего, что смогла найти в караулке, принесла мешок и стала набивать его остатками еды, всякой мелочевкой, что нашлась на телах, видно, что девка отпетая и очень хладнокровная по жизни. Не смутилась видом побитых стражников и одного уже умершего, залившего своей кровью весь грязный пол.

Из другой камеры я выпустил пару мужиков явно криминального вида и поведения, которые так же быстро перехватили связку ключей из рук у меня и сами открыли решетчатую дверь, избавив меня от таких хлопот. Эти принялись тоже готовиться к побегу, похватали, что смогли и уже открыв замок на двери, теперь ждут моего сигнала, что достаточно правильно.

Этим я вручил скатерть с мечами и показал, чтобы шли за мной.

— К оружейнику. Забираем все. Я сам, — и я показал интернациональным жестом на горле, что лично разберусь с хозяином лавки, — Возьмем подводу и на берег. Там лодка стоит, — на эти мои слова все трое закивали головами, соглашаясь, что это верный план.