Гильнар окинул взглядом таверну. Было довольно тихо для позднего вечера. За двумя столами ссорились, но не всерьез, драки не будет. Полтаверны оккупировала компания нищих – безногие и безрукие, слепые и усыпанные язвами, весь день они попрошайничали у храмов и рынков, чтобы к вечеру, отдав гильдии ее долю, собраться на свой нищенский ужин. Не такой уж и плохой – перед каждым калекой стояла миска с горячей похлебкой и кружка пива, а старичок с обожженным, покрытым струпьями лицом отрезал ломти мяса от бараньего бока. Значит, сегодня будет спокойно. Нищие не станут буянить сами, не дадут и другим. Нет ничего страшнее, чем ввязаться в драку с толпой калек, которые не жалеют ни себя, ни других. У каждого из них припрятан нож, а костыли и палки зачастую скрывают в себе клинки. Фрейдинг – город нищих и богачей, труднее всего в нем живется обычным людям.

Гильнар бросил на стойку мелкую монету, румяный щекастый парень (не хозяин, слишком молод, но родственник – слишком нагл), не спрашивая, налил ему пива.

– Мяса и еще кружку, – сказал Гильнар.

– Пять, – коротко ответил парень.

Гильнар приподнял бровь, но спорить не стал. В качестве мелкой мести выложил на стойку четыре дорганские монеты, они шли чуть дешевле местных или итаманских.

– Еще пять, а не всего пять, – сказал парень. – Тем более таких.

Гильнар добавил монету и с кружкой в руке стал пробираться в конец зала. Нищие шумно веселились, делясь воспоминаниями о сегодняшнем дне. Маленький слепой мальчик, у ног которого сидела здоровенная собака-поводырь, тонким голоском пел песню о своем бесприютном детстве. Его не слушали, но мальчику, похоже, было все равно – он уже допил свою кружку.

Дальний от стойки угол трактира был почти пуст – за большим столом сидели лишь три человека. Гильнар не удивился, он бы тоже не стал садиться рядом с такой компанией – если бы не знал всех троих.

Первым был дорганец. Несмотря на холод, в его одежде не было ни клочка меха – то ли он презирал местную зиму, так непохожую на стужу его родины, то ли просто рисовался… а может быть, и то и другое сразу. Дорогая рубаха из багрового шелка была расстегнута, демонстрируя всем желающим оправленный в серебро алмазный клык тролля. Это был совершенно явный и неприкрытый знак – только на теле человека, убившего тролля, драгоценный алмаз не превращался в обычный уголек. Зубы тролля были поистине бесценны – и потому, что тролля нелегко убить, и потому, что их невозможно продать. Парень был молод, чуть за двадцать, но сложен так, что любой скульптор стал бы ваять с него бога. На поясе вызывающе висел огромный двуручный меч – Гильнар усмехнулся, представив, как охранники у входа смотрели на это запрещенное в трактире оружие, но не посмели сказать ни слова.

– Гильнар! – приветствовал его дорганец, отсалютовав кружкой. Кружка соответствовала его габаритам и явно была не первой, но на парне это никак не сказывалось. В другой руке варвар сжимал здоровенный мосол с остатками мяса.

– Рехард, друг мой, – сказал Гильнар, прижимая руку к сердцу.

Второй человек за столом был немолод, на грани между зрелостью и старостью. Он был толст, бородат и потен. Вместо пива он пил вино из изящного хрустального бокала, невесть откуда взявшегося в этой таверне. Выглядел человек как законная добыча любого встречного бандита… если бы не знак гильдии магов, затейливым вензелем светящийся на лбу человека. Свет был красный – маг огня. Можно долго спорить, какая ветвь магии сильнее – голубая вода, зеленая земля, белый воздух или красный огонь. Но смерть от огня наиболее зрелищна и поэтому кажется толпе самой мучительной.

– Рад новой встрече, Эглис, – пожимая волшебнику руку сказал Гильнар.

– Счастлив видеть тебя в добром здравии, – ответил маг.

Волшебники любят простые человеческие отношения, потому что на самом деле не являются ни простыми, ни людьми.

Третьей за столом была женщина – некрасивая, немолодая, неопрятная. Таких легко можно увидеть на поле или, в лучшем случае, с тряпкой в руках оттирающими от грязи стену богатого дома (наружную стену, внутрь не пустят). Даже в бедной таверне она казалась случайной гостьей. Серое платье, деревянные башмаки, дырявые чулки, обломанные ногти с черной каймой грязи – даже из-за соседнего стола с нищими калеками ее бы прогнали за неопрятность.

– Владычица Бертиль… – Гильнар склонил перед женщиной голову.

– Садись, итаманец, – сказала женщина сонным, невыразительным голосом.

Гильнар опустился на стул так, чтобы все время видеть женщину. Из всей троицы Бертиль была наиболее сильна, опасна и непредсказуема.

Как и полагается Владычице душ.

– Ты говорил, нас будет пятеро, – продолжила Бертиль.

– Да, кстати! – оживился маг. – Где пятый?

– Где вор? – с любопытством спросил варвар и взмахнул обглоданной костью. – Я и сам немного вор, я хочу увидеть собрата.

– И впрямь! – подхватил слепой мальчик. – Где же вор?

– Если не будет вора, то я не… – Владычица Бертиль вздрогнула и уставилась на мальчика. – Что ты… как ты здесь оказался?

– Я пятый, – сказал слепой мальчик. Собака-поводырь у его ног жадно следила за костью в руках варвара.

– Ты ребенок, – сказал маг.

– Я вор. Я пил с нищими, которые подозрительнее стражников в храме Бхеда. Я сел за стол с вами, а вы не заметили, пока я этого не захотел. Что вам еще надо?

Маг прищурился, глядя на слепого мальчика. Тот был одет ярко, даже вызывающе для нищего побирушки: грубый свитер из желтой шерсти, голубой шарф на горле – и тем более странным было то, что никто не увидел его приближения. Белые слепые глаза мальчика слезились, нечесаные волосы патлами лежали на лбу.

– Ну да, – сказал вдруг маг. – Конечно. У тебя аура взрослого.

– Разумеется, – расхохотался варвар и бросил собаке кость. Устрашающего размера челюсти щелкнули, перекусывая подачку. – Он пахнет не как ребенок. Да и вообще не как человек!

– Твоя душа стара, – сказала Владычица Бертиль. – Почти как моя.

– Отец рассказал мне, как найти Атарда, – пояснил Гильнар. – Лучшего вора королевства… еще со времен северных войн.

– Но он не совсем человек, – заметил маг. – Нас это не смущает?

– Ты тоже не совсем человек, – сказал дорганец. – Меня – не смущает. Я имел дело с бастардами. Этот… еще ничего. Эй, Атард, твоя кровь красная?

Слепой мальчик повернул голову к варвару.

– Зеленая.

– Ну ничего, – дорганец не смутился. – Всякое бывает. Кто был твой папаша?

– Человек, – ответил Атард. – Демоном была мать.

– Затейник был твой папаша, – дорганец засмеялся. – Без обид, я ничего не имею против.

Владычица душ пожала плечами. Спросила:

– Слепота ему не мешает, остальное… остальное не важно. Мы готовы?

– Почти, – Гильнар поглядел на мага. – Тут людно…

– Нас никто не слышит, – сказал маг. – Говори.

Веки бога предательства Бхеда сомкнуты – ибо никто не должен читать в его глазах.

Во рту бога предательства Бхеда нет языка – ибо язык может случайно сказать правду.

Но никто, ни среди смертных, ни среди богов, не видит так зорко в человеческих сердцах, как Бхеда.

И никто, ни среди смертных, ни среди богов, не бывает так красноречив.

– Мы все знаем, что собираемся сделать, – сказал Гильнар. – И раз уж так вышло, что собрал всех я, то мне и придется спросить. Почему вы идете на это?

Владычица душ нахмурилась.

– Я не хочу погибнуть из-за предательства, – пояснил Гильнар. – Если вы не скажете настоящих причин, я не смогу доверять вам, а вы – мне и друг другу. Позвольте же мне сказать первому. Владычица душ подтвердит, правда это или ложь.

– Мне можешь не говорить, – маг скривился. – Ты молод, красив, богат. Я знаю черты лица итаманских принцев. Только одно могло заставить тебя приехать во Фрейдинг.

– Любовь, – кивнул Гильнар. – Анаис, девушка, предназначенная мне в жены. Король даже не взял ее в жены… только в нижний гарем.