Но нельзя. Надо лежать. Терпеть. Думать о том, ради чего это все.

Булькает вода. Студень запивает новую порцию таблеток.

– Перевернись на спину, – сипит толстяк.

Лейтенант Якшиянц ложится на спину и раздвигает колени.

Боевое охранение за орбитой планетарной станции – чистая формальность. Висят в пустоте истребители с выключенными двигателями. Пространство сканируется, впереди – патрули из тяжелых и средних кораблей. Мышь не проскочит. Сиди себе в кабине любимого, ощущаемого как продолжение собственного тела «Дракона-М», любуйся феерической картиной из звезд и туманностей… никогда не надоедает.

Вдруг…

Что-то произошло. Как сквозь перелив горячего воздуха над костром, потускнело на миг одно из созвездий. Дрогнули и вернулись обратно на ноль уловители цели. Полсекунды, не больше, и все снова тихо, как будто ничего и не было. А может, и действительно ничего не было? Мало ли глюков, помех и возмущений в космосе.

– Бобер, ты что-нибудь засек? – спрашивает Анна.

После недолгого молчания ей отвечает голос из другого истребителя, находящегося так далеко, что он выглядит серебристой точкой и его легко можно спутать со звездой пятой-шестой величины.

– Нет. Чисто. А ты, Росомаха?

– Показалось, – отвечает она.

Где-то внизу спят миллионы землян, колонистов Ригеля-5. Спят и видят сны. Какие похожие состояния, сон и смерть, не правда ли?

Мрыгги называют эту планету Шшшрайра. Когда-то она принадлежала им.

Анна подает тягу на двигатель и стремительно разворачивает свою машину. Вокруг все спокойно. Но если предположить, что это был «призрак»… тогда он должен быть где-то в этом секторе.

Нет, ну сумасшествие, конечно. Но надо проверить.

Росомаха кладет «Дракона» в крутой вираж и режет пространство беззвучными вспышками плазменных пушек.

На пятом залпе она во что-то попадает.

«Призрак» мрыггов, потерявший маскировочное поле диверсионный эсминец, возникает рядом из небытия, разом закрыв от Анны четверть небосвода. Она не успевает даже удивиться, только рефлекторно давит и давит гашетку, пытаясь зацепить капитанский мостик или хотя бы реакторную зону вражеского борта. Давнее воспоминание мелькает на периферии сознания: маленькая девочка делает шаг вперед и уверенно берет в правую руку игрушечную ракету.

Храбрый стриж, атакующий тигра.

Главный калибр «призрака» превращает «Дракона» Росомахи в пар за секунду и три десятых.

Излучатели планетарной станции проделывают то же самое с «призраком» через три с половиной секунды.

И вечный космос так же безмятежен, как и раньше. Люди внизу продолжают сладко спать.

А может, и действительно ничего не было?

Хоронить в космосе нечего. Но традиция есть традиция.

Троекратный салют из музейных пулевиков.

– Сегодня мы собрались здесь, чтобы проводить в последний путь…

В гробу – чудом сохранившийся обломок крыла. Просто оплавленный кусок стали, но это хоть что-то. Прежде чем предать его космосу, остается последняя часть ритуала.

Сломав печать, в читающее устройство вставляют посмертную флешку лейтенанта Якшиянц, и она появляется на экране в пол-стены, живая, улыбающаяся. Парадный красный берет лихо заломлен набок.

Первую минуту из драгоценных трех она просто молчит, глядя куда-то вниз. Потом поднимает взгляд своих карих глаз на притихший строй и произносит:

– Я не знаю, как все должно быть правильно. Если бы знала – сказала бы… Если вы смотрите это, то значит, что меня… что я…

Еще долгих двадцать секунд проходит в молчании. Бобер, Гепард и Дикобраз плачут, по-мужски, молча, механическими движениями вытирая влагу со щек.

– Бейте мрыггов, – окрепшим голосом говорит она, глядя куда-то поверх голов, – космос будет наш, я в это верю. Надеюсь, что умерла достойно и никого не подвела. Мама, папа, Степка, я люблю вас. И тебя, Дикоб… то есть Рэдли. Что еще… отправляйте женщин на фронт, если они просят. Это наша общая война. Передайте Машке… передайте Марии Самойловой, что я прошу у нее прощения. На письма она мне не отвечала. Я знаю, Машк, ты простишь меня, хотя бы теперь. Мы дрались честно, но я все равно чувствую, что виновата перед тобой.

Попискивает таймер, идут последние секунды.

– Я ни о чем не жалею, – говорит лейтенант Анна Якшиянц, и изображение застывает.

Насчет абсолютной безопасности космических путешествий даже самые солидные туроператоры всегда немного привирали. Как говорится, не обманешь – не продашь. Но ведь и угробишь – не отмоешься. На этой тонкой грани руководство фирмы «Звездный компас» успешно балансировало с самого момента ее основания.

«Наши лайнеры сопровождают лучшие пилоты дальней разведки! В течение всего полета два звездолета класса «Рейнджер» ежесекундно следят за обстановкой и в любой момент готовы прийти на помощь», – обещал доверчивому обывателю рекламный проспект. И обыватель шел. С каждым годом прибывал платежеспособный обыватель, получал свою порцию впечатлений от глубокого космоса и отличного сервиса и размещал в сети восторженные отзывы…

Пилот Андрей Хамарин работал в «Звездном компасе» на одном из таких стареньких «рейнджеров» и отлично понимал, что «одиночнику» никогда не спасти битком набитый людьми лайнер. Но в «Звездном компасе» не полагались на слепую удачу и старались предотвратить ЧП, а не устранять его последствия, о чем скромно, в самом конце, упоминалось в рекламном проспекте. Механизм безопасности работал следующим образом: как только пропадала связь с ведущим «рейнджером», капитан лайнера разворачивал корабль на резервный маршрут, переставляя уцелевший звездолет сопровождения из арьергарда в авангард.

Посмотрев внутреннюю статистику безопасности полетов, Андрей долго ругал себя за привычку подписывать договоры, не вчитываясь в то, что написано мелким шрифтом, но деваться было некуда. Стабильные деньги бывшим пилотам дальней разведки платили только крупные туроператоры. Больше никому бравые покорители галактических окраин не были нужны без переподготовки. Собственно, на нее, на профессиональную переподготовку, Андрей сейчас и зарабатывал, чтобы получить специальность пилота гражданского космофлота. Подвела его романтика, будь она неладна! Дернул черт пойти учиться на разведчика. Скучными, видите ли, галактические пассажирские линии казались, не героическими. Ни опасностей тебе невиданных, ни миров непознанных, ни контакта с инопланетным разумом.

А на самом деле в дальней разведке – так просто зашибись, как весело! Рейсы, похожие друг на друга как две капли воды, тянутся месяцами, в течение которых самописцы пишут, камеры фотографируют, уловители частиц улавливают, бортовая компьютерная сеть анализирует, а ты в крохотной каюте пытаешься собрать самогонный аппарат по чертежам, любезно предоставленным старшими товарищами. И задача твоя как пилота-разведчика сводится к разгадыванию одной-единственной тайны Вселенной: пошутили они или в самом деле возможность смонтировать это крайне полезное в космосе приспособление все-таки существует. Когда у Андрея не получилось в десятый раз, он уволился, отдав чертежи преемникам.

Сейчас, отработав в «Звездном компасе» два года, Хамарин вспоминал те времена с некоторой ностальгией. В турбизнесе пилоты «рейнджеров» вкалывали как проклятые. Из рейса в рейс они непрерывно обшаривали космос вокруг фешенебельных лайнеров с целью собрать как можно больше дерьма, которое, по правде сказать, предназначалось совсем другим людям.

– Я Полсотни второй, из гиперпрыжка вышел чисто. Возмущения минимальны. Нахожусь на высокой орбите планеты Зет-Четырнадцать Тридцать Четыре. «Ариадна», стартуйте после подтверждения безопасности низких орбит, – сказал Хамарин. Он дождался, когда на приборной панели мигнул зеленый конверт, подтверждающий передачу сообщения через ретрансляторы дальней связи, перевел взгляд на обзорный экран звездолета – и вздрогнул от неожиданности.