Я посмотрела на его лицо такое ослепительно идеальное, до боли в груди. Что я чувствую? Не знаю, что-то очень мощное, завораживающее, парализующее мою волю. Былое чувство, словно каждое слово может погрузить меня в зыбучие пески, вернулось. Как я могла считать, что не боюсь его?

"Он ловко манипулировал тобой, он дал тебе уверенность, он заставил расслабиться и позволил не бояться."

На экране я увидела себя, прокравшуюся в кабинет и включающую компьютер, вставляющую в него флэшку. От ужаса сердце чуть не выскочило из груди.

— Это не то, это… я все… я объясню.

Схватил снова за волосы и толкнул вперед, удерживая одной рукой.

— Заткнись и смотри дальше. Самое интересное впереди.

Там, на экране я выглядела воровкой. Это было отвратительно настолько, что я всхлипнула.

— В чем дело? Тебе не нравится то, что ты видишь? Может скажешь, что тебя подставили или заставили? Или для любовничка старалась? А взамен что? Трахнет или вылижет до суха, как ты любишь? Только не говори, что за деньги.

— Нееет… Максим, пожалуйста. Все не так, — зарыдала надсадно и громко.

— Смотрим, я сказал. А ты выйди вон, — рявкнул на Антона, и тот быстро покинул комнату. Теперь я видела себя, едущую в машине и постоянно поглядывающую в свой сотовый. Дальше кафе, и я с Кариной, а потом туалет и… О боже. Меня лапает и целует Дима, и я засовываю руку ему в ширинку. Я судорожно ловила ртом воздух, не в силах поверить тому, что вижу на экране, и тому, как это выглядит там.

— Все… все не так. Мне пришлось. Меня шантажировали и…

Максим расхохотался оглушительно громко.

— Ты ведь уже знала, кто я и кто твой брат. Неужели ты думала, а точнее, думаешь, что я решу, будто ты поверила, что Вороновы не могут выдернуть сердце даже самому дьяволу?

— Я боялась.

— Не того боялась, — дернул за волосы назад еще сильнее, — надо было бояться, что я узнаю. А я знаю все, что он тебе сказал. От тебя воняет им за версту. Каждый кусочек твоей кожи, твои волосы пропитались его запахом. Его вонючим и дешевым одеколоном.

Я наконец-то смогла вздохнуть, но в груди болело и саднило. Я посмотрела на Максима. Вот теперь мне стало по-настоящему страшно. В его глазах не осталось ничего человеческого, там все затянуто черной пеленой ненависти и презрения.

— Когда ты его целовала, ты не забыла рассказать, что только что отсосала мне и не подмылась после того, как я тебя трахал? Или может, его это возбуждает?

Пальцы сдавливали горло все сильнее, и у меня перед глазами поплыли круги.

— Я не… не целовала. Это он… это все не так.

— Ну да, а в ширинку к нему ты полезла тоже из страха? И как его член? Сравнила оба? Нравится мой или его?

Резко отпустил мою шею, и я уронила голову на грудь, сама схватилась за саднящее горло обеими руками.

— Вот она — настоящая ты. Лживая и лицемерная тварь, которая влезла мне в душу. Я просто идиот и настроил замков на песке, а моя Даша умерла, разбилась на машине, и не нужно было ее воскрешать. Вместо нее появилось чудовище… Но во всем есть свои плюсы, теперь я могу не скрывать, какое чудовище живет и во мне. Я вас познакомлю поближе. Твои друзья тебе не лгали — я зверь. И я научу тебя бояться и давиться от страха собственной кровью. Чтобы от тебя воняло ужасом, как его одеколоном от твоих волос. Пошли, пообщаешься со своим любовником. Последняя встреча. Больше такого шанса не будет.

Схватил меня за руку и потащил к лестнице. Но я еще не боялась… я все еще не верила, что это происходит на самом деле, как не верила тому, что он зверь. И напрасно, потому что уже через секунду я увижу то, что не забуду никогда в своей жизни… А еще я не понимала, что настал конец всему, и мой мир расколется на куски. И мы оба будем на краю пропасти балансировать на волоске от смерти. Самое жуткое, что мы будем по разные стороны друг от друга… и сколько бы я не тянула руки, их скорее обрубят, чем возьмут в свои.

Дима висел на веревке в подвале нашего же дома. Связанный, с кляпом во рту, с загнанным взглядом. Я зажмурилась, чувствуя позывы к рвоте.

Меня окутывал, разъедал мне мозги запах мочи и сырости. Я словно ощущала вибрацию того ужаса, который испытывал Дима. Я хотела вырваться и бежать прочь, сломя голову, куда глаза глядят, но ледяные пальцы мужа сжимали мою руку все сильнее. Он повел меня дальше. Толкнул дверь ногой, и я вздрогнула, у меня сердце дернулось так сильно, что казалось, я сейчас упаду в обморок. Я не верила своим глазам. За одной из дверей сидела женщина с ребенком, она прижимала мальчика к себе и рыдала навзрыд. Это была не жена Димы. Я не знала кто это, но мой муж не собирался держать меня в неведении.

— Любовница Димочки. И его бастардик. У Димочки тоже есть самое дорогое. И он не хотел бы с этим расстаться.

— Максим… не надо, ты что? Это же… это же ребенок и женщина.

— Ну он же тронул мою женщину, а я всегда люблю возвращать долги. А ты б тоже родила ему бастардика, а, Дарина?

Я ничего не ответила. Убеждать его сейчас в чем-то было совершенно напрасно. От него несло спиртным, и я видела осоловевшие и в то же время безумные глаза. Посмотрела на Диму, привязанного к крюку на потолке, он уронил голову на грудь, и из его рта текла кровь, она залила подбородок, грудь. На полу виднелись бордовые пятна. Я пошатнулась и сдавленно всхлипнула. На теле несчастного багровые кровоподтеки, нет живого места. Из-за меня. Я должна была знать и предвидеть, что так будет. Когда я подняла глаза на Максима, он улыбался. Триумфально, его ноздри хищно трепетали. Он наслаждался тем, что я увидела, моим ужасом, граничащим с шоком. Боже… я не верила, что это происходит на самом деле. Так не могло быть.

"А ведь ты прекрасно знала, что он такое. Тебе говорили, и ты вначале поверила, а потом… потом он тебя трахнул, и ты забыла обо всем, кроме того, как сладко стонать под ним и извиваться обезумевшим от похоти животным".

— Максим, отпусти женщину и ребенка. Я прошу тебя, — от ужаса мой голос срывался на шепот.

Но он меня не слушал, набрал чей-то номер, и я услышала, как он отдает приказ:

— Бабу и пацана вывезите в лес, вы знаете, что делать. А этого урода резать по кусочку, пока не заговорит, кто за всем этим стоит. Данила слишком слаб, и он бы зассал пойти против нас, если бы не имел очень сильной спины и чьих-то ушей с загребущими лапами.

Максим пошел к выходу, словно забыв обо мне, а я закрыла рот обеими руками, глядя, как женщину и ребенка схватили люди Максима и куда-то потащили.

А к Диме зашли несколько фигур в черных одеяниях, с немецкими овчарками на цепях. Псы скалились и рычали. Плотоядно высовывали языки, слизывая с пола кровь, принюхивались к добыче.

— Подожди, — я бросилась следом за мужем, но меня парализовал его взгляд, настолько ледяной, что я почувствовала, как тонкие иголки покалывают мое тело. Он знал, что я это сделаю. Знал, что побегу и буду умолять. Значит, есть надежда, маленькая, ничтожная. Значит, он хотел, чтобы я умоляла. Этот спектакль для меня, и, черт возьми, я сделаю все, чтобы он не закончился смертями этих людей.

— Пожалуйста, Максим. Не надо. Я умоляю. Останови их. Это же люди. Пусть он оступился, пусть он перешел тебе дорогу, но зачем так жестоко?

Он обернулся, и его улыбка была похожа на оскал волка, который готов рвать добычу на куски.

— Жалкая попытка добиться от меня еще чего-то, испытать на мне свои силы, как ты делала все это время. Поиграться с бесхребетным идиотом. Я достаточно выполнял твои просьбы и капризы. Теперь моя очередь получать удовольствие. Он лишится пальцев. За то, что посмел к тебе прикасаться, и за то, что посмел заключить со мной позорнейшую сделку. Думал, что играет с честным игроком и получит свой куш, выиграв пари. А ставка была на жизнь, и я выигрывал в любом случае.