— Подними платье, возьми член рукой и садись на него.

Смотрит вниз на свою плоть и на мои пальцы, которые обхватили его эрекцию, невольно прошлись по узловатым венам и бархатной головке.

— Сядь, — рявкнул, уже не сдерживаясь, и я ввела в себя его горячий и каменный член, а он дернул меня за волосы сзади, заставляя изогнуться и принять его полностью. А потом схватился за поручни кресла.

— Работай, Дарина. Сначала медленно.

Увидев его взгляд, я и ужаснулась, и содрогнулась от похоти одновременно. Безумие, расплавленное в ненависти, и дикое желание. Отражение в синем ядовитом безумии — я на нем, одетая, истекающая соками, униженная и раздавленная. Такая беззащитно жалкая перед этим дьяволом, красивым, как смертный грех.

— Двигайся, черт возьми, шевелись. Давай. Не надо играться в девственницу.

Приподнялась и опустилась обратно. Тяжело дыша, смотрела на его лицо, на то, как заострились черты, и на эту сигарету между полных губ.

У меня сильно тянет низ живота и пульсирует плоть. Потому что знаю, ЧТО он может творить этими губами. Я ощущаю его каждым кусочком плоти. Такой непривычно огромный для меня, так сильно наполняет изнутри. Всхлипываю от этой наполненности с каждым движением, поднимаясь и опускаясь, краснея, когда он смотрит туда, где его плоть входит в мою. Дрожа всем телом от того, как растягивает изнутри.

Какое же красивое у него лицо в этот момент. Он даже не подозревает насколько… разве мужчина может быть настолько красивым? Дьявол. Самый настоящий. Порочный. Извращенный. Животное. Сексуальное до такой степени, что, лишь глядя на то, как исказились его черты от наслаждения, хочется унизительно быстро кончить. Он убрал сигарету, швырнул в пепельницу, а я невольно наклонилась, чтобы сомкнуть свои губы на его губах, но он резко схватил меня за волосы и дернул назад. Не давая даже коснуться себя.

А меня трясет от этого напряжения, возбуждения и… разочарования. Оно живет отдельно от того безумия, которое разрывает меня на части. Слишком чувствительно плоть трется о его каменный член, скользит набухшим клитором по стволу, по вздувшимся венам, и от каждого трения темнеет перед глазами.

— Быстрее, — хрипло приказом.

И я ускоряю темп, грудь подскакивает, и соски разрывает от тряски. Они ноют от желания, чтоб он к ним прикоснулся, но Максим не трогает меня. Он впился в поручни кресла и смотрит на меня бешеным взглядом.

И я по-прежнему опускаюсь на него сама. Быстрее и быстрее. Не прекращая смотреть ему в глаза затуманенным взглядом, смотреть на то, как стекают капли пота по бледному лицу и пролегла складка между бровей. Сдерживает похоть, словно сжимает ее в кулаке. И я вижу, как он борется с собой, как сильно вздымается его грудь. Как рвано дышит сквозь стиснутые зубы. Мне хочется, чтобы он не выдержал, чтобы жадно насадил на себя… безумно хочется. Когда сама, не то… не так. Хочется его властных толчков, хочется его мощи.

— Тыыы, — выдыхаю, — трахни меня тыыы… пожалуйста.

Закатывая глаза и проводя руками по груди. Я этот щелчок услышала сама. Словно воздух взорвался. Макс приподнялся с рыком, сдавил мои бедра, дергая меня к себе, зарываясь лицом между моими грудями, и хрипло застонал:

— Твою мать, Дарина…

Закричала, чувствуя, как схватил за бедра и начал сильно и жестко насаживать на себя. Резкими рывками. Быстро, настолько сильно и быстро, что меня выгибает назад и я захлебываюсь стонами, ощутив его рот на своем соске. Оргазм взрывается огненной вспышкой внизу живота, обвивая все тело, и я бьюсь на нем, как в агонии, судорожно сжимая его член стенками лона. Извиваясь, крича его имя. Скорее беззвучно… открывая рот и хватая воздух. Не отпуская его бешеный, дикий взгляд. Кончая под него долго и жадно. И тут же услышала, как громко застонал он сам, как сильнее и жестче насадил на свою плоть, как горячими струями излился внутри. Прикрыла пьяные глаза и смотрела из-под дрожащих ресниц, как исказилось его лицо в момент оргазма. Пожирала этот оскал взглядом и ощущала, как скручивает изнутри, словно обожженная смертельным ядом. Знать, что он меня хочет. Знать, что горит так же, как и я.

Рука Максима сильнее сжала мои бедра, и я услышала сдавленный хриплый стон, он ударил по венам, как инъекция героина, мгновенно опьяняя триумфом и мазохистским удовольствием.

Муж разжал пальцы, давая наконец свободу, и я увидела, как он запрокинул голову на спинку кресла, еще подрагивает после оргазма, глаза полузакрыты.

— Свободна, — не открывая глаз, спихивая с себя, — молодец.

Лениво приоткрыл глаза, застегнул штаны и потянулся к сотовому, мне сделал знак рукой, чтоб убиралась. Встал с кресла и пошел к окну, раздвигая шторы и поворачиваясь ко мне спиной.

Я выскочила из его кабинета. Грязная, униженная, с мокрыми от его семени бедрами. Верно, зачем бить и насиловать, если можно вот так унизить. Можно показать мое место и дать почувствовать себя шлюхой. От обиды по щекам катились слезы…

На секунду мне захотелось, чтобы все умерли в тот день: чужая женщина, ее ребенок. Да просто все. А я снова завоевала доверие своего мужа… вернула его нежность… вернула того мужчину, который дарил мне свою любовь.

Но это было невозможно. Время не поворачивается обратно, оно неумолимо бежит вперед, оставляя наши ошибки в прошлом и утаскивая их жестокие последствия в будущее. И это ничем не изменить.

Прошла неделя, как мы прилетели в Прагу, а мне кажется, что целая вечность. Оказывается, у нас здесь есть огромный красивый дом, больше похожий на замок или викторианскую крепость, он полон обслуги и охраны. Бесконечные коридоры, шикарные комнаты, веранды и балконы. Я могла бы восхищаться окружающей роскошью, но я словно попала в лабиринт без выхода. Лабиринт, в котором я просто маленькая ничтожная кукла, окруженная вниманием обслуги, и такая одинокая. Свободная, но в тот же момент скованная по рукам и ногам. Моя жизнь за последние месяцы изменялась настолько стремительно, что я уже не знала, в какой момент мне ждать очередного удара. Мои эмоции, чувства, мечты — все стало иным и все крутилось только вокруг моего мужа.

Чем больше он от меня отдалялся, тем сильнее меня тянуло к нему. С яростной силой, с диким унизительным безумством. Я тосковала по его прикосновениям, по его взгляду, по его улыбке. Меня ломало. Даже по его так раздражающему меня ранее слову "малыш". Понимала, что все это я держала в своих руках и потеряла нелепо, по собственной глупости. Максим был рядом и в тот же момент стал настолько недосягаемым, что мне казалось, мы и не были никогда с ним близки. Чужие люди. Совершенно. И в его глазах ледяная бездна безразличия. И если я сделаю шаг к нему навстречу, я неминуемо сломаю шею, там, на дне его синих холодных глаз. Разобьюсь насмерть об осколки его безразличия. Я даже не представляла, насколько близка к истине.

И пока что просто чудом не наступила на острые края этих самых осколков и не порезалась в мясо. И мое тело, моя душа, она жаждала вернуть то, что было. Жаждала его. У меня элементарная ломка, как у наркомана, которого насильно сдернули с иглы. На которую сами и подсадили. И пути обратно нет совершенно. Я накрепко сижу на этом личном сорте смертельного яда. И без новой дозы я просто живой труп. Подобие человека, личности и самой себя. Это ужасно на самом деле. Неужели так было и раньше? Кто ты, Максим Воронов, ты разве не человек? Почему моя любовь к тебе настолько страшная, что я сама ее боюсь?

Это как болезненное озарение. Я хочу его ласки, я жажду его взгляда, я согласна даже на грубость. Только пусть заметит, что я рядом. Просто посмотрит на меня. Один раз. Неужели в нем ничего не осталось? Совершенно ни одной эмоции ко мне? Пусть наказывает, но не равнодушием. Мне больно, черт возьми. Но кому это интересно? Точно не моему мужу, который занят встречами с партнерами, светскими вечеринками, ночными поездками за город. Без меня. Мои желания обернулись моим же наказанием. Словно все обернулось против меня. Я хотела, чтобы он оставил меня в покое, и он оставил в тот самый момент, когда я уже жаждала его присутствия. Не просто жаждала, я без него задыхалась… Оказывается, можно дышать присутствием человека и начать задыхаться, когда его нет рядом.