— Вернешь. Как-нибудь. Видишь вон того парня?

Он кивнул на высокого темноволосого мужчину, который обнимал светловолосую женщину и девочку лет тринадцати и бросал взгляды в нашу сторону.

— Вижу, — тихо ответила, поправляя волосы за ухо и еще не понимая, что в этот момент обретаю нечто безумно важное, нечто, чего никогда у интернатской девчонки не было и быть не могло.

— Это Андрей Воронов, мелкая. Твой брат. Тот самый, чью фотку твоя мать прятала.

Я вздрогнула, все мое тело напряглось, задрожало, мне показалось, что я сейчас задохнусь от эмоций. В палате воцарилась тишина.

— Ну что, малыш, присмотрись. Похож он на того пацана с фотографии?

Я, тяжело дыша, смотрела на Андрея, а Максим на нас обоих по очереди.

— Похож, — едва шевеля бледными губами ответила я, — очень похож. И на маму похож. У нее глаза такие же… Карие. Большие, — судорожно вздохнула, — были.

А потом я стояла рядом с братом, и мы молча рассматривали друг друга. В совершенной тишине. Никто и ничего не сказал. Он просто протянул мне руку, и я вложила в нее свою, а Андрей привлек меня к себе и крепко обнял. Потом были разговоры, потом он спрашивал обо мне, об учебе, об интернате, хмурясь, когда я замирала и начинала заикаться, вспоминая те ужасы, что там творились.

— Никто и никогда теперь тебя не обидит. У тебя есть семья, и мы сожрем любого, кто просто косо на тебя посмотрит.

И я ему поверила. И никогда в нем не сомневалась.

Но воспоминания, связанные с Андреем, всегда отбрасывали меня к Максиму. Он заполнял меня всю. Все мои мысли, все мои надежды и планы. Мое прошлое и будущее. Он тогда уснул под действием препаратов, которые назначила ему Фаина, а я проскользнула в его палату и уснула там в кресле. К Андрею я ехать была еще не готова… Да и не хотела. У меня был свой дом. Нет, не та квартира, где я жила все это время. То лишь место пребывания. Мой дом — это Максим. Рядом с ним я чувствовала себя дома даже на улице. И здесь в больнице. Он проснулся ближе к утру.

Словно почувствовал чужое присутствие, повернул голову в мою сторону и замер — в кресле клубочком свернулась я, укрывшись его курткой. Почувствовала его взгляд. Приподняла голову, глядя на него и дрожа от страха, что прогонит:

— Я не могу без тебя уснуть, Максим. Можно я здесь посплю?"

Тряхнула головой и заметила, как Андрей выходит из здания вместе с какой-то женщиной и ребенком. На вид мальчику лет семь. Темноволосый. Он охотно взял Андрея за руку. Словно знал его далеко не один день. Да, я следила за своим братом. Мне казалось, что он чего-то не договаривает, что знает больше, чем мне рассказал, или узнает, но не скажет, чтобы уберечь. На это они были способны оба — и Андрей, и Максим. Принять решение вместо кого-то и сделать по-своему.

Стало неприятно внутри… Что это за ребенок? Андрея? Или чей? Почему его прячут, и никто из семьи о нем не знает?

Было трудно поверить, что у Графа мог родиться сын от связи, о которой никто не знал. Он слишком осторожен, слишком требователен к самому себе, чтобы с ним случилось нечто подобное. Тогда кто он — этот мальчик, который так комфортно чувствует себя в компании Воронова-старшего.

Это было больше чем любопытство. Это было едкое желание узнать. Оно захватило меня с такой силой, что я не могла от него избавиться. Они жили в элитной квартире в хорошем районе. Скорее всего, дом под охраной, внутри камеры и домофон. Тогда я уехала домой ни с чем. Но я постоянно об этом думала. Постоянно снова и снова возвращалась мыслями к этому ребенку. Не знаю почему.

Я вернулась туда опять, на следующий день и еще через день. Потом только поймала себя на мысли, что слежу за ними. Я поняла, в какой квартире живут, я так же поняла, что у них есть уборщица. Она приходит в первой половине дня два раза в неделю. Точнее, они. Наверное, работают от какой-то фирмы.

Я бы не решилась сделать то, что сделала, но иногда случай решает за нас. И это был именно такой случай. Их уборщица выбежала из дома в расстегнутой куртке, второпях, придерживая сумку, и помчалась к такси. Когда она уехала, я увидела пластиковую карточку работника "Полиш корпорейшн". Конечно, я ее подняла и уже на следующий день с милой улыбкой показывала карточку консьержке, которая не видела ничего, кроме экрана своего планшета.

— Только вчера был кто-то от вас, — проворчала недовольно.

— Верно, но у вчерашней работницы случился форс-мажор, и она, не окончив уборку, ушла раньше. Поэтому меня прислали сегодня — закончить. Наша фирма очень порядочная и нам важно, чтобы клиент был доволен, мы всегда исправляем свои ошибки бесплатно и…

Я ей надоела. Она, судя по всему, смотрела какой-то сериал у себя в планшете, и я явно мешала и раздражала.

— Вот ключ. Отметьтесь в книге и оставьте ваш паспорт.

Чееерт. Паспорт? Какой паспорт, что за бред. Демонстративно порылась в сумке.

— Ох, простите, я его не взяла. Мы постоянно здесь убираем. Это просто формальность.

— Мне нужен паспорт. Без паспорта впустить не могу.

Хорошо, надо всего лишь успокоиться. Я достала свой личный паспорт и протянула ей.

— Вот, пожалуйста.

Она даже в него не посмотрела. Положила в ящик и уставилась в свой планшет. Ну и отлично.

Я поднялась наверх, нашла квартиру и открыла дверь. Не знаю, что я искала. Ничего необычного здесь не было. Много игрушек, чисто, пахнет свежестью. Открыты окна в гостиной. На подоконнике цветы.

Я открыла несколько ящиков в письменном столе в одной из комнат, но ничего там не нашла. Потом вошла в детскую. На стенах картинки с животными, сами стены разукрашены в пастельно-голубой цвет. Висят портреты ребенка. Одного, без родителей. То с лошадкой, то с тигром игрушечным, то с автоматом. Я вначале пробежалась по ним взглядом вскользь и хотела выйти из комнаты, но меня как будто прибило по голове, и я все же вернулась к портретам. Ничего особенного в мальчике не было. Ничего, кроме пронзительно синих глаз. И я эти глаза уже где-то видела. Сорвала портрет со стены и поднесла к лицу. Пальцы тут же вспотели, и руки стали предательски холодными. Я положила портрет на тумбу. Потом я открывала все ящики столов, шкафов, тумбочек, пока не нашла папку с документами. Так смешно. Реально смешно. Все люди одинаковые, предсказуемые, статистически выдающие одно и тоже. У меня есть папка с документами дома. Не такая же, но есть. И наверняка есть у многих людей.

Я лихорадочно ее распахнула. Нашла свидетельство о рождении. С трепетом его открыла. Яков Левкович. Там, где имя отца, прочерк. Имя матери Ева Левкович. Мне кажется, я где-то слышала эту фамилию, но где, вспомнить не могла.

Да, ребенку чуть больше семи лет. И это ни о чем никому не говорит. Что ж, у Андрея есть свои тайны, и, может, это ребенок какого-то его друга, знакомого. Просто помогает. Я отложила свидетельство и хотела было спрятать папку, но она выпала из моих рук, и все бумажки ворохом из нее посыпались. Я принялась лихорадочно их собирать, пока одна из них не заставила меня застыть на месте.

Я перечитала ее огромное количество раз. Не знаю сколько. Наверное, сидела и перечитывала, и перечитывала, чувствуя, как на спине выступает холодный пот.

"Ребенок: Яков Левкович, предполагаемый отец: Максим Воронов. Комбинированный индекс отцовства… Цифры прыгают перед глазами. Вероятность отцовства 99,9999995%.

Предполагаемый отец не исключается, как биологический отец тестируемого ребенка. Исходя из результатов исследования, полученный путем анализов перечисленных локусов ДНК, вероятность отцовства составляет 99,9999995%…"

Дальше я словно погрузилась в прострацию, медленно сложила все бумаги, сфотографировала тест, точнее, его копию своим сотовым. Сложила папку на место. И вышла из квартиры.

— Эй, паспорт забыла? И у тебя тоже форс-мажор?

Я подошла к консьержке, забрала паспорт.

— Ключ отдай.

Отдала ключ и пошла к двери.

— Чумная какая-то.

Я была не просто чумная, я была в состоянии шока. Ни одной мысли в голове кроме той, что этот мальчик — сын Максима. От кого, почему его прячет Андрей? Я не знала, но я собиралась это узнать немедленно и прямо сейчас.