Кики вынула две гранаты и разложила их на опорной плите проектора, затем сняла с предохранителя свой «Эйч-Кэй» и навела его на площадь цели — переднюю секцию для очень важных персон перед оркестровой ямой со столами с шампанским и изысканными блюдами. Там блистали мужчины в мерцающих смокингах и элегантные женщины в фантастических туалетах, усыпанных драгоценностями.

Кот проделал то же самое, изучая сектор обстрела через ствол и обозначая цели. Достал радиопередатчик. И доложил: «Красная группа готова».

С задержкой около десяти секунд, которые показались очень долгими, послышался голос Колчака, который доложил: «Золотая группа готова».

«Командир Красной группы — беглый огонь!», — раздалась команда Рандалла, немного искажённая маской противогаза. «Я начну отход, когда услышу, что ты открыл огонь. Удачи и хорошей охоты, товарищи. Свобода!»

На сцене пухлый коротышка Мартин Рудин и высокий стройный мулат Нэт Тернер Томас, в элегантных смокингах приблизились к подиуму, рука в руке. Каждый из них обнял улыбающуюся Эрику и поцеловал в щёку, когда она вручила им золотую статуэтку Оскара.

Марти Рудин начал речь: «Не секрет, что фильм «Цвет любви» — почти полностью автобиографический рассказ о том, как мой любимый партнер Нэт и я смогли преодолеть барьеры расистского общества, и не один, а три предрассудка — расизм, антисемитизм и гомофобию…».

«Давай, милая, сделай шаг назад!» — почти про себя обращался Кот к Эрике. «Шаг назад, прошу!»

Рудин продолжал жужжать, но Кот всё ещё выжидал, не желая стрелять из опасения попасть в Эрику одной из убийственных пуль.

Кики наклонилась через проектор и прошептала ему в ухо, очень тихо, чтобы не услышала связанная девушка на полу. «Кот, она — одна из нас. Она — доброволец и исполняет свой долг. Теперь ты исполни свой».

«Нэт, я не мог бы сделать это без тебя», — разревелся Рудин на сцене от избытка чувств. «Я ничего не смог бы добиться без тебя».

Двое мужчин обнялись и слились в долгом хлюпающем поцелуе взасос. Зал ахнул, и раздались жидкие аплодисменты зрителей.

Головы целующихся мужчин разлетелись как разбитые арбузы: единственная пуля буквально обезглавила их обоих. Эрика Коллингвуд издала долгий крик чистого ужаса, крик, услышанный во всём мире и увековеченный на все времена. Казалось, она потеряла сознание и упала на пол. Потом разверзся ад.

Театр «Кодак» первоначально был задуман как оперный театр и концертный зал, и его акустика повсеместно и заслуженно считалась лучшей в мире, уступая только оперному театру Сиднея. Ребристые и фасонные стальные полосы, идущие от пола до высокого куполообразного потолка вдоль овальных стен, могли усиливать и многократно повторять звук монеты, уроненной на сцене.

Грохот, который теперь заполнил театр, невозможно правдоподобно описать тем, кто там не присутствовал. Последующие миллионы повторов этих видеокадров со всех углов зрения были заполнены безумием и ужасом, смертью и кровью, но совершенно не могли точно передать звуки оружейной стрельбы, которые гремели с неба и волнами скатывались с потолка и стен. Один из оставшихся в живых описал это как «ловушку, где без конца гремел гром».

Первые гранаты слетели вниз из проекционных будок, подпрыгнули и покатились по полу, а затем взорвались и разбросали куски дерева и металла от кресел и столов и части человеческих тел. Несколько человек взлетели в воздух, кружась как тряпичные куклы во время урагана. Мужчины и женщины кричали и толкались, бежали и прятались, топтали друг друга и дрались, чтобы пробиться к выходу, в то время как на них лился дождь смерти, винтовочный и автоматный огонь косил их, и они, обливаясь кровью, валились на пол.

Примерно через десять секунд Кики и Кот услышали хлопки со стороны театрального этажа и удары пистолетных пуль в стену около проекционной будки. Охрана, телохранители и полицейские вели по ним ответный огонь. Одна из пуль разбила линзы проектора, осыпав добровольцев осколками стекла. Вторая лязгнула о металлический корпус проектора и оглушительно зазвенела.

«Колокола, колокола!» — стонал Локхарт, подражая Горбуну из Нотр Дам и безумно скалясь Кики. Та визжала и смеялась адреналиновым смехом, ведя беспрерывный огонь из автомата. Продолжая стрелять, Кот завопил: «Гранату!», и Кики бросила вторую гранату, а затем продолжала всаживать пули во всё, что двигалось, отбрасывая пустые обоймы на пол и вставляя в автомат полные. Граната взорвалась с глухим грохотом, встряхнув всё здание, а секунд через пять взорвалась и четвёртая граната, брошенная из другой проекционной будки.

С одной стороны, время остановилось, а с другой — за какую-то долю секунды Кот отбросил пустой магазин от винтовки, вставил новый, вытащил из кармана карту «Валет бубен», положил на рейку со следами пуль и закричал: «Ещё двадцать пуль и мотаем отсюда!»

Колчак и Вошберн ещё стреляли в орущую, шевелящуюся массу тел внизу в театре. В коридоре грузные евреи в смокингах, некоторые в ермолках, ломились из дверей частных лож, а за ними, пытаясь бежать, тащились женщины в дорогих платьях, главным образом молодые блондинки. Джимми Уинго ждал их, присев за углом коридора, и короткими, точными очередями срезал всех. Никто не прошёл к лестнице.

Кот и Кики покинули проекционную будку.

— Я иду первым, — сказал Уинго, и все бросились за ним по коридору.

Едва группа достигла лестничной клетки, как открылась дверь, и выскочил охранник «Центуриона», с пистолетом в руке. Уинго срубил его из «АК». Пуля свистнула над ними и вонзилась в стену.

Кики обернулась и ударила из «Эйч-Кей» по паре охранников, которые ковыляли по коридору сзади, и срезала одного из них. Другой повернулся и убежал. Добровольцы стремительно пронеслись вниз по лестнице, где Уинго срезал из «АК» ещё одного охранника «Центуриона», который поднимался навстречу.

За кулисами больше не было пусто. Там бестолково тыкались оркестранты, частью раненые, которые бежали к ходу под сценой. Одна женщина пронзительно закричала, когда добровольцы появились из лестничной клетки в своих лыжных масках.

Уинго заметил мексиканца-охранника и размазал его по стенке очередью из «Калашникова», быстро отсоединив пустую обойму и вставив другую. Все люди кричали и бежали или ковыляли в безопасное место. Здесь они встретили Рона Колчака и его группу у двери прохода, а Ли Вошберн широко распахнул дверь и схватил вещмешок со всякой всячиной. Затем все побежали к сводчатому проходу и потайной двери.

Майк Гаусс прикрывал отход, поливая появляющихся охранников и полицейских очередями из своего любимого «Томпсона».

Рандалл точно рассчитал время и ждал всех у двери, держа её открытой.

«Уф, вот-и-всё, народ!» — выдохнул Кот, когда все вошли в проход.

Добровольцы пробежали через проход и вышли в подземном гараже под «Ройялом». Он был пуст, за исключением двух патрульных полицейских машин, припаркованных около выезда на Хайлэнд-авеню.

«Стойте, мы должны быть чертовски уверены, что это наши!» — остановил всех Рандалл.

Двое полицейских в форме полиции Лос-Анджелеса стояли у патрульных машин, но их невозможно было узнать на таком расстоянии.

Рандалл окликнул их:

— Яблоко?!

— Фруктовый пирог! — прокричал отзыв доброволец Джо Пилевски.

— Давай, держи это!

Рандалл передал им свой ящик с инструментами, «Узи» с подсумком для патронов и пояс для инструментов, оставив себе лишь револьвер.

— Встретимся у «Пещеры летучих мышей». Отличная работа, товарищи, но мы ещё не дома на свободе. Ну, езжайте!

Рандал дождался, пока все подбежали к полицейским машинам и погрузились, автомобили отъехали, а их синие и красные огни мигнули вдали. Потом поднялся по лестнице и вошёл в вестибюль гостиницы, где царил хаос, кругом бегали, кричали и плакали люди, а в баре и в вестибюле все приникли к телевизорам, поражённо глядя на кровавую бойню на экранах. В сером рабочем комбинезоне незамеченным Рандалл прошёл через вестибюль и другой зал прямо в аппаратную охраны отеля «Голливуд Ройял», принадлежащую «Центуриону».