— Какого чёрта вы здесь делаете? — удивлённо воскликнула она.

Агенты глянули на неё, полезли в карманы и махнули своими значками и удостоверениями.

— Я — агент Редферн, — сказал белый, — А это агент Вебб. Мы из ФБР. Вот как мы будем работать, мис Лир. Ты сядешь и будешь отвечать на все наши вопросы, немедленно и правдиво, и даже не пытайся вешать нам дерьмо на уши. Мы расследуем одно самых массовых террористических убийств в истории этой страны, и нас удовлетворит только твоё полное сотрудничество без малейшего возмущения, виляния и обмана. Как и твоих хозяев. Мы уже говорили о тебе с твоим начальником Майроном Силверстайном. В конце нашей беседы мы решим, поедешь ли ты с нами в центр города, поговорить с очень неприятной женщиной с набором иголок, а мистер Силверстайн решит, будешь ли ты ещё у него работать или нет.

Редферн сел за собственный стол Джулии, а чёрный агент Вебб закрыл дверь. Редферн показал на кресло перед столом.

— Сядь.

Джулия была ошеломлена.

— Но я не понимаю…

— СЕСТЬ! — взревел Редферн.

Вебб схватил Джулию за плечи, швырнул в кресло и быстро притянул обе её руки к ручкам кресла пластиковыми наручниками, которые вытащил из кармана.

— Что вы делаете?! — закричала Джулия. — Как вы смеете! Вы не имеете права…

Вебб сзади схватил серёжки Джулии, закрутил мочки ушей и сильно дёрнул, вырвав серёжки из проколотых мочек. Джулия дико закричала от внезапной боли и в ужасе смотрела, как Редферн наклоняется вперёд и спокойно произносит:

— Даже не смей снова указывать нам, что мы имеем право делать, а что нет, Лир. Я не знаю, где ты была последние годы, но у нас есть законное и моральное право делать, что угодно с тобой и с кем угодно, разыскивая этих террористов. Этих убийц, которые стремятся уничтожить нашу свободу и наш американский образ жизни. Теперь, я буду задавать вопросы, а ты — отвечать на них. Если мне не понравится то, что я услышу, ты пойдёшь с нами, и не только, чтобы повторить свою ложь женщине с иглами, но сегодня вечером в камере ты познакомишься с новым для тебя разнообразным и мультикультурным сексуальным образом жизни.

А когда мужчины закончат с тобой, мы бросим тебя в женскую арестантскую камеру для ещё более полного погружения в великолепную мозаику Америки. Там большие чёрные бандитки и горячие латинки потрясут твой мир. Ты поняла? Теперь ответь, как хорошо ты знаешь некоего Закари Эллисона Хэтфилда, и когда ты говорила с ним последний раз?

— Сукин сын! — разрыдалась Джулия. — Мой брат — полицейский, шериф в округе Клэтсоп, в Орегоне, и если вы будете меня мучить, он приедет сюда и…

Вебб наклонился и приложил включенный на неполную мощность электрошокер к затылку Джулии, и несколько секунд она кричала от боли, пока Редферн нетерпеливо не приказал чёрному прекратить.

— Она должна быть в состоянии понимать вопросы и отвечать.

Джулия дрожала в кресле, опустив голову, и кровь из её разорванных ушей стекала по обеим сторонам шеи на воротник и блузку.

— Зак Хэтфилд, — бесстрастно повторил Редферн. Зак Хэтфилд! Ну, Лир!

— Я не виделась и не говорила с Заком Хэтфилдом много лет, — с трудом проговорила Джулия, все ещё не в состоянии поверить в происходящее, ведь меньше десяти минут до этого кошмара она поднималась в лифте и готовилась к дневным встречам, работе над сценарием и обеду с режиссёром.

— Что с ним?

— Ты знаешь, что с ним, — холодно ответил Редферн. — Ты знаешь, что он делал в последние два с половиной года?

— Да, знаю, — подтвердила Джулия. — Он сейчас в Добрармии. Так всё из-за этого? Вы пытаете меня из-за человека, с которым я была знакома четырнадцать лет назад?

— Ты ложилась с собакой, и, может, набралась расистских блох, — вставил Вебб сзади низким и грубым голосом.

— Твой братец, похоже, не очень старается его поймать, — ухмыльнулся Редферн. — Может, мы говорим не с тем, с кем нужно из семейства Лир, но ты — единственная в нашем городе, где произошло массовое убийство, показанное по телевизору всей стране, так что мы начали с тебя. Что за отношения у тебя с Закари Эллисоном Хэтфилдом?

— Он был моим парнем в средней школе тогда, в Астории, потом его призвали в армию, а я поступила в колледж, — ответила Джулия. — Это всё. Честное слово, я не помню, когда последний раз говорила с ним. Я редко бывала дома.

Это продолжалось больше часа, снова и снова, одни и те же вопросы. «Когда она последний раз встречалась или разговаривала с Заком?» «Когда она последний раз разговаривала с братом, шерифом Тэдом Лиром?» «Когда она последний раз ездила в Асторию или куда-нибудь ещё на Северо-Западе?» «Кто ещё из её знакомых в Астории является членом Добрармии или может иметь расистские взгляды?» «Кого из земляков с Северо-Запада она знает в Лос-Анджелесе?»

Они тыкали в лицо Джулии снимки людей, которых она в жизни не встречала, и требовали признаться, когда она в последний раз их видела. Они хотели знать, где она была во время вечера Оскара, поминутно, что было слабым местом, так как она была дома одна и смотрела церемонию по телевизору.

Джулия пыталась сказать им, что была искренне потрясена и испугана этими жестокими убийствами, что она не расистка и не сочувствует Добрармии, членов которой искренне считает убийцами и психами. Но они просто продолжали долбить её вопросами, кричали, оскорбляли и угрожали ей. Вебб бил Джулию сзади по щекам и ушам, когда ответы казались ему медленными, и ткнул её разок электрошокером просто для развлечения. Один раз негр обошёл кресло и плюнул в Джулию. Джулия знала, что весь этаж слышит её крики и мольбы о пощаде, вопли и угрозы фэбээровцев. Но никто не пришёл ей на помощь.

Внезапно Редферн взглянул на Вебба и раздражённо сказал: «Дерьмо. Она ничего не знает. Давай кончать».

Он встал из-за стола, Вебб открыл дверь, и пара без единого слова вышла из комнаты. Испуганные взгляды поверх перегородок проводили двух агентов ФБР до входа в лифт. Вебб нажал на кнопку и, вынув записную книжку из кармана, сделал пару пометок. «Кто следующий по списку?» — обыденно спросил Редферн. Двери лифта со звоном открылись, два агента зашли внутрь, и двери закрылись. На всём этаже стояла тишина, прерываемая только приглушёнными рыданиями Джулии, раздающимися из открытой двери её кабинета.

Никто не зашёл в кабинет. Через несколько минут из коридора появился и вошёл в дверь кабинета охранник в униформе, белый мужчина среднего возраста. Огляделся и, молча, подошёл к женщине в кресле. Вынул карманный нож, перерезал пластиковые путы, которыми Джулия была привязана к креслу, и помог ей встать на ноги.

— Я хочу помочь вам дойти до женского туалета, мисс Лир, — сказал он мягко. — Я подожду, пока вы немного приведёте себя в порядок. Потом я должен забрать у вас все ключи, карточки-пропуска и ваше служебное удостоверение и проследить, чтобы вы забрали из кабинета все свои личные вещи. Я принесу коробку для ваших вещей. Мистер Сильверстайн сказал, что с этого момента вы уволены и должны покинуть здание. Ещё он просил передать, чтобы вы не пытались искать работу в Лос-Анджелесе и вообще в шоу-бизнесе. И добавил пару слов о вас, которые я не хочу повторять. Мне очень жаль, мэм. Вы всегда мне нравились. И всем нам.

— Я нравилась вам недостаточно, чтобы помочь мне, — горько всхлипнула Джулия. — Вы слышали, что они здесь делают со мной. Все вы слышали! — крикнула она в сторону кабинок.

— Почему никто из вас, сволочи, пальцем не шевельнул, чтобы помочь мне? — закричала Джулия.

— Почему белые никогда не помогают другим белым? — спросил охранник со вздохом. — Потому что они боятся. Вы же знаете. Мы все боимся.

— Не все, — сквозь слёзы прошептала Джулия, открывая двери женского туалета. — Я знаю одного белого, который не боится.