– Узрите силу молнии! Узрите, как человек способен её приручить! – схватившись за ручку электрофорной машины, Николас принялся раскручивать диск.
Он настолько увлёкся, что не обратил внимания на компас, стоящий у самой стены фургона. Это был самый обычный компас, который всегда показывал одной стрелкой на юг, другой – на север. Почти всегда. Вот только сейчас стрелка дёргалась и пыталась крутиться, как будто сошла с ума. Но Николас ничего не замечал, увлечённый выступлением и искренним восторгом зрителей.
– И-и-и-и-и! Молния! – за годы выступлений он научился предугадывать момент её первого появления. Однако в этот раз эффект оказался совсем не таким, какой бы ему хотелось видеть.
Нет, молния появилась, как ей и было положено. Однако следом горестно чихнул паровой генератор, снопы искр вырвались из катушки, полыхнули провода, подведённые к лампочкам, а сами лампочки принялись перегорать с весёлыми хлопками.
Зрители всё ещё радостно аплодировали выступлению, в то время как пламя уже жадно набросилось на горючие элементы фургона…
– Пожа-а-ар! – пискнул Николас, пытаясь донести до людей, что что-то пошло не так. Однако никто так и не понял, что выступление только что внепланово закончилось.
И только молодой человек в одежде касадора, стоявший в первом ряду, нахмурился и начал крутить головой. Пётр слышал про такие «шоу», знал про электричество – и быстро понял, что всё идёт не по плану. Он попытался было рвануться вперёд, чтобы начать тушить пожар, но, не обладая могучей комплекцией Дана, не сразу смог потеснить упитанных соседей.
– Пожа-а-ар! – Николас подскочил к генератору и дёрнул рычаг, блокирующий выработку электроэнергии.
По маленькому и тесному фургону распространялся удушливый дым. Зрители внезапно начали понимать, что оказались не на весёлом выступлении, а прямо внутри зарождающегося пожара. И, конечно же, их охватила паника. Люди рванулись к дверям, сдавливая друг друга, а едкий дым уже врывался в лёгкие, не давая им нормально соображать. Но дверь была заперта, и ключ от неё был у Николаса, который тоже спешил к двери, но никак не мог пробиться сквозь толпу.
– Да пустите же!.. – кричал он, пытаясь перекрыть крик и визг, но никто сейчас не обращал на него внимания.
Один из высоких касадоров, стоявших у двери, неожиданно поднял пистолет и выстрелил в потолок фургона.
– Стоять на месте! Всем!!! – взревел он именно так, как хотел бы взреветь Николас, но не мог.
Рёв и выстрел на диво отрезвляюще подействовали на толпу. Люди остановились, кашляя и пытаясь прикрыть рукавами лица. Понятно, что долго так продлиться не могло, и вскоре паника снова должна была захлестнуть собравшихся. Зато толпа на некоторое время перестала давить на дверь и на высоченного касадора. И тот, отступив на шаг, что есть силы впечатал плечо в хлипкую деревянную створку.
Дверь, конечно же, не выдержала такого измывательства – и, слетев с петель, вывалилась на улицу. Люди радостно взвыли и устремились к спасению, расталкивая друг друга локтями. Сам касадор пытался кричать что-то в духе «Сначала женщины и дети!», но, как исстари известно, в первых рядах всё равно бегут самые большие трусы…
И сегодня конкурс первых трусов на Эспасо выиграли два толстых почтенных господина, которые ранее мешали Петру кинуться на помощь Николасу. Как два паровых броневика, они пробились к выходу и рванули на выход. Буквально на секунду толстячки застряли в дверном проёме, в который ну никак не могли поместиться вдвоём (даже боком!), а потом толпа вынесла их наружу – в брызгах пуговиц и треске отрываемых элементов одежды. Под аккомпанемент ударов двух упитанных тел о землю испуганные люди начали покидать горящий фургон…
Вадсомад Старган, пригороды Эспасо, площадь перед зданием порта – подгоревший фургон «Чудес электрона», Марчелика. 28 ноября 1935 года М.Х.
На то чтобы потушить фургон, ушло пятнадцать минут. На этот раз тушение пожара пришлось проводить под активным солнцем багрянца. К счастью, на выступлении оказался Дан с молодыми касадорами…
На этих тяжеловозах можно было бочки воды таскать, чем и воспользовался проходящий рядом Ромуальд Крашдик, старший политей Портового района Эспасо. Хотя, как выяснилось, именно тушением пожара касадоры как раз и занимались. Зато при поддержке властей воду им стали выдавать по первому требованию.
Несчастный Николас теперь сидел на ступеньках фургона, получая от Ромуальда Крашдика очередную квитанцию о штрафе за нарушение пожарной безопасности.
– И ещё один во! – решил политей. – За безответственное поведение в черте города!
Николас было вскинулся, чтобы запротестовать, но сразу поник. Не умел он спорить с властями…
– Фургон опечатать! И отправить к офису политии! – потребовал у своих подчинённых Ромуальд.
Политеи прибежали к шапочному разбору, когда пожар уже был потушен. Им оставалось только собрать показания с пострадавших и свидетелей. Вскоре прибыл и городской рив, но он, скорее, наблюдал за происходящим, не особо вмешиваясь.
Ромуальд передал Николасу квитанцию об оплате штрафа. А затем решительно повернулся к помогавшим тушить пожар касадорам. Один из них совершенно беспардонно нарушил закон о недопустимости стрельбы в общественном месте. Правда, свидетели говорили, что сделал он это, чтобы остановить панику. И всё же закон есть закон!
Детина ростом больше двух ярдов заметил его внимание и вежливо ответил на взгляд старшего политея. На губах касадора появился призрачный, почти неощутимый намёк на улыбку.
«Закон есть закон! – повторил себе Ромуальд, но выражение лица этого отморозка заставляло всё внутри сжиматься от предчувствия непоправимой беды. – Однако… И всё-таки… Главное – сохранить жизни людей!».
– От лица политии города Эспасо выражаю вам благодарность! – объявил Ромуальд. И облегчённо подметил, как лицо касадора снова стало серьёзным. – За своевременно принятые меры для спасения жизней граждан! И за помощь в тушении пожара!
В принципе, чуйка Ромуальда не подвела: он действительно избежал больших неприятностей. Ведь Дан Старган и в самом деле готов был улыбнуться, глядя, как этот сдобный тройной подбородочек в форме политея собирается содрать с него штраф за стрельбу в городе.
А поскольку рядом никто весёлых историй не рассказывал, то улыбнулся бы Дан в предвкушении того, как его пролетарско-касадорский кулак влепится в тот самый тройной подбородочек зажравшегося стража порядка…
И юного касадора совершенно не волновало, что после такого из города придётся быстро линять. Потому что городов на Марчелике много, а вот развлечений – мало. И все немного однообразные. А вот такое развлечение, как немедленно, прямо на месте, покарать зло и несправедливость… Оно не может надоесть. И Дан искренне верил, что наваляв очередному моральному уроду, он сделает мир немного чище и лучше.
Когда Ромуальд протянул для рукопожатия свою ладонь, и Старган не стал останавливаться на достигнутом. Замерев на пару секунд, он всё-таки подал руку в ответ. Только сделал это с намёком, тыльной стороной к земле – и даже растопыренными пальчиками шевельнул.
Дан знал, что у таких чинов всегда на подобные случаи имеется небольшая заначка казённых денег – и теперь совершенно однозначно хотел её получить. Как минимум, в компенсацию за моральные издержки.
– …И награждаю от лица города добровольных помощников одним во! – закончил Ромуальд, верно оценивший намёк. А затем глянул на мрачное лицо касадора и быстро поправился. – Нет! Двумя во!
Пыхтя от натуги и жадности, политей полез в нагрудный карман и достал две тысячи вото: всё, что оставалось после того, как они с женой прошлись по магазинам. Они и ещё бы прошлись… Но теперь придётся ждать следующего месяца, когда мэрия опять выделит бюджет.
После позорного морального избиения Ромуальд не пожелал больше оставаться на портовой площади. А потому стремительно ретировался, прихватив своих подчинённых. Те, конечно же, догадались, что ему пришлось пережить, но помалкивали – зачем злить шефа? Следом ушёл рив и пожарная команда. Остался только Дан с друзьями и душевно разбитый Николас.
