И в конце концов, какой вред от того, что в океан сбрасывают иглы и бинты, спрашивал себя Бастер, жалея, что не купил побольше пива. На земле места уже ведь не хватает. Это Бастер читал во всяких там дурацких газетах. Мусора полно, а девать его некуда. Кругом понатыкали многоквартирных коробок. В землю ничего не закопаешь. И никто не хочет, чтобы от медицинских отходов избавлялись, с помощью — как там? — инсинераторов [10]. Проклятые «зеленые» думают, что заразятся, если будут вдыхать этот дым. А у дона Винченцо самое большое предприятие по переработке отходов в восточном Нью-Джерси. И куда же ему девать весь этот мусор, особенно дерьмо из больниц? Ответ простой. На Земле полно воды. Еще бы. Более половины планеты, может даже три четверти, занимает эта чертова вода, разве не так? Уйма места. Неужели ж его не хватит для нескольких барж с иглами и бинтами?

«Ну хорошо, ну ладно, прилив иногда работает против нас, — рассуждал Бастер. — Иногда все это дерьмо несет обратно к берегу. Иногда иглы и бинты выбрасывает на пляжи. Но разве я виноват? Я делаю свою работу. Я скидываю дерьмо в воду. Если океан работает против меня, я же не виноват! Не виноват, — решил он твердо. — Конечно, нет. Подумаешь, какой-нибудь „зеленый“ пару дней не поплавает в океане, пока все это не выгребут. Ну и что? Пусть очистители делают свою работу, а я буду делать свою».

Прозвучал звонок. Бастер поставил банку с пивом и выпрямился. Звонок был сигналом, что Большой Джо с братом подогнали грузовик к пакгаузу и ждут, когда Бастер поднимет дверь. Пора бы уже. Бастер нажал кнопку. Шаткое строение заходило ходуном, когда дверь пакгауза с грохотом поползла вверх.

Грузовик Большого Джо подъехал к контейнерам для барж. Мотор его рыкнул и смолк.

Бастер ткнул в кнопку, которая закрывала грохочущую дверь, и величественно вышел из конторы.

— Вы опоздали, — проворчал он, когда открылась дверь водителя. Но из грузовика вышел не Большой Джо. Вместо него на цементный пол легко спрыгнул человек, которого Бастер видел первый раз в жизни, и, усмехнувшись, сказал:

— Привет. — Человек был в отличной спортивной форме, лет тридцати.

— Кто ты, черт побери, такой?

— Не хотелось бы тебя огорчать, но с Большим Джо произошел несчастный случай. Трагический. Ужасный.

— Несчастный случай? Какого рода?

— Случился сильный пожар. Сгорел его трейлер. Он умер во сне.

— Мой Бог! — присвистнул Бастер. — А брат Большого Джо?… Где он? Он знает об этом?

— В каком-то смысле.

— Я не понял. Так знает или нет?

— Ну, он знал, это точно, — сказал красивый здоровяк. — Но больше не знает. Понимаешь, он мертв. Еще один пожар. Ужасно. Прошлой ночью. Его дом сгорел дотла.

— Что ты мне лапшу на уши вешаешь?

— Ты следующий.

С громким стуком дверца грузовика распахнулась, из нее выпрыгнули двое мужчин.

Бастер протер глаза. Они были такие же, как первый, — худощавые, гибкие, красивые, со смуглым цветом лица и молодые — едва за тридцать.

Когда они подошли ближе, Бастер заметил, что они похожи друг на друга и в другом. Наверное, это была игра света, но ему показалось, что у всех троих серые глаза.

— Так вот, Бастер, у нас проблема, — сказал первый человек.

— Да ну? — Бастер отступил и поднял свой знаменитый правый кулак. — И какая же это проблема?

— Иглы. Бинты. Инфицированная кровь. Вы отравляете океан.

— Послушай, я только делаю то, что говорит мне дон Винченцо.

— Конечно. Ну, тебе больше не придется выслушивать его приказы. Дон Винченцо мертв.

— Что?

— Не можешь поверить? И правда, удивительное дело. Только без шуток, еще один пожар.

Бастер, в испуге отпрянув, воскликнул:

— Какого дьявола? Эй, не подходите ближе! Я вас предупреждаю!

— Конечно, конечно.

С невероятной ловкостью первый человек увильнул от серии ударов Бастера, ушел от знаменитого правого хука бывшего короля ринга и двинул его в нос с такой силой, что Бастер упал на пол, сплевывая кровь, в глазах у него двоилось.

— Слушай внимательно, — сказал человек, — мы не собираемся тебя жечь.

Оглушенный мощным ударом Бастер с облегчением вздохнул. Ему пришлось признать, что каждый из этих троих был в лучшей физической форме, чем все его прежние соперники. Поэтому, если они намерены поторговаться, может быть, у него есть шанс…

— Значит, вы меня отпустите? — с надеждой спросил Бастер, проклиная тот день и час, когда повстречался с доном Винченцо и поддался его уговорам.

— Боюсь, что нет, — сказал человек. — Каждый проступок имеет свои последствия. Пламя — не всегда лучшее наказание. Иногда следует наказывать способом, аналогичным преступлению. Наглядно показать, как ужасно совершенное преступление. Через минуту я продемонстрирую тебе это.

Все трое облачились в хирургические маски, халаты и резиновые перчатки.

— Господи Иисусе! — воскликнул Бастер.

— Если ты его предпочитаешь. А теперь мои товарищи подержат тебя.

— Нет!

— Не сопротивляйся. Твоя смерть будет только мучительнее.

Двое схватили Бастера, и, когда он стал вырываться и кричать, третий заткнул ему рот носовым платком, чтобы заглушить крики. Затем человек, поправив резиновые перчатки и открутив крышки на пластиковых контейнерах в грузовике, принялся вынимать из них бесчисленные зараженные иглы от шприцев и методично втыкать их во все части тела Бастера: в руки, ноги, горло, в пах и глаза, повсюду.

Когда тело Бастера наконец обнаружили в одном из пакгаузов на берегу Гудзона, газеты обозвали труп «подушкой для булавок». Не совсем верно. Бастер Бучанан по прозвищу Правый Хук на самом деле превратился в «подушку для иголок», и если бы его не убили тысячи игл, усеявших его тело, то он наверняка в скором времени погиб бы в конце концов от рака легких, которым страдал уже несколько лет.

Лейтенант Крейг жил в тесной однокомнатной квартире в цокольном этаже перестроенного многоквартирного дома на Бликер-стрит в нижнем Манхэттене. Когда-то у него был дом в Куине, во всяком случае, он исправно выплачивал его стоимость, но четыре года назад бывшая жена во время бракоразводного процесса получила на него право владения. Крейг страшно жалел, что не живет там. Не из-за дома. Ему никогда не нравилось регулярно подстригать газон, разгребать снег и вообще заниматься домашними делами, да и, по правде говоря, полицейская служба отнимала у него столько времени, что он слишком редко бывал дома, чтобы выполнять подобные обязанности или уделять достаточно внимания своей жене и двоим детям. Вот чего ему действительно недоставало — не самого по себе дома, черт с ним! — а своей семьи. Иногда по ночам при мысли об этом у него так сильно ныло сердце, что он не мог заснуть и часами лежал на спине на своей раскладной кровати, уставясь в потолок. Как же он жалел, что не постарался сохранить семью!

Однако семейная жизнь и полицейская работа плохо сочетались друг с другом. Быть копом — это все равно что иметь вторую семью, и жена копа ревнует тебя к работе как к другой женщине. Так что у него в отделе было много разведенных парней. Единственным утешением оставалось то, что бывшая жена Крейга разрешала ему часто навещать детей. Он делал все возможное, чтобы проводить выходные с сыном и дочерью, и занимался с ними, возможно, больше, чем когда был женат, но вся штука заключалась в том, что дети выросли и теперь не так уже рвались проводить время с отцом, как раньше.

«Я совершил большую глупость, — ругал себя Крейг, входя в душ и открывая краны. Горячая вода обожгла его. — Как мне могло взбрести такое в голову — связаться с женщиной на десять лет моложе себя? Спятил я, что ли? Единственное, что связывает меня с Тэсс, — это ее проблема. Когда она уладится — ты хочешь сказать, если — нет, когда, не будь пессимистом, — она не захочет иметь со мной ничего общего. Ее определенно не привела в восторг идея познакомиться поближе, когда я об этом сказал вчера ночью по телефону».