В первую секунду Грек остолбенел, еще толком не обмозговав, что произошло. Потом, смахнув пальцами с глаза слюну, произнес обиженно:

– Что же ты, гад, делаешь-то?

– А что? – как ни в чем не бывало, пожал плечами Ваняшин. – Самое верное средство от ячменя. Народное, если хочешь знать. Меня бабушка научила.

Опасаясь, что кто-нибудь может войти и увидеть его таким, Грек принялся шарить себя по карманам в поисках носового платка. И опоздал.

Дверь открылась, и в кабинет вошел Федор Туманов. С минуту молча смотрел на обескураженного Грека, потом спросил:

– Это чего у тебя?.. – указал он на заплеванный глаз.

Грек с обидой махнул рукой.

– Ваняшин, сволочь, – только и сказал он.

Старлей приложил обе руки к груди.

– Николаич, исключительно в лечебных целях. Я правду говорю. От ячменя здорово помогает, – клятвенно заверил старший лейтенант.

– От ячменя? – переспросил Федор, тут же сообразив, что произошло, сказал: – Тогда ты ему и во второй плюнь. На всякий случай. А лучше всю рожу залепи, – проговорив так, Туманов сел на свой стул.

Грек запрыгнул на подоконник с сигаретой в руке, на то самое место, где обычно сидел Леха Ваняшин. Стал рукавом пиджака вытирать слюну с глаза.

Старший лейтенант Ваняшин понял, произошло что-то не то, поэтому стоял и как баран водил головой то на Грека, то на майора Туманова.

– Да что случилось-то? Хоть скажите? Чего вы такие?

– А разве кроме ячменя, он тебе больше ни о чем не говорил? – спросил Федор, кивнув на приумолкшего Грека.

Ваняшин отрицательно помотал головой.

– Ничего. А что?

– Дрянь дело, Леша. Задержанный нами человек, подозревавшийся в убийстве Калугина, сбежал из больницы. Как раз в смену Грека. Ну в общем, и я там был. Но задержанному удалось скрыться. Имеются трупы. Васильков вне себя от злости. Грозится Грека уволить. Мне влепить выговор, – со вздохом произнес Федор.

Узнав про грядущее увольнение, Грек даже испытал некоторое облегчение.

– Ну и пусть. Мне на пенсию пора. А вы тут бегайте, – изобразив на лице безразличную улыбку, проговорил он, делая вид, что ему теперь на все наплевать.

Но Туманов расценил это все совсем не так, как того хотел Грек, строго глянул на него, сказал:

– Ты особенно-то не веселись, капитан. Ведь тебя еще не уволили. Так что пока будешь работать по делу вместе с нами. Понял?

– Да, понял я, – произнес Грек, и добавил с сарказмом: – Приказывайте, товарищ генерал. Я весь в вашем распоряжении.

Федор поморщился, как от оскомины.

– Вот только не надо этого, Грек.

Грек кивнул.

– Хорошо. Не буду. Говори, чего нам делать? – проговорил Грек, подсаживаясь к столу. Даже недавняя обида на приятеля Ваняшина у него прошла.

Ваняшин взял стул и тоже сел рядом. Вдвоем с Греком они уставились на своего старшего группы, ожидая от него услышать приказаний.

– Чего делать? – повторил Федор за Греком несколько задумчиво, заглянув в его черные, как угольки, глаза.

Словно угадав, о чем майор подумал, Грек сказал:

– Улик у нас – с гулькин шиш. – В черных глазах капитана отразилось такое разочарование, что Федору Туманову показалось, еще немного и усатый Грек просто расплачется от досады. И чтобы этого не случилось, майор поспешил утешить его, а заодно и приунывшего старшего лейтенанта Ваняшина:

– Зато у нас есть люди. Жена убитого Калугина…

– Лифтерша, – малость повеселев, подсказал Грек.

Майор придерживался в работе правила: никогда ничего не отвергать, поэтому согласился с Греком, кивнув. Хотя большее предпочтение отдавал все-таки Людмиле Калугиной. После всего пережитого, она могла что-то подзабыть, не сказать операм. И запросто может так статься, что как раз ее забытое, имеет огромное значение для раскрытия уголовного дела.

– Мы, например, так и не выяснили, в какой фирме до этого работал Валерий Калугин.

– Погоди, Николаич, но ведь его жена говорила, что в дела мужа не лезла и не смогла ответить, ни чем эта фирма занималась и тем более, ее юридический адрес, – напомнил Грек то, чего и сам Туманов прекрасно помнил, потому что лично беседовал с вдовой. Но сомневаться в ее искренности у него не было оснований.

– А еще она сказала, что муж там проработал всего ничего, – настойчиво не отступал от своего Грек.

Туманов, соглашаясь, кивнул.

– Да. Я помню. Но все-таки, надо будет позвонить ей. Ваняшин, ты телефон ее этой бабушки записал, к которой отвез Калугину? – спросил майор.

Старший лейтенант утвердительно кивнул.

– И телефон и адрес. Могу позвонить хоть сейчас? – выразил старший лейтенант готовность немедленно исполнить поручение майора.

Грек покосился на него. Вспомнил про недавнюю обиду и сказал:

– Как речь о бабах заходит, наш жеребчик Леша готов скакать и скакать.

Ваняшин посмотрел на него, но ничего не сказал. Федор Туманов подвинул ближе к Ваняшину телефонный аппарат.

– Давай. Звони.

Ваняшин набрал номер и, прижав трубку к уху, весело посмотрел на Грека. Тот скроил ехидную физиономию.

– Здравствуйте. Это из милиции вас беспокоят. Старший лейтенант Ваняшин, – прозвучало с такой гордостью, что Грек улыбнулся, сказал:

– Тоже мне, микро полковник хренов.

Ваняшин отвернулся, чтобы Грек не мешал.

– Пригласите к телефону Людмилу Калугину? – попросил старший лейтенант.

По тому выражению лица, которое скроил старлей Ваняшин, Грек с Тумановым заподозрили неладное. Грек молча хлопал своими черными глазенками. А майор спросил:

– Что-то не так?

Ваняшин кивнул, положив трубку на аппарат.

– Нету ее. Ушла прогуляться, – ответил Ваняшин.

– Чего? – раздраженно переспросил Грек. – Тоже мне леди.

– Ты ее предупреждал, чтобы из дома не выходила? – спросил Туманов.

– А то, – с обидой ответил Ваняшин. – Конечно, предупреждал. И по телефону велел никуда и никому не звонить. Но вот они, какие женщины, – старший лейтенант в отчаянье махнул рукой.

Федор Туманов молчал, не зная, как оценить поступок Людмилы Калугиной, как беспечность, которая может, стоит ей жизни, или как умышленный побег. Не исключал не то и не другое.

– Бабуся сказала, что видела, как Людмила забрала ключи от своей квартиры, – сказал Ваняшин.

– От своей квартиры? – поспешил уточнить Грек.

– Ну не от твоей же, – в сердцах произнес Ваняшин.

– А чего ей там делать? – не отступал Грек.

На этот раз вопрос капитана был задан по существу, и ответ на него Ваняшин дал не менее существенный:

– Сказала, что якобы, вещички кой, какие забрать хочет.

– Вещички, говоришь? – проговорил Туманов, подозревая, что дело тут вовсе не в вещах. И сказала Калугина про вещи скорее для того, чтобы удовлетворить чрезмерное любопытство своей бабуси.

– А ну, поехали, глянем, – сказал майор.

– Николаич, а может нам ее в камеру посадить? – предложил Грек довольно жесткие меры, чтобы отбить у Людмилы Калугиной охоту впредь убегать из укромного места, откуда Ваняшин без его ведома, запретил ей носа показывать.

– Сначала надо ее еще найти, – напомнил Туманов, выходя из кабинета.

– Это правда, – согласился Грек, сознавая, что в этом майор очень даже прав.

Войдя в подъезд, Людмила Калугина заметила, что лифтерши в служебном помещении нет, и очень обрадовалась этому. Значит, никто не узнает, что она была тут и не настучит ментам. Она быстро поднялась на третий этаж и, достав из сумочки ключи от квартиры, отперла дверь. Прежде чем войти, осмотрелась прямо с порога. И прислушалась. Странно, но она стала бояться собственной квартиры. И только немного успокоившись, и утешая себя, что здесь она не надолго, переступила порог, закрыв за собой дверь.

Последние несколько дней у нее из головы не выходила мысль о том, что за несколько дней до смерти, муж говорил о деньгах. Будто на фирме, где он когда-то работал, ему должны были заплатить приличную сумму и не заплатили. Людмила решила восстановить справедливость. К тому же сейчас ей деньги нужны как никогда. По закону, со сберкнижки мужа она имеет право снять деньги только через полгода. Но их еще надо как-то прожить. В издательстве, для которого она делала переводы, оперативники ей появляться запретили. Они ей запретили даже вообще выходить на улицу.