Понимая, что разговор завершен, главный олигарх предпочел попрощаться. И пожелав Шахову успеха, направился к выходу. После того, как за ним закрылась дверь, в комнату вошел малыш Лавр. Весело хихикнув, глянул на Шахова.

– Здорово ты его развел, как последнего лоха, – пискляво проговорил он.

Густые брови полковника Шахова взметнулись вверх и тут же вернулись на место, означая этим только одно: он сделал то, что должен был сделать. Хотя простачком идиотом, способным поверить всему и с полуслова, Мальцева вряд ли можно назвать. Скорее, у него нет другого выхода и потому он вынужден соглашаться. Но он из тех людей, которые до поры умеют держать в себе тайны. Только и полковник Шахов сполна наделен этим качеством.

Он невесело посмотрел на малыша Лавра, успевшего запрыгнуть на подоконник. Оттуда карлик наблюдал за вышедшим из ворот Мальцевым. Закон самосохранения суров. Возможно, малыш об этом не задумывается. Но вдвоем им не уйти. Подручные Мальцева землю будут рыть рогами в поисках его. А карлик рядом, слишком приметен. Поэтому, от него придется избавляться. Это все равно когда-нибудь должно будет произойти. Зачем ему такой уродец. Хотя, если призадуматься, обходится он не дорого, а пригодиться может. И денег платить ему не надо.

Год назад, возвращаясь из Ростова, по дороге бывший полковник заглянул к старому приятелю, который, тоскуя по заброшенному ремеслу, на окраине города открыл стрелковый клуб. Там Шахов и увидел карлика, сразу подметив в нем мастерство в стрельбе. По крайней мере, в отличие от многих завсегдатаев клуба, каждый выстрел малыша, как там называли Лавра, оказывался точным. Пули попадали в мишень. И тогда Шахов решил взять карлика с собой, уговорив того променять Ростов – папу на Москву. И рад был, что не ошибся в своем выборе. Правда, пришлось довольно долго повозиться с одной пагубной привычкой малыша. Посетители стрелкового клуба, забавы ради, приучили малыша к красному вину, напаивая его до пьяна, куражились, делая из него подобие шута. И по приезду в Москву, Шахов повез карлика к одному очень известному психотерапевту на кодировку. Зато теперь Лавр не пил даже пива, предпочитая горячительным напиткам – кока-колу, которую вливал в себя целыми бутылками зараз.

Видя, что малыш Лавр заскучал, Шахов решил приободрить его.

– Это что у нас, хандра? – спросил он шутливо, и, вытащив из кармана пиджака револьвер с глушителем, протянул его малышу.

Стрельба – была самым любимым занятием карлика. Вот и на этот раз, выхватив из руки Шахова револьвер, малыш спрыгнул с подоконника, и проворно пробежав по коридору, выскочил из дома в сад. А Шахов оставшись один, подсел к компьютеру. Время еще оставалось, чтобы все перепроверить и не допустить непоправимую ошибку. Операция по ликвидации президента не должна провалиться.

После ночного дежурства в оперативной группе, капитан Грек выглядел усталым. По крайней мере, сегодня уж ему явно было не до шуток и подколов приятеля Лехи. Молча, пожав руки Федору Туманову и старшему лейтенанту Ваняшину, Грек плюхнулся на стул и прежде чем что-то начать говорить, выпил пару стаканов воды из графина.

Наблюдая за тем, как усатый капитан вливает в себя сначала один стакан, потом другой, Лешка Ваняшин не выдержал. Такая уж видно у него натура, что не мог он не прицепиться к другу Греку. Поэтому с ехидцей глянув на то, как Грек заглатывает из стакана воду, старлей Ваняшин сказал:

– Что, Сан Саныч, сушнячок замучил? Видно, хорошо ты подежурил в оперативной группе.

Капитан так глянул на него, что Федору Туманову показалось, вот сейчас, сию минуту в этом кабинете случится ужасное, и Грек не раздумывая, выплеснет в улыбающуюся физиономию приятеля остатки воды из стакана.

Возможно, так бы все и произошло, но, к счастью, в стакане не осталось воды, поэтому Грек поставил его на стол и, поглядев на приятеля старлея с жалостью, сказал:

– Дурачок ты, Лешка. Ты всю ночь у своей Людмилы возле жопы лежал, а я как бобик мотался с одного преступления на другое. За ночь – два разбойных нападения на коммерческие магазин и казино. Одно изнасилование. И три трупа. Как такое тебе?

Ваняшин с сочувствием цокнул языком. А Федор Туманов спросил:

– Все три – криминальные?

Грек замотал головой.

– Нет. Криминальный только один. Два других – чистейшая бытовуха. Один по неосторожности, пьяный полез в телевизор. Ну его шандарахнуло током. Другой, водяры обожрался. Пожадничал, чтобы жене не досталось, и умер от передозировки.

Федор Туманов улыбнулся, заслушавшись Грека.

– Типичный случай в семье алкоголиков, – сказал майор, припоминая, что и у него подобных выездов бывало не мало. Потом расследование по ним передается в территориальные отделы внутренних дел. Нечто подобное должен был сделать и Грек, сразу, не затягивая.

– Да сделал, – устало махнул рукой капитан. – Но побегать все равно пришлось. Одного опроси. С другим побеседуй. И заметь, старлей, – насупившись, посмотрел Грек на приятеля Леху, – со всем этим Сан Саныч справился с честью, – с долей бахвальства произнес усатый капитан. – Но, криминальный труп остается у нас.

– А чего там? – спросил Ваняшин, подсаживаясь к столу, поближе к Греку.

– Ножевое ранение со смертельным исходом. Между прочим, есть подозреваемый. Может быть, товарищ майор желает с ним побеседовать? – вопросительно глянул Грек на Федора Туманова.

Но Федор отказался, сославшись на занятость.

– Оставь материал, что там у тебя по этому факту собрано. Я потом посмотрю, – сказал Туманов.

Грек пожал плечами.

– Ну как хочешь, – положил он на стол перед майором папку, в которой лежал протокол осмотра места происшествия, несколько объяснений и три фотографии, сделанные дежурным криминалистом, выезжавшим вместе с Греком на место преступления.

– Я посмотрю. Обязательно посмотрю, – пообещал Федор Туманов. – Но сейчас мне действительно некогда. Васильков нажимает, чтобы мы не затягивали с делом. Помнишь ту серую «шестерку», которую преследовал Ваняшин?

Голова у Грека от недосыпания была чертовски тяжелой. И не желая ее обременять воспоминаниями, капитан поспешил кивнуть и произнести:

– Ну?

– А в ней четыре трупа…

На это усатый Грек решил и вовсе отмолчаться, и только всего лишь кивнул, тем самым, давая понять, что все, что ему говорит Туманов, он хорошо помнит.

А майор тем временем поспешил продолжить:

– Что и говорить, преступление жестокое. Так только поступают бандюки при кровавых разборках. Но тут ведь явно разборками и не пахнет.

– Точно, – охотно согласился Грек. – Не пахнет.

– Тут все намного замысловатей и запутанней. Этих четверых положил кто-то из своих, – посмотрел Федор Туманов поочередно на своих помощников.

Грек скроил умное лицо, но не произнес ни слова. Ваняшин напротив, выглядел простодушным как всегда, спросил у майора:

– Не пойму я, какой смысл было убивать своих людей? Не логично, Федор Николаич. – Еще старлей Ваняшин хотел сказать майору Туманову, что тот по его мнению, заблуждается, но подумав, решил не задевать майорского самолюбия. Все-таки, майор у них – человек. Вот вчера было воскресенье, и Туманов пожалев Ваняшина, дал ему выходной, а сам вышел на работу и пахал тут до темного.

– Ошибаешься, старший лейтенант, – заметил Федор на сказанное Ваняшиным. – Как раз за всем этим смысл кроется самый прямой.

– Ну и в чем же он? – не стерпел Грек.

Ваняшин поддержал его.

– Да. В чем? – спросил и он.

Оба помощника уставились на своего старшего группы.

Федор кивнул.

– А разве вы еще не поняли, с кем мы имеет дело? – посмотрел Туманов на Грека с Ваняшиным. Те, промолчали, потому что, честно говоря, не очень-то понимали, что их старшой имел в виду.

– Да то, что мы имеем дело не с бандитами. Помните, что говорил полковник Самохин. Так вот те, кто погиб в «шестерке», это мелкие исполнители. Шушера, одним словом, от которых в нужный момент всегда можно избавиться. Поэтому их в живых и не оставляют. Как только кто-то из таких засветится, от них избавляются, как от ненужного балласта. И я все думал, почему это так. Ведь речь-то идет о живых людях. Более того, о подельщиках.