— Слушаю вас…

Но я не успела ничего сказать, потому что она снова заговорила:

— Если вы по поводу той жалобы, то… то… Мы же все решили и, и… Ах вот что ее напугало!

— Жалобы тут совершенно ни при чем, — поспешила я ее успокоить, — меня интересует совершенно другое. Вы слышали про то, что в нашем городе планировались концерты Елены Богаевской?

— Ну да, ну конечно. — Лицо молодой женщины прояснилось. — Их, по-моему, отменили, да?

— Точно, — кивнула я.

Молодая директорша заморгала серыми, тщательно подведенными глазами:

— Только я не совсем понимаю…

— А разве Елена Богаевская не окончила вашу школу?

— Что? — Она даже покраснела. — В первый раз слышу. Вы… вы уверены? Но почему я про это в первый раз слышу? — Она прикусила нижнюю губу и нервно забарабанила карандашом по столу, покрытому стеклом, под которым красовались показатели успеваемости по музыкальной школе №18.

Я выставила руку вперед:

— Послушайте, я ведь этого не утверждаю, я только спрашиваю…

Но «лисичка» уже не слушала мои доводы.

— Минутку! — бросила она на ходу и скрылась за дверью, оставив меня в одиночестве.

Скучала я недолго, потому что очень скоро она вернулась, и не одна, а с невысокой женщиной лет пятидесяти, с небрежным пучком на затылке и лихорадочным румянцем на плечах.

— Откуда же я знала, откуда же я знала, Татьяна Павловна? — бормотала пожилая. — Я же понятия не имела…

Татьяна Павловна потрясала какими-то бумагами:

— Как это вы не знали, когда здесь черным по белому написано: Богаевская Елена Борисовна. Она закончила школу в восемьдесят первом.

— Да в том-то все и дело, что в восемьдесят первом, — оправдывалась пожилая, — это же, это же… Семнадцать лет прошло…

«Лисичка» яростно швырнула бумаги на стол и топнула ножкой в хорошей лаковой туфельке:

— Ладно, оставьте нас, потом разберемся. Пожилая мышкой прошмыгнула за дверь, и я ей невольно посочувствовала, ибо ее начальница Татьяна Павловна производила очень серьезное впечатление. Знавала я таких очаровательных дамочек: единственное, что у них хорошо получается, — это отравлять жизнь окружающим.

Постукивая высокими каблучками, «лисичка» вернулась за свой стол, придвинула к себе бумагу, которой без малого не отхлестала по щекам свою подчиненную, и произнесла не без горестной патетики:

— Да, теперь выяснилось, она действительно у нас училась с семьдесят пятого по восемьдесят первый год, но для меня, как вы уже поняли, конечно, это явилось новостью. Я ведь руковожу школой только два года, так что, естественно… А подчиненные у меня… Ну, вы видели. Такой уж мне коллектив достался, вялые, безынициативные люди, ничего не помнят, ничего не знают и знать не хотят… Еще и жалобы пишут! Вы не можете себе представить, сколько сил я потратила, чтобы навести здесь хоть какой-то порядок! Но, увы, нельзя объять необъятное: к сожалению, то обстоятельство, что знаменитая певица училась в нашей школе, ускользнуло от моего внимания. Но, я вас уверяю, теперь мы непременно отметим этот факт должным образом. Стенд оформим. Все-таки не из каждой школы выходят такие знаменитости.

Что ж, я могла быть абсолютно спокойна: из знаменательного факта пребывания Елены Богаевской в стенах вверенной «лисичке» школы теперь будет выжато все, что только можно, на все сто процентов. Молодая энергичная директорша вооружится им, как знаменем, и двинется покорять вершины музыкального образования. Пройдет не так уж много времени, и эта уверенно начинающая стервоза будет при случае вещать, закатывая лживые глазки: «Помню, когда у меня училась Богаевская…»

— Так вы не забудьте написать у себя в газете, что в школе помнят свою ученицу, гордятся ей и ставят в пример подрастающему поколению, — добавила «лисичка» и посмотрела на меня преданным взглядом.

— Всенепременно, — пообещала я, — только я бы еще хотела поговорить с кем-нибудь из преподавателей, работавших в то время, когда в школе училась Богаевская.

— Да? — Директорша на мгновение задумалась. — Но… даже не знаю, кого вам и порекомендовать. У нас тут практически никого не осталось из старых преподавателей, все молодые. Так что…

— Ну а учительница, которая сюда заходила? — напомнила я.

— А, Зинаида Арсеньевна, — небрежно заметила «лисичка», — она действительно давно здесь работает, только я не уверена, что она вспомнит что-нибудь… Вы же сами видели. Ну хорошо, если хотите, я сейчас ее позову.

— Не стоит, — возразила я, — скажите лучше, где мне ее найти.

И все же она поднялась со стула и уперлась руками в стол:

— Но… Я, как директор школы, хочу быть в курсе…

Пришлось пообещать этой выскочке, что без ее ведома в газете не появится ни строчки. Разумеется, я ее совершенно не боялась, просто не желала усложнять жизнь несчастной Зинаиде Арсеньевне, похоже, единственно уцелевшей во время «чистки», устроенной молодой и честолюбивой начальницей.

— Ну, если так, то пожалуйста, — протянула «лисичка», прощупывая меня колючим взглядом, но от меня не ускользнуло то обстоятельство, что она записала в своем блокноте мою фамилию и название газеты, которое значилось в удостоверении. То-то будет весело, если она позвонит в «Вестник» и узнает, что я там давно не работаю.

Зинаида Арсеньевна была существом до крайности запуганным и забитым. Когда я разыскала ее в одной из классных комнат и объяснила, чего от нее хочу, она поежилась и так сцепила руки, лежащие на коленях, что костяшки пальцев побелели:

— А Татьяна Павловна… Вы лучше с Татьяной Павловной беседуйте, она у нас все-таки директор, а я только…

— Но Татьяна Павловна здесь еще не работала в те времена, когда Елена Богаевская прилежно разучивала гаммы, — улыбнулась я, чтобы хоть немного ее подбодрить. — А вы работали.

Но она все еще продолжала опасаться начальственного гнева:

— Все-таки почему я? Я же не могу за всю школу… Есть и другие…

Господи, что эта Татьяна Павловна делала со своими учительницами: током пытала, иголки под ногти загоняла?

Я выбилась из сил и согласилась:

— Хорошо, если есть другие, я буду говорить с ними. Порекомендуйте мне тогда еще кого-нибудь из тех, что работали в школе с семьдесят пятого по восемьдесят первый. Ну, есть у вас тут еще такие?

Бедная учительница еще крепче сцепила ладони и слабо пискнула:

— Кажется… Нет, в школе таких нет. Остальные уже на пенсии…

«Или уволились», — мысленно добавила я. Можно не сомневаться, что к такой кадровой текучке приложила руку новая директорша, но сейчас все это было для меня делом десятым, если вообще не сотым.

С грехом пополам мне все-таки удалось разговорить Зинаиду Арсеньевну, но, признаюсь вам как на духу, далось мне это нелегко. Когда наконец она решилась снять с себя обет молчания, я уже почти ни на что не рассчитывала.

— Я ведь сама ее не учила, — призналась Зинаида Арсеньевна, — если, конечно, она вообще та самая Богаевская, может, просто однофамилица… В любом случае я скрипачка, а она училась по классу фортепьяно.

— А у кого, не помните?

— Скорее всего у… — Зинаида Арсеньевна понизила голос и оглянулась на дверь. — У…у… — У нее словно что-то застряло в горле. Я сама невольно сглотнула, будто помогая ей. — У Радомысловой, — в конце концов пролепетала она.

Не удивлюсь, если эта Радомыслова в школе персона нон-грата. С некоторых пор. Точнее, с тех самых, как в альма-матер Елены Богаевской поменялся директор. Ладно, не мое это дело.

— И как мне ее найти? Где она сейчас работает?

— Она не работает, — сообщила Зинаида Арсеньевна, — она уже на пенсии, давно, но преподавала, пока… — Она не договорила, но в этом и не было особенной необходимости. И так все ясно. — Кажется, у нее еще есть ученицы, она занимается с ними на дому. Сейчас я запишу вам ее адрес, если хотите… Только… вас действительно интересует только эта девочка… Богаевская, или… или еще что-нибудь?