Я отошла к противоположной стене и сложила руки на груди. В моем варианте такая поза называлась: я вся внимание, но не дольше десяти минут.

Венька этого не понял, поскольку вместо того, чтобы говорить по существу, продолжал нести чепуху:

— А ты в форме, старушка! Все такая же стройная и поджарая…

— Но наши геометрические пропорции не изменились, — продолжила я многозначительно и вздохнула.

— Не забыла? — Венька обрадовался, как ребенок, и долго хихикал в пухлый кулачок.

Я проявила максимум выдержки, терпеливо дожидаясь, когда Венька выйдет из приступа безудержного веселья и скажет мне наконец что-нибудь членораздельное. Поскольку надежда уже угасала во мне, я решила его немного простиму-лировать:

— Слушай, чего тебе надо?

— О, узнаю Капитолину Алтаеву! — вскричал Венька, которого практически невозможно было зацепить: уж такой он был круглый и обтекаемый, как в прямом, так и в переносном смысле. — Все такая же ершистая и колючая!

Чтобы не терять времени даром, я прижалась спиной к стене — лучшее упражнение для людей, ведущих малоподвижный, сидячий образ жизни, а именно таковым я довольствовалась последние две недели.

Венька тем временем закинул ногу на ногу, попытался расположить ее перпендикулярно, на американский манер, но от натуги его физиономия заметно покраснела, и он удовлетворился более традиционным вариантом.

— Ты мне не поверишь, а я тебя в Москве часто вспоминал. И работу нашу совместную на радио, и городок наш, и все вообще… Как ни крути, а лучшие годы прошли под сенью этих пыльных кленов. — Венька хмыкнул. — Смотри, как я расчувствовался, еще немного — и стихами заговорю. Считай, десять лет здесь не был, спустился по трапу самолета — признаюсь, сердечко-то защемило. А ведь, когда уезжал, думал: ну, слава Богу, выбрался из дыры… М-да… А вообще у меня, знаешь ли, все очень удачно сложилось. Работа интересная, жизнь интенсивная, жена молодая, ребенок здоровый — что еще надо? — Самодовольство из него так и перло. Видно, ему не терпелось отчитаться в достигнутых им несомненных успехах. — Хочешь посмотреть на мое семейство? — Венька сунул руку во внутренний карман пиджака и достал цветную фотографию.

Я отлипла от стены, подошла к Веньке и, склонив голову, полюбовалась фотографическим подтверждением Венькиных достижений. Любопытство меня не мучило, но я не желала давать Веньке оснований думать, будто хоть на минутку ему завидую. Правда, положа руку на сердце признаюсь, я была немало удивлена, увидев на снимке самого Веньку в обнимку с потрясающе красивой блондинкой. Там еще присутствовал пухлый розовый младенец, но он поразил меня в меньшей степени. Что там ни говори, но после хорошо известных мне Венькиных неудач на любовном фронте эта блондинка была его наивысшим достижением, на фоне которого меркли его прочие завоевания.

Я вернула Веньке фотографию с прочувствованными словами:

— Вень, я правда очень рада за тебя, но ты же знаешь, я не сентиментальна. Кроме того, я отвратительная хозяйка, а потому чай с баранками по протоколу не предусмотрен, так что лучше будет, если ты сразу выложишь, зачем пожаловал.

Венька спрятал снимок в карман и развел руками:

— На чай, если честно, я и не рассчитывал, но все-таки мы с тобой не первый день знакомы. Ну ладно, раз ты такой сухарь, перехожу к делу, точнее, к интересному и, заметь, очень выгодному предложению. Ты, надеюсь, в курсе, что в области грядут выборы губернатора?

Я усмехнулась:

— Уж не хочешь ли ты сказать, что прибыл из столицы специально, чтобы выяснить, за кого я отдам свой голос?

Венька заерзал на диване:

— А что, это интересно! Ты, кстати, за кого: за демократов или красно-коричневых?

— Я за серо-буро-малиновых, — отрезала я. — А если серьезно, то мне на все это нас…ть! Надеюсь, ответ исчерпывающий?

— Вполне, — согласился Венька. — Я и ожидал чего-нибудь в таком духе, хотя аполитичный журналист в наших широтах — это все равно что кенгуру в сибирской тайге. Но, знаешь ли, я думаю, это даже к лучшему.

Не стану скрывать, такие Венькины рассуждения весьма меня заинтриговали, и я приготовилась услышать, что за ними последует. А последовало вот что:

— Как ты смотришь на то, чтобы принять участие в этих выборах?

Я подумала, что ослышалась:

— Это как? В качестве кого, извините? Венька снова затрясся от смеха:

— Не бойся, не в качестве кандидата! У меня есть для тебя должность попроще, а главное — соответствующая твоей квалификации: пресс-секретарь!

Я тряхнула головой:

— Какой еще пресс-секретарь? Твой, что ли?

— Хи-хи… Ценю твое чувство юмора, — выдавил из себя все еще хохочущий Венька. — Вениамин Литвинец — кандидат в губернаторы от блока… — Договорить ему не позволил очередной взрыв смеха. Проржавшись, он наконец задушевно поведал:

— Ты что, Капуля, на такую должность я не вышел рожей. Кто же выберет губернатором гражданина сомнительной национальности? Я это полностью осознаю и в губернаторское кресло не нацеливаюсь.

Этот дурдом уже здорово действовал мне на нервы. Я ровным счетом ничего не понимала: какой такой губернатор, какой пресс-секретарь и при чем здесь, черт возьми, Венька Литвинец, маленький толстяк с повадками авантюриста средней руки, с которым я имела давнишнее шапочное знакомство и о котором сто лет не вспоминала и вспоминать не собиралась? Во мне подспудно зрело почти непреодолимое желание выставить Веньку за дверь, пока он окончательно не засорил мне мозги. Может, тем бы все и кончилось, не заговори он поконкретнее:

— Я, Капуля, приехал сюда не просто так, а в команде кандидата в губернаторы, в которую и тебе предлагаю вступить. Вот-вот, в качестве пресс-секретаря.

Ну вот, все ясно. Он, оказывается, предлагает мне «вступить в команду кандидата в губернаторы». Звучит почти как «в дерьмо». Ну уж нет, я и без того достаточно надышалась миазмами грандиозной выгребной ямы под названием большая губернская политика, чтобы меня можно было так просто заманить в нее снова.

— Ну что скажешь? — живо поинтересовался Венька, вероятно уверенный в том, что я с минуты на минуту начну размазывать по бледным щекам слезы счастья. Надо же, такая везуха подвалила! Приглашают в пресс-секретари кандидата в губернаторы! — Чем ответишь на мое предложение?

Я фыркнула:

— Глубоким отвращением, естественно. Кажется, на Веньку моя откровенность произвела впечатление ушата с холодной водой, вылитой ему за шиворот.

— Ты что? — заверещал он. — Ты хоть соображаешь, что я тебе предлагаю? Это же такая редкая удача! Работа интересная, оплата высокая. Опять же перспектива роста! Ты… ты что, до пенсии в репортерах прозябать собираешься?

Мне было как-то чудно объяснять Веньке совершенно очевидные вещи:

— Разве я тебе еще не сказала, как я отношусь к политике?

— Да при чем тут политика? — взвизгнул Венька. — В твоем случае речь идет о работе, и только. В конце концов, ты профессионал или нет?

— Ну профессионал, — кивнула я, насупившись. — И что дальше?

— А то, что настоящего профессионала такое предложение обязательно должно заинтересовать! — торжественно провозгласил Венька.

— А меня не интересует, — огрызнулась я. — Потому что я не профессиональный ассенизатор, а профессиональный охотник за сенсациями, чтоб ты знал!

(Гм-гм, а что, неплохо сказано, надо бы запомнить!) Венька зашел с другого конца, продемонстрировав поразительную осведомленность в моих делах:

— Ну хорошо, ты принципиально не желаешь иметь какое бы то ни было отношение к политике. Допустим, я тебе поверил, хотя, как известно, жить в обществе и быть свободным от общества… Ну допустим, допустим… Тогда как оценивать последнюю историю, из-за которой тебя выставили из газеты?

— Какая осведомленность! Выходит, это известие уже и до столицы долетело? — подивилась я. — Только твои источники тебя дезинформировали: из газеты меня не выставили — я сама ушла.

И на судьбах демократии этот факт, я думаю, никак не отразится.