– Можно ближе к делу?

– Обязательно. Значит, Зорин на своем новеньком «Ниссан-Теана» везет девушку с пикника и пропадает. На окраине города, но в город не въезжает. Где-то ему отрезают голову, Керимову многократно насилуют, потом трупы везут в город и топят в водозаборе. Город, повторяю, закрытый, машины тщательно досматриваются на КПП, и везти трупы в город – это бред. Значит, их убили здесь, в городе. Тогда непонятно, почему местное ГАИ не заметило въезд «Ниссана» Зорина? Может, потому что Зорина и Керимову похитили прямо на КПП?

Тогда все становится на свои места. Идем дальше. В ту ночь на КПП дежурил усиленный наряд капитана ГАИ Усмана Ходжаева. И вот что странно, у Усмана есть старший брат Низаметдин, который служит не где-нибудь, а в местном ГБ, в чине подполковника. Так сказать, семейный подряд. Причем оба брата Ходжаева переведены сюда не более года назад. Сначала старший, потом младший. И знаете, откуда? Из Самарканда, откуда и наши горе-ваххабиты. Такие вот совпадения.

– Где ты это выяснил? Узбекские ГБ и полиция структуры максимально закрытые…

– Это Восток… Все новости узнаются на рынке за пару тысяч рублей и доброе слово. И еще. Усмана Ходжаева характеризовали как человека тупого, жестокого и жадного. В отличие от его старшего брата. Несмотря на родственные связи, младшего в ГБ не взяли, удалось запихнуть в ГАИ. Вот так он и живет, под «крышей» Низаметдина.

Вересаев посмотрел на Телегина, перевел взгляд на Орешникова.

– Вижу, придумал что-то! Выкладывай.

– Извините, без свидетелей.

Вересаев властно махнул рукой. Мол, все выметайтесь.

– Кроме Телегина, – напомнил Юра.

– Слушаю внимательно.

– Если кого и прощупывать, то надо начать с Усмана. Он – самое слабое звено. Жесток, жаден, привык за спиной брата прятаться.

Вересаев поджал губы.

– Это все-таки Узбекистан, не безымянный аул… Скандал может быть. Сам знаешь, обстановка сейчас какая. Москве явно не до нас…

– Согласен. Но если не дадим оборотку, значит, за Зориным последуют многие. Это ж выгодно, валить все на исламистов. Еще пара таких зверских случаев, и работа точно встанет. Когда люди боятся, то работают из рук вон хреново…

– Может, этот Ходжаев здесь вообще ни при чем…

– Может. Но если не прощупаем, мы это и не узнаем.

Вересаев встал, поднял жалюзи и уставился через толстое пуленепробиваемое стекло на производственные корпуса и суетящихся людей.

– Думаю, босс меня поддержит. А босс, как ты знаешь, к Первому часто в гости приезжает. Шашлычок, балычок, коньячок… Мы сюда влезли при поддержке с самого верха, и нас не бросят… Но действовать придется самостоятельно. План действий набросаешь сейчас же, от руки. Никакой электроники, пиши на бумаге. Я через час вылетаю в Астрахань, оттуда сразу в Москву. Так что действуй. Людей откуда возьмешь?

– У Геннадия Васильевича. Подготовленные кадры имеются.

– Уверен?

Юрий кивнул.

Вересаев всем телом резко развернулся к Телегину:

– Шанс тебе, Геннадий Васильевич, исправить ситуацию. Смотри не обделайся! Работайте…

* * *

Юрий повел носом, принюхиваясь. В машине, старой помятой «Ниве» бутылочного цвета с треснутым лобовым стеклом, пахло по?том, дешевым одеколоном, нестираными носками и, главное, анашой. Этот сладковатый запах не перепутаешь ни с чем… Долина, Чуйская долина…

За рулем, попыхивая «Явой Турбо», сидел кряжистый мужик типично восточной внешности, всем своим видом напоминая сотника из войска Батыя. Мужика звали Владимир Алимов, и внешность ему досталась от отца, советского прапорщика Эльхама Алимова, давшего своему сыну имя в честь вождя мирового пролетариата. Отец, даром что прапорщик, начал карьеру в знаменитом «первом мусбате» еще в Афгане. В 1983 году отец, уже старший прапорщик, вместе с разведгруппой попал в засаду душманов недалеко от пакистанской границы и, будучи раненым, остался прикрывать отход. Его тело так и не нашли, а рыдающей жене передали коробочку с орденом Красной Звезды и ключи от малогабаритной квартиры на окраине Тулы.

Вова Алимов пошел по стопам отца, окончил знаменитую Рязанку, потом первая чеченская война, тяжелая контузия. Увольнение в запас в 1997 году, переход на службу в УБОП, вторая чеченская кампания. Уже будучи опером в управлении «Т», отмотал почти десять лет бесконечных командировок на Кавказ. Еще два ранения, затем погоны подполковника полиции и приглашение в департамент безопасности «Селены». Такие специалисты с разноплановыми умениями и опытом позарез требовались в Средней Азии. Именно Вова Алимов сейчас руководил спецгруппой, реализующей план, придуманный Орешниковым.

Помимо Алимова и Орешникова в группе было еще три человека: Слава Бандурин, Витя Лемешев и Салават Ибрагимов. Именно Салават сидел сейчас на переднем сиденье «Нивы» рядом с Алимовым и под заунывные арабские напевы, несущиеся из встроенных колонок магнитолы, покачивал головой в такт музыке.

– Это не перебор? С анашой-то?

– В самый раз, – отозвался Алимов, потягиваясь. – Среди «вовчиков» полно торчков, особенно среди молодняка. А что они воняют, как свиньи, тоже факт. Так что антураж создан. Завтра весь Навои будет говорить, что здесь терлись какие-то типы на ворованной «Ниве».

Машину пришлось умыкнуть у одного из ветеранов горно-металлургического комплекса Петра Петровича Куркина, бывшего начальника участка Северного рудоуправления. Дед сейчас крепко спал, а угнанная машина торчала на соседней улице, прямо перед домом его бывшего подчиненного, Анвара Садыкова. Понятное дело, старик Анвар скоро эту машину «срисует», увидит в ней подозрительных типов и сообщит куда надо.

* * *

Машина ГАИ остановилась возле обнаруженной «Нивы» спустя полчаса после звонка бдительного старика. Из машины первым вылез тучный мент с роскошными усами на толстом и самодовольном лице. Следом, вооруженный короткоствольным «АКСУ», из машины выбрался второй.

– Усман – это тот, жирный, – прошептал Алимов, не отрывая глаз от возящихся рядом с «Нивой» ментов.

– Значит, второго в расход.

– Обязательно, как договорились.

Ходжаев еще раз обошел вокруг «Нивы» с умным видом, пнул переднее колесо и что-то коротко вякнул в рацию.

– Пора! – Орешников сделал движение рукой.

К узбекским гаишникам из густых придорожных зарослей кинулись черные тени. Раздались звуки ударов, и менты как подкошенные рухнули на пыльный асфальт. Через минуту рядом с ними резко затормозил старенький фургон «Форд Транзит», и менты вместе с волочившими их по асфальту тенями исчезли в чреве машины.

Юрий покосился на часы. Четко сработано. Три минуты пятнадцать секунд.

* * *

Капитан ГАИ Усман Ходжаев пришел в себя от сильного удара по бедру и, очнувшись, зарычал от боли. В глаза ему бил яркий свет от установленного на подставке прожектора, рядом маячили какие-то тени. Скосив глаза, он увидел лежащего рядом на полу своего напарника Шухрата. Лейтенант Набиев лежал без движения, уткнувшись лицом в пол, и руки у него были скованы наручниками.

Свет, бьющий в глаза, чуть ослаб, и над капитаном склонилось лицо, скрытое черной маской.

– Попался, муртад! – с жутким акцентом сказал человек в маске и еще раз пнул Ходжаева в бедро так сильно, что он скрючился от боли.

Только сейчас Усман увидел стоящую на треноге видеокамеру, еще нескольких людей в масках и черный флаг с арабской вязью. Увидев это, Усман неожиданно тоненько заскулил.

Юрий махнул рукой, и Ибрагимов, нагнувшись, задрал вверх голову Набиева и полоснул ножом по горлу. Полоснул так, чтобы кровь, потоком хлынувшая из страшной раны, попала на лицо Ходжаева.

Схватив хнычущего толстяка за волосы, Орешников резко дернул голову вверх и спросил на русском:

– Где машина Зорина?!

– Кого? – пролепетал Ходжаев, все еще находясь в шоке.

– Того русского, кому вы голову отрезали?

– Отогнали в Самарканд! – ответил Усман, глядя на Юрия выпученными глазами. – Там, на авторынке, свой человек…