– Вот как. – Грейден поднял голову, посмотрел на него в упор, и вокруг него сгустилось что-то неуловимо горячее, опасное, потрескивающее над самым ухом статическим электричеством. – Он не приходит на мой зов. Должно быть, ты и вправду убил его.
Лицо Хайнца застыло бледной маской, пока Грей выходил из комнаты мимо него, крепко сжимая в ладонях деревянный клык.
В тот момент Пернатый жалел, что не спалил западное крыло дотла, что позволял мальчишке снова показывать зубы, что ничего не мог сделать с нарастающим чувством тревоги и безнадежности.
Он хотел, чтобы все было по плану, чтобы они с Греем двигались плавно навстречу друг другу, и впоследствии Фергус забылся бы, как пожелтевшая страница книги, вырванная ветром.
Пернатый не желал признавать, что все шло наперекосяк, но кусал ногти и мерил кабинет шагами бессонными ночами, пока за стеной маленький мальчик безуспешно изрисовывал символами пол и стены.
Чувство дежавю держалось за него ледяными пальцами, скручивало ему внутренности жгутом, вызывая тошноту. Он трясущимися руками перебирал страницы древних фолиантов, но глаза будто ослепли и не могли выцепить ни строчки.
Хайнц выругался, перешагивая снежные заносы у сломанного забора. Снег вился вокруг него, словно надоедливые белые мухи, засыпал за пушистый воротник, припорашивая волосы и плащ.
– Ну что, ты доволен?! Доволен, как все получается?! – Грех подошел к покрытому тонким слоем снега телу в центре измазанной и перерисованной несколько раз пентаграммы.
Фергус все так же лежал, уткнувшись лицом в промерзлую землю, из его затылка и конечностей прямыми остовами торчали рукоятки ритуальных кинжалов. Пахло замерзшей кровью, черным пятном застывшей под ним, морозной свежестью и смолой.
– Даже мертвый ты как заноза в заднице! – с чувством прорычал Хайнц, наступая ногой Фергусу между лопаток. Ощущение твердости застывшего тела отдало горечью во рту. Как будто он наступал на бездушный камень.
Хайнц присел на корточки, потянулся к нему рукой, чтобы сбить снег, чтобы видеть, и замер, когда пальцы наткнулись на застывшие от мороза волосы.
Он позволил себе слабость вспомнить, каким Фергус был живым и теплым, трогая ладонью волосы и спину. Фергус словно окаменел под слоем снега, его лицо стало совсем серым, кожа на щеке натянулась и потрескалась, пустые глаза стали похожи на темное стекло. Хайнц чувствовал себя совершенно уставшим, бессильным. Грех хлопнул бывшего ученика по плечу, вытащил кинжал и вонзил его обратно.
– Хватит заставлять меня жалеть! Мне ничуть не жалко! Я спас тебя, вытащил из грязи, научил всему, и вот как ты мне отплатил?! Ты бельмо, ты ошибка и поэтому сдох тут, как последняя псина! Мне вообще не надо было тебя спасать, мой план был бы идеальным, если бы ты его не нашел! – Он несколько раз вытаскивал и вгонял кинжал в плоть, и от того, как лезвие двигалось внутри отмершего тела, Пернатого начало тошнить.
Наверно, потому, что когда-то он знал это тело живее всех живых.
– Он не призовет тебя. Никогда!!! Я отсеку тебе голову и покажу ему, что от тебя осталось! – Хайнц вытащил из-за спины длинный меч и приставил клинок к развороченной шее, ломая замерзшие волосы. – Надо было с самого начала это сделать! И сжечь тебя!
Хайнц размахнулся, но руки дрогнули, и лезвие остановилось в сантиметре от горла Фергуса. Совершенно не к месту он вспомнил пожирающее пламя, охватившее тело его брата много лет назад.
Браслет на запястье словно налился пламенем, обжигая бледную кожу до черноты. Хайнц закричал и стиснул рукоять меча с такой силой, что едва не сломал себе пальцы.
– Ненавижу тебя!
Меч сменил траекторию и вошел в спину, почти между лопаток, с громким хрустом. Мертвая и замерзшая плоть поддалась нехотя, но Пернатый давил изо всех сил, вонзая клинок глубоко в землю. Гарда уперлась в твердую спину, но крови не было. Фергус продолжал молчать, лежа лицом вниз на застывшей земле, и Хайнц устало опустился на колени, закрывая глаза.
Он устал, очень устал от всего, что происходило вокруг него, но колесо было раскручено и двигалось неумолимо к своему финишу, и единственный способ – это зацепиться за него и нестись следом, иначе оно переломает его в пыль.
Пернатый попытался представить, как бы все обернулось, откажись он от плана, но внутри него остался только неутолимый голод мести и глухая злоба на весь мир.
Когда Хайнц вернулся, весь двор имения оказался охвачен паникой. Сотни мелких существ, призрачных теней и низших демонов метались, пока Мастера пытались хоть как-то совладать с таким потоком чудовищ. Обычно тихий аккуратный двор сейчас походил на развороченный улей.
– Что происходит? – Хайнц попытался перекричать этот гул.
– Он призывает сюда всех тварей мира! – откликнулся один из Мастеров, перерубая глотку Бесу.
Хайнцу не нужно было объяснять, кто именно их призывал. Он растолкал мельтешащих тут и там людей и существ, прошел вглубь и увидел его.
Грей сидел в центре сияющего алым круга, и в его руках красный восковой мелок смотрелся куском сырого мяса. Серые глаза были пусты, смотрели куда-то сквозь завихрения энергий, откуда с рычанием на белоснежный снег выплескивались бесформенные тени.
– А ну, сейчас же прекрати это! – Пернатый одним движением стер кусок пентаграммы призыва, отчего портал с гулом схлопнулся.
Грейден словно не заметил этого, продолжая беззвучно шевелить губами и вглядываться в потухшую пентаграмму.
Хайнц скривился от переполняющей его злости, но проглотил это и спокойно опустился на колени перед мальчиком.
– Грей.
Ноль эмоций и ноль внимания.
Хайнц вспылил, схватил его за плечи и дернул на себя:
– Грейден! Брось мел и посмотри на меня!
Грейден вздрогнул всем телом, и мелок наконец выпал из перепачканных кровью пальцев. Кристалл на его шее бешено вибрировал, закладывая уши, серые глаза все еще были широко распахнуты, словно выбеленные вспышкой молнии. Он посмотрел в лицо Хайнца, кривя губы так, словно пытался подобрать слова, но внезапно среди оглушающего гула издал лишь задушенный всхлип.
– Грей. Пожалуйста, – гораздо мягче, чем хотелось, сказал Хайнц. – Прекрати.
– Он не слышит меня. Он не приходит! Он должен был прийти! – Грейден был словно не здесь. Его сорванный голос и слепые глаза вгоняли Пернатого в ужас.
В его воспоминаниях тихо хрустела мертвая плоть под стальным клинком.
– Фергус мертв, Грей. Пожалуйста, перестань.
– Он не может быть мертв! – закричал на него Грей, однако из хватки вырываться не стал. Гул резко прекратился, исчезая в снежном буране и мелькая красными искрами.
В руках Хайнца Грейден обмяк, весь продрогший, с синими от холода губами и россыпью веснушек на бледных щеках. Он словно враз лишился сил. В глазах темнела гроза, набухая соленой влагой, пока он с ненавистью смотрел в безучастное лицо Греха перед собой.
– Он не может быть мертв… Я не справлюсь… Я же не справлюсь без него. Он обещал.
Перед глазами Пернатого все поплыло, он едва успел подхватить на руки теряющего сознание мальчишку и прижал его к себе. Сердце билось у самой глотки, когда он встал с ребенком на руках и направился обратно в поместье. Он не замечал ничего и никого вокруг, механически поглаживая встрепанный загривок, пока перед глазами всплывало лицо, которое, казалось бы, он давно позабыл.
Зеленые, широко распахнутые глаза смотрели на него с тем же отчаянием, страхом и безысходностью вечность назад:
«Я без него не смогу! Я не справлюсь! Он нужен мне!»
В кабинете Хайнц бережно уложил Грея на диван, накрыл пледом и в полном бессилии опустился за стол. Некоторое время он просто сидел и пялился в одну точку, пока мальчишка беспокойно дремал, опустошенный призывами, и сжимал в ладони деревянный клык.
Хайнц покосился на его грязные пальцы, на хаотично двигающиеся под веками глаза и устало потер собственные виски. Он потянулся к стопке бумаг на краю стола, убрал в сторону пресс-папье, бездумно обмакнул перо в чернила и замер над чистым листом. В его голове был полный хаос, браслет накалялся все сильнее, и в комнате сильно пахло паленой плотью.
