– А ежели гусары ляхов на нас пойдут?
Вопрос раздался из глубины строя детей боярских, и вопрошающий, довольно еще молодой всадник с едва-едва пробивающейся пшеничного цвета бородкой, выехал вперед.
Немец чуть сузил глаза, поразмышляв пару мгновений над ответом, после чего заговорил:
– В руках рейтара нет оружия более совершенного, чем его пистоль. Своих черных всадников я бы сбил в плотную колонну или хотя бы построил в три-четыре ряда, подпустил бы гусар поближе… Впрочем, точность наших пистолей и так позволяет стрелять лишь вблизи… Так вот, я бы встретил гусар залпом первой и второй шеренг разом, затем третьей и четвертой, пока всадники первых двух меняют пистоли. А потом вновь приказал бы палить по очереди и молился бы про себя, надеясь, что крылатые твари не выскочат из дыма, который окутает наш строй!
Я аж рот раскрыл от удивления, до того слова иноземца показались похожи на то, что я пережил под Добрыничами!
А последний между тем продолжил:
– Но что касается вас, вам бы я предложил еще издали начать стрелять по лошадям гусар из луков, они ведь не прикрыты броней. Я как-то слышал про «скифский выстрел» – это когда конный лучник на скаку оборачивается и стреляет. Так вот, не стоит вам принимать бой с гусарами, они просто стопчут вас, ибо их откормленные жеребцы страшны в таране сами по себе! Ваши же степняцкие кобылы быстрее и выносливее, они дадут вам оторваться от преследования, пока вы выбиваете стрелами коней ляхов. Вот только если есть куда отступить…
Весьма занимательный рассказ иноземца прервал подскакавший к нему рейтар – чрезвычайно светлокожий, с белесыми бровями и водянистыми глазами. Чудин, не иначе!
Выслушав его, иноземец кивнул, после чего обратился к детям боярским:
– Сейчас ваше обучение продолжит сержант Тапани Йоло. Можно обращаться к нему просто – Степан!
Тут немец не сдержал озорливой ухмылки, на что чудин (хах, я не ошибся!) только гневно сверкнул глазами.
Впрочем, офицер не обратил на это внимания и невозмутимо продолжил:
– Сержант немного знает ваш язык, в отличие от прочих моих людей. Но мы ведь и так разучили все основные команды! И надеюсь, я сумел объяснить вам, как воюют рейтары… Так что вам осталось лишь повторять, повторять караколе много раз, пока вы не научитесь выполнять каждый свой маневр. И вот с этим сержант как раз справится!
«Степан» энергично кивнул, словно понял все, что сказал немец, а вот дети боярские помрачнели с лица все как один… Но делать нечего, научатся толковать друг с другом, было бы время! В конце концов, среди пикинеров нашу речь немного понимали разве что только пара чудинов и свеев, но ведь как-то же сумели найти общий язык с крестьянами!
Произнеся напутственную речь, рейтар развернул коня и направил его в сторону виднеющихся невдалеке шатров, а я, виновато улыбнувшись сопровождающему меня посланцу, все время недолгого разговора терпеливо стоящему рядом, ободряюще хлопнул его по плечу:
– Прости, друже, невольно заслушался. Мы с рейтарами воюем схоже, вот и стало интересно узнать, что он детям боярским расскажет о своем ратном искусстве. Теперь же поспешим к князю!
Молчаливый гонец согласно кивнул в ответ и развернулся в сторону лагеря вслед за ускакавшим иноземцем.
– Вот это да!..
Откинув полог княжеского шатра, я не смог удержать удивленного возгласа, увидев вытянувшегося перед Михаилом уже знакомого мне офицера; а больше никого внутри шатра и нет. Рейтар же, обернувшись, также изумленно вскинул брови, на что Скопин-Шуйский, потерев гладко выбритый подбородок, только и отметил:
– Что, знаете друг друга? Надеюсь хоть, не в пьяной драке познакомились?!
Немец опередил меня, с достоинством и легкой обидой в голосе ответив:
– Князь, в отличие от многих моих соотечественников, проживающих в Москве в слободе Наливки, я не грешу злоупотреблением горячительных напитков.
Я же открыто улыбнулся нашему воеводе:
– А я, Михаил Васильевич, с детства не приучен к хмельному… Под Тверью дважды виделись мы с господином «офицером», сегодня толковали буквально по пути в ваш шатер.
Скопин-Шуйский понятливо кивнул, после чего указал мне на иноземца:
– В таком случае друг другу вы еще не представлены. Знакомьтесь: это ротмистр черных рейтаров Себастьян фон Ронин из Дортмунда, один из немногих свейских офицеров, кто не изменил нам из-за неуплаты жалованья. Отличился в сече под Тверью – спас генерала Делагарди.
Иноземец вновь кивнул мне, протягивая руку, и я крепко сжал его кисть в собственной. Не удержался, захотел проверить силу рейтара! Тот досадливо нахмурился, попытался было сжать кисть в ответ… Получилось не очень, но я и сам уже спешно разжал пальцы, устыдившись подобного мальчишества перед лицом князя.
Михаил же лишь недовольно качнул короткостриженой головой, после чего уже несколько прохладнее представил меня немцу:
– А это стрелецкий сотник Тимофей Орлов по прозвищу Орел из Рязани. Бедовая голова, везде на рожон лезет! Но, – тут князь невольно усмехнулся, – сотник не раз отличался в сече, а за бой на Вороньей пожалована ему была булатная сабля. Ты не смотри, ротмистр, на внешний облик его дремучий, Тимофей – надежный соратник, в бою не подведет, спину всегда прикроет.
Замечание о внешнем виде показалось мне довольно обидным, но Себастьян (так, кажется, его кличут?) неожиданно поддержал меня, заставив испытать и невольную благодарность, и легкий стыд за мое озорство:
– Боже упаси меня так думать, князь! Из общения с Тимофеем, его ответов и вопросов я понял, что это опытный и разумный воин.
Михаил Васильевич доброжелательно улыбнулся нам обоим, но тут же нахмурился, словно вспомнил что-то нехорошее, что беспокоит его душу. Вскинув крепкий, чуть выпирающий вперед подбородок, он пытливо посмотрел на меня и немца своими умными, орехового цвета глазами:
– Задание для вас обоих у меня есть.
Мы с ротмистром одновременно подобрались, и воевода продолжил:
– Сами знаете, что после измены наемников мне уже не хватает ратных сил сразиться с Сапегой, снять осаду со Свято-Троицкой Сергиевой лавры, прогнать воров из Тушино… Очень жду я стрелецких приказов, пушкарей и детей боярских из Костромы и Ярославля, очень жду! Да со всей округи в войско наше стекаются крестьяне, но ведь их еще нужно вооружить и обучить, чтобы вышла из простых мужиков стройная рать, как у немецких пикинеров… А ведь если гетман Сапега прямо сейчас снимет осаду с лавры, объединится с тушинцами – хоть даже с черкасами и гусарами Зборовского, – то в поле против воров мы не сдюжим. Никак не сдюжим…
Последние слова князь Михаил повторил чуть тише, обратив свой взгляд на стоящую на столе икону Казанской Божьей Матери, после чего вновь пытливо посмотрел на нас.
– Все возможное от себя мы делаем; все возможное, чтобы достойно встретить врага, делаю я сам… Но нельзя нам теперь без Божьего благословения, никак нельзя!
Последние слова Скопин-Шуйский произнес уже горячее и после краткого молчания продолжил столь же резко и отрывисто – не иначе от сердца речь его:
– Земля наша кровью истекает, третий, да даже четвертый Самозванец объявился на Руси за последние несколько лет – это я и «царского воеводу» Болотникова вспомнил, и «племянника» Илейку Муромского… Но ведь не просто так Господь послал на Русь великий голод и попустил нашествие иноплеменников, смуту и разлад на нашей земле! Грехи, грехи людские тому виной, грехи тех, кто власть…
На последних словах Михаил Васильевич оборвал свою речь, резко помрачнев, и на этот раз молчал князь заметно дольше. Но додумать конец его речи про грехи тех, кто власть взял, никому из присутствующих не составило труда…
Наконец воевода продолжил:
– В Борисоглебском монастыре, что находится на реке Устье близ Ростова, подвизался в подвиге затворничества и ношения вериг прозорливый и благочестивый старец Иринарх. Еще до появления второго Самозванца он приходил в Москву и предупреждал дядю моего, государя Василия Ивановича Шуйского, о скором наступлении ляхов и людей литовских… И коли Господь открывает благочестивому старцу будущее, то у кого, как не у Иринарха, мне просить благословения на будущую битву с поляками и черкасами Сапеги, тушинскими ворами?! Но сам я не могу отправиться за благословением к старцу, бросив войско… Я отправлю к нему вас.
