Мы почти не спали в эту ночь. Нас странным образом притягивала эта беда, и мы, словно стремясь ещё и ещё напитаться этой горечью, то и дело поднимались наверх и смотрели на догорающий корабль, мучаясь единой, одновременно накрывшей нас болью, – нас, людей на скале, и “Дукат”, с огненным рёвом и хрипом умирающий в чернеющем море.

Завтракали в молчании.

Больше мы не плавали к кораблю. Сама мысль о том, чтобы увидеть чёрные, высовывающиеся из воды “Дукатовы” “кости”, – была невыносимой. А бочки и без того уже негде было ставить.

И мы засели на острове. “Скорее, скорее укрепиться в пещере, сделать её безопасной”, – это было единственное, о чём я мог думать. Наши соседи превратились в откровенных разбойников. Кто знает, вдруг они решат приплыть ночью, когда мы спим! Не выставлять же ночные караулы! (Может быть, это и следовало сделать.)

Работы было так много, что просто опускались руки. Я уговаривал себя не окидывать мысленным взором сразу всё то, что предстоит сделать, а размеренно и методично, по очереди, выполнять ближайшие задачи.

Дальнюю площадку пещеры мы отвели под мастерскую. Прежде всего, здесь поставили верстак, громадный помост на шести чурбаках. (Для устойчивости сделали внизу, между чурбаками, полку и навалили на неё камней.) Здесь я разложил ровными рядами все имеющиеся у нас инструменты (помните сундук старого плотника?), и Нох, радуясь, как ребёнок, твердил:

– Сокровище! Сокровище!..

Вот как я оцениваю наши силы: двое мужчин, две женщины (нашу кухарку я исключил), два ребёнка, один старичок и один джентльмен. С этим мы взялись за дело.

Прежде всего, изготовили деревянное корыто с высокими бортами – замешивать глину. Затем длинные лотки с перегородками – формы для будущих кирпичей. Для песка сколотили простой деревянный короб без дна, а для воды приготовили одну из пустых бочек, самую большую. Она была высокой, почти в рост человека, и мы просто распилили её пополам, получив две широкие бадьи, очень удобные для работы с водой, так как теперь каждая была не выше моего пояса.

К обеду пещера напоминала муравейник. У входа, вдоль левой стены, протянулся ряд сундуков с одеялами, одеждой и кусками паруса. Здесь были мебель, шпалеры наиболее ценных досок, двери и окна от кают. Напротив них, в нише правой стены, встали две бочки с порохом. И дальше, дальше тянулись ряды – канаты, верёвки, заступы, ломы и лопаты, брёвна и брусья, куски бимсов [32] и шпангоутов, бочки, бочонки и ящики с провиантом. Жук, верстак, кучи белого камня. Среди всего этого сновали люди.

Громадный, сумрачный цейхгауз [33] был наполнен движением и суетой.

Алис, Эвелин, Эдд и Корвин принялись носить песок и глину, Бэнсон носил пресную воду из озерца. Бигли хлопотали у бочек, отбирая продукты для обеда. Впрочем, мистер Бигль, в неизменных белых перчатках, вскоре принялся носить камни, по одному, неторопливо, с достоинством.

Вязкая, синеватая глина поднялась осклизлой кучей, в корыто полетел песок, с шипением метнулась вода, стремительно окрашиваясь в синий цвет, и заработали лопаты. Пара минут – и раствор готов.

Но первую кладку мы сделали не у печи, а у бочек с порохом, до верха заложив проём в стене. Попросту, мы их замуровали. А уже пообедав и отдохнув, взялись за печь.

Каменная коробка, периметром три на три ярда [34], была готова к вечеру. Снова в пещере засвистал ветер, но мы не оставляли работы до самой темноты. На плот были внесены и переправлены к обрыву две большие плоские каменные плиты и с помощью Жука подняты наверх. Их взгромоздили на макушку печи и там, где получился их стык, я забил все щели мелкими камнями и замазал глиной. Кирпичей же за день было наготовлено столько, что они заполнили всё свободное пространство внутри пещеры. Пора было загружать печь.

Малыши и Нох влезли внутрь. Сквозь нижние проёмы им стали подавать подсохшие уже брикеты, и они укладывали их внутри правильными рядами. Чтобы кирпичи не прилипали друг к другу, между ними сыпали тонкий слой песка. Между рядами уложили обломки сухого дерева, привезённого с корабля, на них – распиленные стволы деревьев с просеки и уже сверху небольшими кучками насыпали уголь.

В пять часов дня печь была загружена. Мы перевели дух, кое-как отмыли руки и лица и столпились у печи, азартно и радостно переглядываясь. Нох обмотал паклей, смазанной смолой, две палки, их зажгли и, конечно же, вручили эти горящие факелы мальчишкам. Они присели перед проёмами и забросили факелы внутрь. Через минуту в печи затрещало, и из отверстий под крышей в сторону океана устремились первые клубы дыма. Ветер напирал, и вскоре в печи гудело, а стремительные дымовые вихри перемежались рыжими языками огня. Эдд и Корвин плясали у печи.

Вдруг Нох озабоченно нахмурился, задумался на секунду и предложил срочно закрыть нижние проёмы, чтобы уменьшить тягу.

– Слишком быстро всё выгорит, – взволнованно пояснил он.

Проёмы прикрыли. Печь тихо гудела, вокруг неё вились прозрачные змейки горячего воздуха. Мы, ещё не зная результата нашего первого опыта, весь оставшийся вечер готовили глиняные брикеты для завтрашней закладки. Ночью же по очереди дежурили у печи, подбрасывая в огонь новые партии угля.

К утру уголь бросать перестали, и печь затихла. Обмотав руки тряпками, обливаясь потом, мы вынули из неё раскалённые кирпичи и сложили у входа в пещеру, возле сундуков. Настоящие вышли кирпичи, красные, шероховатые, прочные.

Сундуки потеснили к бочкам, и я принялся колдовать на освободившемся пространстве.

Устье пещеры имело вид воронки, расширялось в сторону озера. Потому я отступил немного внутрь, где свод был уже достаточно низким, и стал перегораживать пещеру кирпичной стеной. С одного бока, в той стороне, где была лестница, я оставил в стене проём. В него я заложил дверную коробку вместе с дверью, – была среди нашей добычи одна такая, из толстенных досок витого английского дуба, стянутых железными проклёпанными полосами.

Мне непрерывно подносили кирпичи и глину, и стена росла, мало сказать, быстро, – стремительно. За моей спиной, на другом краю пещеры, угадывалась суета возле печи. Мимо меня туда проносили дрова, песок и сначала перешагивали через невысокую ещё стену, затем (бочком-бочком) – через дверь.

За два дня я поднял стену до самого потолка, до свода, и в пещере воцарился полумрак. Именно лёгкий полумрак, а не темнота, поскольку в верхней части стены я поместил ряд каютных окошек, восемь штук. Чтобы увеличить толщину стены, я выложил ещё ряд, теперь уже каменный, а потом и ещё – снова кирпичный. “Не слишком ли?” – спросите вы и, может быть, будете правы. Но вот мои помощники так не спрашивали. Наверное, потому, что они тоже видели лицо Стива, когда оно искажено дикой злобой.

Так прошло пять дней. Как я хвалю себя сейчас, что мы не тратили времени понапрасну!