Ту-ту-ту-ту. Абонент недоступен.

— Это даже оригинально! — объявила Лидия Стани­славовна вместо приветствия. Но посторонилась, в квартиру впустила. Закрыла за ним дверь, встала напротив, посмотрела с бретерским та­ким любопытством: экий вы, сударь!.. В зубах у нее дыми­лась сигарета, заправленная в коричневый мундштук.

— Вы помните меня, конечно, — сказал Леший.

Наклон головы: помню.

— Я знаю, Пули, то есть Полины, нет дома... Это,  вобщем, правильно.

Наклон: еще бы.

— Это недоразумение. Все это скоро закончится.

Лидия Станиславовна достала мундштук, спросила:

— Когда?

— Не знаю.

Мундштук вернулся на место, у

— Мы с вами взрослые люди, Лидия Станиславовна. Я пытался, но у меня ничего не получилось. Попробуй­те вы ей объяснить...

Вежливое внимание.

— Что я тут ни при чем, вот и все.

— Работа такая, - подсказала Лидия Станисла­вовна.

— Она звонила вам сейчас? Где она?

Полное недоумение.

— Зря вы так.

Она все такая же полная и невзрачная, полная про­тивоположность (каламбур!) своей дочери. И тапочки ее, кажется, стали даже еще более стоптанными. Но все-таки сейчас Леший уловил в ней что-то, похоро­ненное глубоко-глубоко. Бывшая девчонка с протубе­ранцами, со спокойной уверенностью, поселившейся, наверное, класса с пятого, что все будет так, как она за­думала. Все в конечном итоге получилось как раз на­оборот, но уверенность эта, давно отпетая и похоронен­ная, превратившаяся в глупый миф, все равно живет в глубине, в кавернах и пустотах... как эти его злосчаст­ные карлики.

— Вы все-таки объясните ей, пожалуйста, — еще раз попросил Леший.

Лидия Станиславовна плавным движением освобо­дилась от мундштука, выдохнула в сторону.

Устало, но как бы по-свойски:

— Вы порете лажу, молодой человек... простите. Все просто, как два пальца. Если вам так дорога девушка — плюньте вы на эту работу. Увольтесь. Она поверит вам. И я поверю. К тому же, как я подозреваю, вам на нее и так плевать. На работу, в смысле.

— Пока я в органах, я смогу реально помочь ей в этой ситуации. А так...

Всепонимающая улыбка.

— Вы мне не верите.

Вежливо:

— Ничего страшного, молодой человек...

— Я не такой уже и молодой, - сказал Леший.

— У Полины все будет хорошо. Не беспокойтесь. Очень целеустремленная девушка. Она ведь не понима­ет, что такое 375-я проба, или 586-я... Когда есть 999-я. Понимаете, да? Когда-нибудь она найдет то, что ей нужно. Иного просто не дано. Ведь вы научили ее по­нимать, что есть кто... как говорится.

999-я, подумал Леший. Он посмотрел на Лидию Ста­ниславовну. А еще вспомнил Крюгера. И Рыбу.

— Как-то я сомневаюсь, — сказал он.

— Сомневайтесь. Главное — не обижайтесь, - сказа­ла она в этот раз искренне, даже по-дружески. И откры­ла перед ним дверь. — Вы все-таки ац-цкий, как приня­то сейчас говорить, персонаж... Ацкий. Простите. Вы мне даже нравитесь, наверное... Всего доброго.

Леший вышел и сказал:

— Вы мне тоже. Но чисто как теща.

Она рассмеялась и захлопнула дверь.

Подземелья Москвы

«Метро-2» они все-таки нашли во время четвертого выхода. Причем совершенно обыденно: заглубились в обычном пассажирском метро на Кропоткинской, по­шли по туннелю на зеленые огни светофоров, свернули налево по рельсовому отводу — в так называемый обо­ротный тупик. Через двадцать метров рельсы оборва­лись у огромных ворот из литого бетона с метр толщи­ной, слева есть камера, куда отъезжает плита, в пол вде­ланы специальные ролики. В узкие отверстия противо­положной стены ныряют черные силовые кабели.

Последние пять метров пространство между рельса­ми закрыто арматурной сеткой, контактный рельс от­сутствует, зато имеется прямоугольный люк, запертый на новенький навесной замок. Пыльченко легко пере­кусил дужку гидроножницами, и группа спустилась вниз по 50-ступенчатой лестнице. Здесь неработающий пульт привода и черный телефон без диска и без гудка. Впереди гермоворота, но они не заперты! Мотор приво­да герметизации имеет четырехгранный штырь для руч­ного открытия, ржавая изогнутая ручка лежит рядом.

— Ну-ка, Середов, попробуй покрутить! — без особой уверенности командует Леший. Боец пробует. Ворота открываются!

— Вперед! — командует Леший, и первым проскаль­зывает через ворота. Он замечает, что на тюбингах стен стоит цифра 1952.

За воротами такая же лестница, и, поднявшись по ней, группа оказывается за бетонными воротами, в пя­тиметровом тоннеле с однопутными рельсами. Кон­тактный рельс тут отсутствует. Зато у перрона, будто ожидая высокопоставленных пассажиров, стоит двух­вагонный дизель-поезд.

— Вот это и есть «Метро-2», — с гордостью говорит Пыльченко, будто это он его построил.

Светя фонарями, они идут по тоннелю. Стены отде­ланы стальным тюбингом, отражающим лучи. Ощуща­ется заметный уклон вниз. Боковые сбойки ведут в вен­тиляционные шахты — из некоторых ощутимо тянет свежим воздухом. Рельсы под ногами утоплены в бе­тонные плиты и не мешают идти.

— Тут и На машинах можно ездить, — удивленно го­ворит Середов.

— А идти вообще одно удовольствие, — добавляет За­рембо. — Можно пять километров в час отшагать!

Но прошли они недалеко — примерно через кило­метр наткнулись на плакат: «Прохода нет, завал. Выход в рабочую зону по правой стороне!»

Справа в стене оказалась большая пробоина, кото­рая вывела в «дикий» коридор.

Леший интуитивно почувствовал, что они близки к цели. И точно!

— Вон «Бухенвальд»! - сказал Леший, указывая впе­ред, где в луче фонаря виднелся бордюр, окаймляющий створ спуска на нижний уровень.

— Приготовить тросы, разбиться на двойки, страхо­вать друг друга!

Спуск проходил трудно: шахта широкая — метров во- семь-десять в диаметре, проржавевшие скобы скрипели и шатались, а за спиной не было привычной стенки, на которую можно в случае чего опереться, растопырить­ся, задержаться... Получалось — и внизу бездна, и во­круг такая же... Так сейчас еще шли со страховкой, а Ле­ший вспомнил, как спускался на свой страх и риск - у него даже подмышки взмокрели. Может, правда, не от страха, а от напряжения: руки-ноги одеревенели, каж­дая мышца дрожала...

Только через час группа добралась до нижней отмет­ки, Все тяжело дышали, пыхтели, сопели и кашляли. Но привести дыхание в порядок не удалось: газоанали­заторы показывали желтый уровень, и Леший приказал надеть регенераторы. Полосникову этот участок пути дался особенно нелегко, - он не пыхтел даже, он хри­пел и рычал так, что клапаны дыхательного аппарата едва не выскакивали наружу при каждом выдохе.

— Здесь то-же ле-жа-ли рель-сы, — прерывисто ска­зал Леший по внутренней связи. - Но по-том их за­чем-то де-мон-ти-ро-ва-ли...

— Может, чтобы не демаскировать спецобъект? - высказал предположение Пыльченко.

— Может, — коротко ответил Леший. Наверное, для более развернутого ответа ему не хватало воздуха.

Миновали одну развилку, вторую. Леший хорошо помнил путь, который прошел, преследуя Амира. Но совершенно не помнил, сколько это заняло времени. Выбирался назад он, правда, почти сутки. Но тогда шел другим путем... Сейчас последний отрезок пути занял около двух часов.

Не только Полосников, но и остальные бойцы, включая командира, предельно вымотались и едва пе­реставляли ноги. В конце концов они увидели впереди желтовато-красные сполохи — там была пропасть, Ад­ская Щель. Многие «знающие» считали, что она ведет прямиком в преисподнюю.

Леший первым вышел в просторный зал, остановил­ся на площадке перед Щелью, перевел дух и сказал:

— Здесь я Амира застрелил. И он прямо туда и сва­лился!

Они стояли в большом естественном зале, который пересекала подсвеченная зловещим светом преиспод­ней широкая трещина. Из Адской щели отчетливо тя­нуло жаром и наверняка воняло серой. Хорошо, что приборы позволяли нормально дышать.