— Мой клиент хочет подчеркнуть, что он почти не касался оружия, — сказал Марк Соломонович внуши­тельно. — Ему претит любое насилие. Он пацифист по натуре.

Косухин скользнул по нему взглядом из-за бумаг.

— А как правильно, Марк Соломонович - пАцифист или пОцифист? — спросил Вампирыч. — А то товарищ вот неправильно напишет.

— Товарищ напишет правильно, - сказал Марк Со­ломонович.

Он был в этом убежден. Неофициальные переговоры с товарищем Косухиным прошли еще накануне и про­шли успешно. Товарищ Косухин все должен написать правильно.

А пока что — вопросы. Ответы. Опять вопросы. Ино­гда мудрейший Марк Соломонович переставал дышать.

Это значило, что Вампирыч говорит не то. Он поправ­лял своего клиента, вносил необходимые уточнения. А иногда произносил сентенции. В конце концов, странно, заметил Марк Соломонович, что законопо­слушного молодого человека подозревают в изуверском убийстве, в то время как настоящие убийцы и террори­сты, пособники, так сказать, разгуливают на свободе.

— Какие это убийцы и террористы? - поинтересо­вался Косухин. Конкретнее нельзя?

— Да вот взять хотя бы этого... как его?

— Бруно Аллегро! — радостно подсказал Вампирыч.

Это тоже была домашняя заготовка Марка Соломо­новича. Отвлекающий маневр, так сказать.

— Карлик такой бородатый. Лучший друг Амира это­го вашего. Железного. Сидел с нами в «Козере». Расска­зывал, как они Кремль взрывали...

— Карлик? — переспросил Косухин. — Кремль?

Вампирыч энергично закивал: карлик, карлик.

И Кремль.

— Да он из «минуса» не вылезает, считай. И бешеный прямо. Сам чинарь такой, метр с кепкой, а - бешеный. Вот точно вам говорю: настоящий террорюга, от крыши до пола! Может, это он и почикал детишек ваших, на него похоже! Я же его видел там, в «минусе», мы все его видели!

Вампирыч увлекся, заговорил бойко и с выражени­ем. Волосы в носу Марка Соломоновича летали туда- сюда. Хорошо говорил Вампирыч.

— Мы же их тогда остановить хотели! И Бруно этого, и Амира вашего! Когда они под Кремль шли-то! А они шмалять по нам! Ну, а мы в ответ! Я одного подстрелил тогда еще — СаЛих его звали! Вот вам за Буденновск, го­ворю! За Каширку нашу! За Волгодонск!..

— Из чего же вы его подстрелили? — полюбопытство­вал товарищ Косухин.

— Подстрелил? Так это... — Вампирыч понял, что его занесло.

Он оглянулся на Марка Соломоновича. Тот перестал дышать и прикрыл глаза.

— Из обреза... Наверное. Но я ведь сдать его хотел, честное слово! И потерял тогда! На боевом, можно ска­зать... Кремль наш с вами защищал, ёклмн!

— Мой клиент находился в состоянии аффекта, — проговорил Марк Соломонович устало. — Вероятно, оружие он отобрал у террористов. Главное, что он встал на пути террористической угрозы. Рисковал своей мо­лодой жизнью. И в результате находится сейчас под по­дозрением. В то время как участник банды на свободе и его никто ни в чем не подозревает... Понимаете меня?

Косухин приял. Он взял чистый диет бумаги и над­писал что-то в углу. Позвонил куда-то.

— Да, - сказал он в трубку. - Бруно Аллегро. Карлик. Да.. Кажется, именно карлик какой-то проходил у нас по делу Амира... Какой еще Кульбаш? A-а, Ясно. Сце­нический псевдоним. Понял. И что по нему есть?.. Так. Да. Записываю.

Косухин зажал трубку между плечом и ухом и стал записывать.

— Та-ак. Подземной Москвы не знает. В качестве проводника выступать не мог... Есть. Показал, что Амир насильно затащил его туда, хотел убить. Так. Бежал. Был перехвачен бойцами «Тоннеля». Понял. Больше по нему ничего нет?.. Нет, это я перепроверяю на всякий случай. Мальца одного допросил, тот говорит, что Бру­но этот - лучший друг Амира и все такое. На его сторо­не якобы... Да ты что? Тоже лилипутки? Говорили то же самое? Так какого... A-а. Не подтвердилось. Синцов считает, что не подтвердилось. Ну, конечно. Так вот пусть берет его снова в оборот и выясняет. Не подтвер­дилось у него, видишь ли... Ладно. Добро. Я подскочу минут через двадцать. Пока.

Он положил трубку и посмотрел на Вампирыча.

— А теперь расскажите, что вы знаете про вашего Бруно Аллегро. Особые приметы, род занятий, где про­живает...

Так карлик он бородатый! - ухмыльнулся Вампи­рыч. - Какие еще могуг быть приметы!

Быть карликом хорошо. С одной стороны. Тебе бес­платно дают самые элитные шлюхи — просто так, из любопытства и для новых впечатлений. Ты можешь без труда поместиться в коробке из-под оргтехники. Или в чемодане. Даже в прикроватной тумбочке. Компакт­ность. Незаметность. «Микробность», как выразился однажды Филин. Для воров ты — незаменимый чело­век... или, как бы это сказать — инструмент, что-то вро­де фомки. С тебя смахивают пыль, тебя кормят, поят и ублажают. В твою честь поднимают тосты. О тебе слага­ют байки. Тебя настойчиво продвигают по криминаль­ной карьерной лестнице и даже проталкивают в килле­ры, в почетную, мать ее, элитную масть, где доллары считают на тысячи, а скорее всего, вообще не считают. С другой же стороны...

Эх. Быть карликом — плохо. Хуже некуда. Малень­кий человек, а проблемы большие. Каждый норовит те­бя зацепить, насмехнуться или еще как-нибудь обидеть. Значит, надо с каждым драться. Или по крайней мере быть готовым к драке — все заинтересованные козлы это чувствуют и нажимают на тормоза... А если не на­жмут? Если придется пустить в ход легкую, остро отто­ченную финочку или тяжелую пивную кружку? Тогда надо «рвать когти», «делать ноги» по-быстрому, стать незаметным, чтобы затеряться среди миллионов других двуногих особей. Только какая ж тут нах незаметность? Вон, дылда какой-нибудь пройдет себе улицей - никто не обратит внимания, не запомнит. Даже если у него ствол будет торчать из-за пояса. Поляк с его хорьковой рожей. Валик. Колыма. Даже козырный фрайер Фи­лин — ну кому они нужны? Таких в Москве миллионы. Разных вроде бы — и одинаковых одновременно. Дылд, одним словом.

А вот Бруно... Кто видел его раз, тот никогда уже не забудет. А кто не видел, тот слышал. А кто не слышал, тот еще услышит. Знаменитый Человек-Ядро, самый известный заключенный череповецкой зоны, слиняв­ший оттуда на ранцевом вертолете, чемпион по армре­стлингу, знаток подземной Москвы! Таких нигде боль­ше нет. Ни в Москве, ни в Подмосковье, ни на Гавайях, нигде. На миллионы и миллионы — один как перст.

Потому и разыскали его быстро. Взяли на квартире, в четыре утра. Вадик в отъезде был, а Колыму тоже скрутили, потому что ствол нашли. Бруно почти ушел от них, в окно хотел выскочить. Фиг бы они его «приня­ли», дылды погонные... Но им повезло, он с бодуна был жуткого - в окно не попал. Колыма там еще оставался, в квартире, а Бруно погрузили в спецмашину с зареше­ченной клеткой сзади — и на Лубянку! Taм капитан Ры­женко какой-то сидел, увидел — аж подскочил на месте! Чуть дуба не дал со страху

— Карлик! — проблеял он. — Карлик красноглазый! Не может быть! Их же не бывает, это сказки, треп диггерский!

Бруно объяснил ему внятно, кто тут из них карлик, а кто человек-звезда, и кто тут бывает, а кого скоро выне­сут вперед ногами, и что если бы он, Рыженко, приго­ворил с ним накануне три бутылки рому, то у него, у Рыженки, не только глаза сделались бы красные, но и вся морда пятнами пошла, да и не только морда, но и все остальное, и пятна, скорее всего, были бы трупные, потому что он бы Рыженку раздавил бы вот этим одним большим пальцем, как клопа, да и сейчас раздавит в полсекунды, если ему только снимут наручники...

У Рыженко его продержали с полтора часа, заполни­ли какие-то бумаги, а потом на два этажа выше — к сле- даку Косухину. Вот там взялись за него по-серьезному. Шесть часов без передыху, даже водички глотнуть не дали, а у Бруно дикий сушняк. Спрашивали про Амира в основном. Поляк, Филин - эти им по барабану, им Амира подавай. Опять двадцать пять. Все подробно: как познакомились, как встретились, как закинулись, тыры-пыры и все такое. Да мать вашу, да сколько можно повторять одно и то же? Да я ж вам уже один раз расска­зывал! Даже не один, а все двадцать! Ну; или десять! К тому же Бруно забыл, что наплел им тогда, в про­шлый раз. Ну, ладно, новую фигню наплести нетрудно, причем в этот раз получилось даже еще лучше, вырази­тельнее. Движуха такая началась сразу, начальник их­ний даже прибегал, овощ с грядки по фамилии то ли Огурцов, то ли как-то еще - на Бруно посмотреть спе­циально. Тоже карликом его обозвал.