12-00.Обед. Просто сижу и обедаю. Слушаю кон­церт «В рабочий полдень». После чего иду снова в кара­ул.

17-00.В это время обычно появляются папуасы, группами по 3-5 существ. Садятся метрах в пятидесяти от периметра и ждут еду. Но сперва я провожу краткую политинформацию, где излагаю политические собы­тия, о которых слышал по радио. Помогаю местным жителям осмыслить их в правильном направлении. Они ведь лишены газет и радио, они первобытный по сути народ и остро нуждаются в таких вещах. Они слу­шают, потом берут еду и уходят.

21-00.Окончание караульной службы. Ужин. Иногда слушаю патефон, который обнаружил в ленинской комнате. Пластинки раньше казались скучными: сплошь одни оперы и симфонии, но постепенно я стал их понимать, возвышенная музыка прямо в душу про­никает да сердце расслабляет... Изредка, примерно раз в неделю, включаю киноаппарат, смотрю фильмы. И наши: «Подвиг разведчика», «Кубанские казаки», «Волга-Волга»... И трофейные: «Газовый свет», «Экс­пресс из Нюрберга», «В сетях шпионажа». Особенно «Тарзана» люблю, он мне как-то ближе, понятней.

Все время слушаю радио, чтобы быть в курсе собы­тий и иметь мысли на завтрашний день. Мысли разные приходят, конечно. Вот взять хотя бы недавний визит американского президента в Москву. Я просто за голо­ву схватился! Главный Буржуин топчет кремлевские паркеты! А ему еще водочку подносят и говорят всякие приятные вещи. При товарище Сталине ничего такого представить было нельзя. Он мог вызвать, конечно, Никсона на ковер. Чтоб всыпать ему розог за войну во Вьетнаме и прочее. А потом отправить в лагеря лес ва­лить и перевоспитываться. Но чтобы в гости его звать, на хлеб-соль— нет уж, выкуси.

Вот такие мысли мне приходят в голову порой. Тогда я иду и делаю внеочередную проверку систем Команд­ного пункта, чтоб отвлечься и чтоб быть уверенным: в случае надобности самоликвидация сработает как надо. А потом еще дозаправляю генератор и иду спать.

Это и есть мой обычный день.

Да, только время может быть неправильное. Пото­му что часы мои несколько раз останавливались но­чью, и все сбилось. И дни неправильные тоже. Я ведь старый календарь использовал - тысяча девятьсот пятьдесят шестого года. Раньше думал - какая разни­ца: понедельник — он и в каждом году понедельник. А потом, когда поумнел, понял: там же все с каждым годом меняется да переставляется... Потому 11 июня в 1972 году — это не 11 июня в 1956 году... Вот оно как получается!

12 мая 1974 г.

Пришли с какими-то носилками. Всем племенем приперлись, как на праздник. Чего надо, говорю. Лопо­чут, воют. Дружно так воют, у меня прямо мороз по ко­же. В доски бьют свои мохнатые. Исполняют подзем­ные народные танцы. Несколько папуасов бегут цепью прямо на «колючку», руками машут, будто собираются через нее перелезть. А потом так же рядком пятятся на­зад. Это они в танце рассказывают, как были глупые и враждовали со мной. Один забрался другому на плечи — изображают кого-то из наших. Борисенко, наверное. А пятеро на них навалились, сбили на землю, топчутся вокруг, хороводы водят Наверное, показывают, как они Борисенку убили и сожрали. Вот сволочи несознатель­ные. Потом опять бегают на «колючку», опять пятятся, падают, будто их убили. Ага, говорю, понравился вам мой ДШК, да? Мельтешат, мельтешат, я уже и следить за ними устал. Потом всем племенем дружно упали и ползут с воем й) мне. Вроде как прощения просят, если я правильно понимаю.

Идите, говорю, черт с вами. Крыс там выращивайте каких-нибудь, раз пшеница у вас под землей не растет. Как-нибудь налаживайте свою свободную папуасскую жизнь, а то надоели. И стрелять их не хочется, жалко.

30 ноября 1974 г.

Нанес визит к папуасам по их приглашению. Хотели нести меня на своих носилках (там такое сиденье есть, вроде маленького трона), но я отказался от этой глупо­сти. Я все-таки не буржуй, а они не рабы...

Все закрыл, выставил четырнадцать дополнитель­ных растяжек по периметру охраны, взял «ТТ», фана­ты, ППШ с запасными дисками. И пошел. Надо ведь, думаю, как-то налаживать дипломатические отноше­ния.

Повели они меня куда-то вверх. У них тут всюду но­ры, оказывается. Подземные ходы. Папуасы большие мастера по всякому рытью, в этом деле с ними вообще никто не сравнится. Поэтому они так быстро появля­ются и быстро исчезают. Это как у нас дороги. Шоссе, ^ проспекты, переулки и прочее. Я долго не решался туда лезть, но потом понял, что другого пути просто не су­ществует. Оно и понятно, раз тут подземелье. И тогда я полез. Сперва узко, а потом становится шире, так что можно идти, присогнувшись. Шли больше получаса, не очень долго. Оказались в просторной пещере, потолка не видно. Здесь какие-то постройки, я даже удивился.

Материал похож на дерево, только твердый, как ка­мень. И почти каждое такое бревно покрыто грубой резьбой, пестрит даже в глазах. Резчики они еще к тому же, оказывается. Хижины прямо из земли как бы рас­тут, на первобытные жилища похожи. Я вот знаю, что археологи выкапывают что-то из земли, и чем древнее времена, тем оно глубже бывает закопано. Так здесь, в этой деревне папуасской, оно вот такое закопанное как бы и живет с незапамятных времен. Я так думаю. А от­куда еще здесь деревянным постройкам было взяться, на такой глубине-то?

По крайней мере по уровню воспитания своему эти маленькие папуасы чисто пещерные жители. Высыпали из своих хижин, болабочут по-своему, воняют хуже псины. Каждый хочет дотронуться. А то и сожрать, как сожрали они Борисенку. Поди разберись, чего им надо. Если б не дал очередь в потолок, так и не знаю, что бы­ло бы.

Вышел вперед один, главный, одет в какой-то халат с узорами. Только грязнющий такой халат, будто на по­мойке нашли, в пятнах и подтеках. А может, и не халат, а что-то вроде кафтана, я не разбираюсь. Остальные, кстати сказать, кроме шерсти своей природной, ничего не носят. Вот этот главный ручками помахал, зовет куда-то. Я автомат на предохранитель не ставлю, держу наизготовку. Ну, говорю, показывай, чего у тебя там. А он возьми и провались куда-то. Это опять, значит, но­ры начинаются, опять надо лезть куда-то. Рассмотрел маленько, увидел широкий лаз, по моим габаритам вро­де. Полез туда. Уж насколько я приспособился видеть в темноте, вообще без света обхожусь, а тут даже мне тем­но стало. Не пойму, в чем дело. Ползу на ощупь, впере­ди поблескивает что-то, тявканье там раздается время от времени, вот на этот блеск и на это тявканье двига­юсь как бы. В одном месте едва не застрял, там поворот такой, вот, думаю, будет хохма, если это все специально подстроено, чтобы рядового Башмакина изловить и употребить в пищу, а «Старую Ветку» предать варвар­скому разграблению. Но на этот случай у меня в «ли­монке» усики чеки согнуты да четыре тротиловые шаш­ки на поясе, так что ни от норы этой, ни от деревни их пещерной ничего бы не осталось и никакой археолог бы потом их не откопал. Все-таки пролез благополучно, вспотел только немного. Ну, а потом, через какое-то время, вывела нас нора прямо в широкий коридор, где можно прямо ходить и даже руками размахивать. И ви­димость в коридоре нормальная. То есть темнота при­вычная для меня вполне. Только смрад стоял до того тя­желый, я даже описать не могу.

Главный папуас тявкает впереди, зовет меня. Я под­хожу к не>$ и вижу такую картину. По коридору кости рассыпаны и целые скелеты, и даже трупы, которые полностью разложиться еще не успели. Все свалено в кучу, как металлолом. Трупы, естественно, не человече­ские, а папуасские, маленькие, и шерсть всюду разбро­сана, потому что она не разлагается в отличие от мяса. А в конце коридора, подпертый к стенке, стоит боль­шой черный истукан. Идол как бы. Что примечательно, у идола на голове звезда, как у меня на пилотке, и в ру­ках он штуку такую держит, я сразу подумал про ППШ свой. Хотя не очень похоже, если честно. Да, и еще они бороду идолу этому вырезали, косматая такая. Хотя бо­рода у меня давно уже не растет, несколько лет.