— Хочешь, пойдем, я тебе все это покажу!

Бруно как раз пил, потому только небрежно отмах­нулся свободной рукой. А доев икру, пояснил:

— На фиг мне быть тут вождем?

— Можно Президентом, — поправился часовой.

— Бруно Аплегро — это больше, чем президент, — на­зидательно сказал карлик. — Я такую кассу делаю! Ме­ня любят и ценят. Они там просто не переживут, если я похороню себя здесь, под землей...

Башмакин помолчал, потом оглянулся и понизил голос.

— Дело, конечно, ваше, товарищ Бруно, только я при­шел к такому умозаключению: вождю всегда хорошо! Не­важно, правит он страной, или подземным племенем. По­тому что он все равно самый главный, все ему подчиняют­ся, у него все есть: лучшая еда, золото, женщины...

— Не гони, Башмак!

Бруно презрительно скривился.

— Да, да, я сам это испытал! Потому что я был глав­нее ихних вождей. Так они мне и золота нанесли, и...

Башмакин перешел на шепот.

— И женщин молоденьких приводили, я жил с тремя, только они старятся быстро... Потому я и про трусы спрашивал — эти-то вообще ничего не носят...

— Эх, пацан, когда поднимемся, я тебя с Эльзой по­знакомлю, или с Ингой. Тогда ты поймешь кое-что про женщин, — снисходительно произнес Бруно.

И тут же подумал, что эти избалованные сучки вряд ли станут знакомиться с таким страшилищем, тем бо­лее что ни золотой карты «Америкен Экспресс», ни сберкнижки «Банка Москвы», ни даже ста долларов у него нет, никогда не было и вряд ли когда-то будет.

— Ну, или с другими телками познакомимся... — не­уверенно сказал он и замолчал. Что-то услышал. Посве­тил фонарем в сторону Разлома.

— A-а! Вон, видишь?! Это Леший лезет сюда! — вос­кликнул он торжествующе, показывая рукой. — Тоже не может без меня! За какой-то час соскучился!

Башнабаш ничего не ответил. Он давно заметил, как люди на той стороне навели переправу с помощью тро­сов и по одному перебрались на его берег. Теперь они направлялись сюда — сильные, рослые, незнакомые солдаты в необычной одежде, несущие необычные за­пахи мира, который успел стать чужим.

— Да, я вижу, - сказал он.

Полувековая вахта рядового Башмакина подошла к концу.

Бруно потребовал еще генеральского коньяку и пра­вительственных деликатесов. И поскольку Башнабаш свою вахту уже сдал, то скупердяйничать не стал: при­нес с продовольственного спецсклада сумку банок, ба­ночек, вакуумных упаковок и ярких бутылок, выставил на стол в жилом отсеке Бункера: на, дорогой товарищ Бруно, угощайся от души, ешь, как говорится, от пуза, ни в чем себе не отказывай!

Человек-звезда дважды просить себя не заставил: подхватил боевой армейский нож образца 1947 года, повскрывал невиданные консервы, повыдергивал за­морские пробки и принялся метать в себя устриц, гуси­ную печень, копченую колбасу, обильно запивая все это великолепие виски и коньяком.

— Налетай, братва, туч всем хватит! - щедро пригла­шал он занятых своим делом «тоннельщиков», но те только изредка хватали куски на лету да спрашивали у Башмакина:

— Так сколько, говорите, вам лет?

— Семьдесят четыре, — в десятый раз отвечал Башма­кин.

Бойцы только плечами пожимали, стараясь не смот­реть в лицо местного долгожителя. А к спиртному они вообще не притрагивались, опасаясь Лешего.

Тот закончил беглый осмотр «Старой Ветки» и ко­мандного пункта. На удивление, все выглядело так, словно было отстроено лет шесть-десять назад. Даже латунные светильники и бронзовая фурнитура в «ге­неральской» половине не потускнели. Дизель-гене- ратор, собранный в 49-м году, исправно работал и да­вал нужное напряжение. Большая часть оружия и бо­еприпасов в арсенале законсервированы, а все, что использовалось во время несения службы, было вы­чищено и смазано. И тоже вид имело вполне рабо­чий: «шпагины», «Дегтяревы», «судаевы» образца со­роковых — как новенькие. Во время своих многочис­ленных диггерских «закидок» Леший обычно находил их проржавленными, с полусгнившими прикладами, разбитыми казенниками и чаще всего не подлежащи­ми восстановлению, годными разве что для музейных экспозиций... А сейчас его не отпускала мысль, что он каким-то образом перенесся в далекие сороковые. И даже еще дальше, в средневековье, что ли: на КП он обнаружил целый клад старинных украшений, мо­нет, утвари, которые Башмакин получил в дар от кар­ликов.

Одно складское помещение его, правда, удивило: уз­кое — два на три метра, и пустое. Боковые стенки, как и везде, светлые, стальные, а торцевая стена сложена из черных кирпичей странноватой формы — не ровные прямоугольники, а со слегка скошенными сторонами, вроде пирамидок. Оттого между ними щели имеются, он посветил фонариком, а за кирпичами еще с метр пространства, а дальше еще одна стена блестит — такая же, как остальные...

Разбираться ни с чем Леший не собирался - и так го­лова кругом вдет. Вернувшись, спросил между делом у местного старожила, что это за комната странная? И почему она пустая? И с двумя стенками?

— Так это «третий склад», — туманно ответил Башма­кин. — Там вода была и порошок для регенератора. Их давно израсходовали;

— Кстати, сколько вам лет, говорите? - переключил­ся Леший. - Семьдесят четыре?!

— Так точно! — каркнул Башмакин, вконец севшим голосом.

Хорошо, что он много разговаривал сам с собой, вроде тренировался, иначе бы совсем говорить разу­чился. И все же сегодня он поставил рекорд болтливос­ти. А голос его в самом деле походил на воронье карка­нье, тут Бруно не ошибся.

Леший только головой покрутил.

— А на вид больше пятидесяти не дашь! С глазами вот только... Не болят от фонарей-то?

— Это заслуга товарища Сталина, что ничего не бо­лит, — сказал Башмакин. — Благодаря его лекарствам — и молодость сохранил, и здоровье, и умней стал, и вижу в темноте. Про «сталинские таблетки» слышали?

— Не приходилось, — признался Леший. - Но выгля­дите молодо!

На самом деле выглядел Башмакин не молодо и не старо, он просто утратил возрастные признаки — вмес­те с какой-то частью человеческого облика, наверное. Хотя сохранил на удивление крепкое тело и ясный ум.

Сдавая оружие в склад под опись, он легко, будто игра­ючи, тащил с Полосниковым 50-килограммовый ДШК, а автоматы навешивал на плечи связками.,,

— Если хотите, поделюсь секретами, - Башмакин неожиданно подмигнул Лешему жутким пустым гла­зом. — Подскажу вам парочку препаратов с нашего ап­течного склада! И для здоровья, и раны заживлять, и от похмелья, кстати, прекрасно помогает!..

— Бери от похмелья, - заорал Бруно, оттирая от кро­шек жирную, 'пропитанную коньяком бороду. Сейчас она напоминала коврик для вытирания ног, на котором разбили пакет с праздничными деликатесами.

— И на мою долю захвати!

— Надо уходить, товарищ майор, - нарисовался ря­дом зеленоватый от усталости Рудин. — Здесь вентиля­ционная шахта повреждена, я проверил. И порошок в регенераторах на исходе. А нам до дома еще топать и то­пать... Вон, даже Бруно притих — не иначе скоро дуба даст!

— Не ссы, дылда! — снисходительно отозвался разва­лившийся на узкой солдатской койке карлик. - Бруно Аллегро везде, как дома! Даже в этой поганой дыре!.. Но, блядь, если мы сей секунд не свалим отсюда все вместе, я сваливаю один! Оставайтесь тут сами, хуй с ва­ми! Выбирайтесь, как хотите! Живите, как хотите! У ме­ня деловой ужин с этим, как его... Не помню. Большая шишка, короче...

— Твой деловой ужин состоится в КПЗ, насколько я знаю, — сказал Леший.

— Ни фига ты не знаешь! Я предотвратил охуенный теракт! Пока вы там яйца чесали, на том берегу, я тут всю Москву, считай, спасал от верной гибели, жопой своей рисковал! Это тебе не какого-нибудь Амира ране­ного добить, тут миллионы жизней на кону стояли!.. Башмак, ну, скажи: ведь если б не я, то вся Москва бы накрылась медным тазом?

— Не знаю. Наверное... — Башмакин пожал плеча­ми.

— Не наверное, а точно! Ты ж сам говорил, там ядерный заряд! Хиросима, блядь! Чернобыль! Накрылась бы твоя Лубянка, Леший! Кранты! Куда бы ты на работу хо­дил, .а?.. Так что ты мне орден должен! Нам с Башмаки- ным — по ордену! Но лучше — деньгами!