— Не знаю.

— Это очевидная ошибка. Давайте выпьем за спра­ведливость. Чтобы таких ошибок не было...

— Давайте.

Они чокнулись и снова выпили. Лицо Маргариты раскраснелось. Она протянула руку и погладила лежа­щую на столе короткопалую кисть Воронова. Он ощу­тил разряд тока. У нее была маленькая ладонь, тонкие пальцы, небольшие овальные, коротко подстриженные ногти.

— У вас настоящая мужская рука, — промурлыкала она. - Рука мастерового, может быть, кузнеца...

Следователь убрал ладонь со стола. На ней не было мозолей — только заусенцы.

— А старые ошибки надо исправлять... Вы согласны?

— Конечно! — кивнул Виталий. Сейчас он бы согла­сился на что угодно.

— И в отношении Мигунова тоже, — мягкие мурлы­кающие нотки в голосе сменились позвякиванием на­тянутых стальных струн.

— Что?

— Его надо помиловать.

— Как помиловать? Это не моя компетенция... Да шпионов и не милуют...

— А Поуп? Он провел в тюрьме ровно неделю из двадцати лет!

— Это не моя компетенция, - повторил Воронов, расслабленно улыбаясь. Он с удовольствием рассмат­ривал облегающую кофточку Маргариты и короткую юбку, высоко открывающую ноги. Она перехватила его взгляды, обещающе прищурилась и налила снова.

— За торжество справедливости! - произнесла она со значением. И вздохнула: - Уф, здесь довольно жарко...

И расстегнула верхнюю пуговку строгой, под горло, кофточки. А когда они выпили и закусили конфетами, добавила:

— В вашей компетенции исправить ошибки про­шлых лет и помиловать Мигунова.

— Как? - он еще продолжал улыбаться.

— Отпустить его. Я расскажу, как это можно сде­лать, — спокойно произнесла Маргарита и расстегнула еще одну пуговицу.

— Что?! — улыбку стерло, будто холодной губкой провели по лицу. — Что?! Побег?! Вы предлагаете устро­ить шпиону побег?!

Опять эта дурацкая ревность. Вот странно: он ведь даже не возмутился, услышав, что ему предлагают со­участие в преступлении — статья 313 через 35-ю: по­бег из мест лишения свободы, совершенный группой лиц по предварительному сговору.. Нет, он снова приревновал Маргариту к Мигунову Как она ему предана...

— Не шпиону, - сказала Маргарита убежденно. - Это побег не столько для него, сколько для вас.

Он вскинул брови и криво улыбнулся.

— Вы ошибаетесь. Мне не нужно никуда бежать.

— Это вам кажется. На самом деле вы в тюрьме, Ви­талий. Только не знаете об этом. Не задумывались. Я вижу и знаю все- — вашу работу, ваш быт, вашу семей­ную обстановку, проблемы вашей дочери в школе... Главное, я знаю, насколько вы нужнее там, на свободе. В другой стране.

— Вы хотите, чтобы Мигунов сбежал за границу? — дошло наконец до него.

— Разумеется. И вы приедете туда, но чуть позднее, чтобы не привлекать внимания. Скажем, через Турцию, куда выедете по туристской путевке. Или Испанию. Или...

— Значит... — Воронов распустил галстук. — Он в са­мом деле шпион?

Маргарита улыбнулась, будто он сказал глупость из разряда: «А разве детей приносит не аист?»

— Но выведь не шпион, Виталий? Верно?

— А я никуда и не бегу, между прочим.

— Только из-за вашей инертности. Но не из-за отсут­ствия причин.

— Вы не ответили на мой вопрос. Мигунов - шпион?

— Он осужден как шпион. Не более того. Это поли­тическая игра, конъюнктурная манипуляция. Такое мо­жет произойти с каждым.

— Но если он не шпион, зачем его переправлять за границу? Зачем он там нужен?

На лице Маргариты Коул промелькнуло выражение досады.

— Возможно, это тоже чья-то игра, — сказала она. — Но уже на других условиях. Более выгодных для него.

— А какова ваша роль во всем этом? Вы тоже... не на­стоящий журналист? Как это называется в романах - «иод прикрытием»?

Она прикрыла глаза.

— Пока что я не могу говорить об этом, Виталий. Когда-нибудь расскажу. Я очень хочу, чтобы наше зна­комство не прерывалось. Вы мне интересны. Я не хочу вас терять. Это одна из причин, почему я обратилась за помощью именно к вам...

Маргарита внимательно посмотрела на Воронова, будто поняла, о чем он думает.

— Только не рассматривайте мое предложение с точ­ки зрения романтики, Виталий. Это будет неправильно. Руководствуйтесь здравым смыслом.

— Я уж сам как-нибудь решу, чем мне руководство­ваться... — сухо проговорил Воронов.

— Я понимаю. Просто хочу озвучить некоторые важ­ные вещи. Вам предлагается натурализоваться в США. Гарантируется гражданство и полная неприкосновен­ность личности. Хорошее жилье. Медицинская стра­ховка. Солидный счет. Потом вы можете писать книги. Даже не писать — надиктовывать секретарю свою жизнь. У нас бестселлеры приносят авторам миллионы долларов. А воспоминания русского следователя обяза­тельно станут бестселлерами! У меня, кстати, есть хоро­шие связи в солидном издательстве...

— И там тоже нужны связи? — не удержался Воронов.

— Разумеется, - спокойно парировала Маргари­та. - А через год-два, опять-таки, чтобы не вызывать ненужного интереса, вы сможете забрать к себе се­мью. Таким же образом, через туристскую поездку. Вашей дочери исполнится только пятнадцать лет, она успеет подготовиться к поступлению в колледж... С ее способностями — в любой колледж, даже самый лучший. И не в масштабах Иркутской области, как вы понимаете.

— Как вы себе это представляете? — скептически проговорил он. - Да меня сразу после побега арестуют! А семью даже не выпустят за границу! Как близких род­ственников предателя...

— Ерунда. Все будет обставлено так, что вы вообще не виноваты. В самом крайнем случае вас уволят за ха­латность. А ваша жена и дочь могут переехать в другой город, пока вы там не устроитесь...

— Складно было на бумаге, - процедил Воронов. — Да забыли про овраги! А по ним ходить...

— Что? Какие овраги?

— Поговорка такая есть, вам не понять. И я ничего не буду понимать,в Америке. Не представляю, как смогу там жить. Особенно один...

— Вы очень быстро все поймете и всему научитесь, — Маргарита посмотрела на него с прямотой, которая просто обезоружила Воронова. - И потом, вы там буде­те не один. Это я вам обещаю.

Воронов молчал. Лицо у него было угрюмым.

Она встала, расстегнула остальные пуговицы и сняла кофточку. Бюстгалтера под ней не было, и Воронов заво­роженно уставился на маленькие конические груди с акку­ратными розовыми сосками. Вжикнув «молнией», она ловко сбросила прямо на пол короткую юбку. Теперь на стройном белокожем теле остались только колготки и узенькие трусики. У Виталия закружилась голова. Марга­рита быстро освободилась и от них. Одежда теплой кучкой лежала на полу, она перешагнула и подошла вплотную.

—Ну, что же ты сидишь? — хрипло сказала Маргари­та Коул.

Она стряхнула с себя полусапожки, прошла я комнату и с размаху упала на кровать. Лернер сидел за компьюте­ром на колченогом стуле, балансируя на двух ножках.

— Ну, как? Порядок? - спросил он, не оборачиваясь.

— Семь потов сошло, - глухо пробормотала Анна в подушку. — Устала, как собака. Хочу горячую ванну. И ледяной водки. Ты мне наберешь ванну?

— В этой гостинице горячая ванна невозможна по умолчанию, — сказал Лернер спустя некоторое время. На экране перед ним был детализированный план здания Заозерского Управления Следственного Ко­митета.

— Если только ты опустишь туда кипятильник...

Анна Халева приподняла голову, подложила под нее сплетенные пальцы и смотрела в спину Лернеру.

— Он сказал, что подумает, — сказала она.

— Что это значит?

— Это значит, что он почти согласен. Мы договори­лись встретиться завтра.

Лернер еще какое-то время смотрел в экран, потом медленно закрыл крышку ноутбука и повернулся к ней всем корпусом. Стул скрипнул под ним.

— Вероятность?

— Девяносто девять и девять, — сказала Анна.

— Это почти победа, — сказал он. — Если только за нами не придут этой ночью.

Анна вздохнула.

— Я за... ко... ле.. ба.. лась, — сказала она зажатым го­лосом, потому что подбородок ее упирался в ладони и ей приходилось приподнимать голову на каждом слоге.