Железнозубый мужичок достал из кармана теле­фон, набрал номер, губы сами расплылись в широкой улыбке.

— Здравствуйте, Маша! Это Гриша. Я забрал вашего дядю. Только что повернули с Дзержинского, скоро вы­едем на шоссе.

Он рассмеялся.

— Ему ваше виски понравилось. Как говорится, впрок пошло!

Беглец откинулся на спинку сиденья и сделал еще глоток.

США, Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ

— Я понял, сэр. Есть, сэр! — Паркинсон осторожно опустил трубку.

Три пары глаз уставились на него, пытаясь угадать ответ.

— Кто поддерживает прямую связь с Грантом? — спросил Паркинсон.

— Я, сэр! — ответил Фьюжн напряженным голо­сом.

— Командуйте отбой. Пусть возвращается на базу.

— На базу, сэр? — потрясенно переспросил Фьюжн.

— Вы меня слышали. Операция «Рок-н-ролл» пре­кращена в связи с ее нецелесообразностью и повышен­ным риском для исполнителей.

— Слушаюсь, сэр! — ответил Фьюжн.

Окрестности Заозерска

Через минуту в кабине «судзуки», мчащегося на юг от Заозерска, раздалась резкая трель. Звонил личный телефон Лернера Гранта — маленький, плоский, лежа­щий в куртке, в дальнем потайном кармашке, всегда За­крытом на «молнию». Лернер открыл замок, достал ап­парат, глянул на высветившуюся на экране надпись: «Номер не определен».

— Я слушаю.

— «Рок-н-ролл» закончен, — прозвучала кодовая фраза. — Возвращайтесь домой первым автобусом. Пас­сажиров не брать. Как поняли?

— Вас понял, — сказал Лернер. — Возвращаемся... Пассажиров не берем...

— Удачи, - сказали в трубке и дали отбой.

Лернер положил телефон обратно в кармашек. Он не

проявлял никаких эмоций.

— Почему? — спросила Анна.

— Не знаю, — он не выглядел ни удивленным, ни рас­строенным. Только губы сжаты плотнее обычного. — Уходим сами.

Она кивнула, тоже не проявляя никаких эмоций. И взяла телефонную трубку, которая лежала у нее на ко­ленях.

Отвыкший от алкоголя Мигунов опьянел довольно быстро, и это было кстати. Кровь быстрей побежала по жилам, нервы расслабились.

— Включи музыку, — попросил он.

Мужичок нажал кнопку на панели, заиграло радио. Какой-то модный российский певец уверял, что невоз­можное — возможно. И что-то там — «неосторожно»...

— Дай я поищу что-нибудь другое, - сказал Мигунов.

— Ищи, — разрешил шофер.

Мигунов покрутил ручку настройки. Зашелестели, засвистели каналы. Женский голос, тоже на русском, про дорогу что-то. Свет в конце тоннеля, преграды, на­грады... Бред собачий.

— А что-нибудь классическое есть? — спросил Мигу­нов. — Рок в смысле? Старый добрый рок-н-ролл?

Шофер рассмеялся.

— Откуда? Ты еще буги-вуги вспомни!

Мигунов взял с приборной панели пачку «Лаки Страйк», покрутил в пальцах сигарету, понюхал. Заку­рил, откинулся на спинку сиденья. Хмель продолжал кружить голову. Мимо пронеслись последние город­ские постройки, звук шин поменялся на более высокий и громкий — началась бетонка. Они выехали из города и мчались по шоссе.

— Сам я в этом не понимаю ничего, - подал голос шофер. — Я вообще музыку как-то... Новости, футбол в основном. Да и то времени нет особо.

Он посмотрел на часы, чуть придавил педаль акселе­ратора.

— У вас же там какой-то автобус уходит, верно? Но мы успеваем...

— Хорошо, — сказал Мигунов.

Он оглянулся, посмотрел в заднее стекло. На шоссе было пусто. Ни погони, ни «хвоста».

— Сколько нам еще ехать?

— Минут двадцать, не больше, — сказал шофер.

Двадцать минут. Каких-то двадцать минут. И - во­семь лет. В голове у него сама собой закрутилась старая, еще из молодости, пластинка.

Сьюзи Кью, Сьюзи Кью... Скажи, что будешь мне вер­на, Сьюзи Кью...

Внутри у Мигунова творилось что-то непонятное. Хотелось и плакать и смеяться одновременно. Серд­це то и дело сбивалось с ритма, по коже бегали му­рашки... Он был счастлив. Через двадцать минут он сядет в вертолет и; когда тот наберет высоту, попро­сит пилота сделать круг и пролететь над Огненным Островом. Он откроет дверцу и плюнет вниз. И про­орет туда что-нибудь... Пошлет их всех подальше. Проклянет. Об этом он мечтал все эти годы. Мечта казалась такой же несбыточной, как если бы он хотел полететь в космос. Или встретиться с живым Элви­сом. Но эта мечта сбудется. Очень скоро, через ка­ких-то двадцать минут.

— Элвис поет, что любит девушку по имени Сьюзи Кью, - произнес Мигунов, не замечая, как по щекам бегут слезы.

— Что? — не понял шофер. — Какой Элвис?

— Неважно. Парень поет, что любит ее, свою Сьюзи Кью. Что у нее красивая походка, она красиво поет. И она будет ему верна, и никогда его не бросит...

— Враки это все, — шофер мрачно усмехнулся, — Ес­ли красивая, значит, будет изменять. И тогда он ее бро­сит, если мужик. А если тряпка, то станет терпеть, но она его все равно бросит.

— Много ты понимаешь, — сказал Мигунов,

У шофера зазвонил телефон, он взял трубку.

— Але? Да, это я... Тринадцатый километр проехали. Что? Где? Сейчас найду. Прямо у указателя? Ладно. А вы где? А-а-а...

Он спрятал трубку обратно в карман и сбавил ско­рость, что-то высматривая на обочине.

— Вот здесь, — он резко притормозил у столба с си­ней табличкой «14».

— Выходи, братан, Маша тебя здесь заберет. Она уже подъезжает, через пять минут будет.

Мигунов продолжал сидеть, переводя вопроситель­ный взгляд с полупустой бутылки виски на водителя и обратно.

Шофер перегнулся через его колени, протянул руку, открыл пассажирскую дверцу.

— Выходи, друг. Будь здоров. Удачи!

Мигунов вышел из машины.

Дверца захлопнулась, «тойота» тронулась, выбрасывая из-под колес гравий. Развернулась и уехала в сторону го­рода. Мигунов остался стоять на обочине, сжимая в руках бутылку «Катти Сарк». Он огляделся по сторонам. Вокруг шелестела густая тайга, ощутимо тянуло холодом. Деревья подступали близко к трассе, ни опушки, ни прогалинки, где здесь может сесть вертолет? Прямо на шоссе, что ли? Или, как в старом кино, ему будут сбрасывать веревочную лестницу? Да нет, ерунда! Впрочем, ему не о чем заботить­ся: «цирульники» свое дело знают...

Он еще отхлебнул из бутылки и стал ждать.

Легкий вертолет «Робинсон Р44» приземлился на просеке ровно в 9-47, как и требовалось по плану Гран­та. Двигатель щЗЬдолжал работать, несущий винт моло­тил воздух и гнал желтовато-зеленые волны по траве. На посадку и взлет отводилось минимальное время - пятьдесят секунд, точно отмеренных и проигранных Дирижером.

Почти одновременно со стороны шоссе показалась маленькая неказистая машина. На пересеченной мест­ности она чувствовала себя довольно уверенно: скакала по ухабам, злобно рычала, выкарабкиваясь из скрытых травой ямок и канав. Вскоре она остановилась у края воздушного потока. Анна Халева и Грант Лернер с до­рожной сумкой в руке быстро пересели в вертолет.

— Третьего ждем? — спросил пилот.

— Нет! Взлетаем! Быстро! — скомандовал Лернер, за­хлопывая за собой дверцу.

Вертолет легко оторвался от земли и взмыл в небо.

Какое-то время летели молча. Пилот ни о чем боль­ше не спрашивал — его дело доставить пассажиров на старый военный аэродром близ селения Ханх-Уул в Монголии, у самой границы с Россией. Остальное его не касается. Вертолет частный, по легенде, его угнали неизвестные злоумышленники. Пилота искать никто не будет.

Грант и Анна смотрели в иллюминаторы, каждый думая о своем. В вертолете не очень-то поболтаешь — шумно. Да и о чем говорить, когда и так на душе кош­ки скребут... Лучше просто помолчать и подумать. Операция, обещавшая стать одной из самых дерзких и изящных в мировой эксфильтрационной практике спецслужб, была прервана приказом свыше в самую последнюю минуту. На финальной ноте слаженного оркестра. Столько сил, нервов, столько светлого лернерского ума было отдано ради этих последних не­скольких тактов... И все коту под хвост. Занавес сбро­сили, дирижера настойчиво попросили из-за пульта. Жалко. Обидно. Чертовски обидно. Но это работа. И профессионалы не должны принимать такие вещи близко к сердцу.