Шагах в ста от Петькиной лодки они чуть не натолкнулись на Мишку с рыжим Владькой. Мишка стоял у одного конца неглубокой старицы, Владька — у другого. Владька запускал небольшой парусник.
— Есть мысля… — сказал Петька. — Потом.
— Потом так потом, — Никита не стал выяснять, какая «мысля» явилась в Петькину голову.
Валежник кто-то трогал — это стало ясно с первого взгляда.
— Мишка? — почему-то шепотом спросил Петька.
Никита пожал плечами.
Петька торопливо зажег прихваченный по дороге фонарь и, прежде чем спускаться, посветил в темноту заброшенной землянки.
Замерли внизу, ближе к выходу. Но дверца во вторую комнату была открыта точно так же, как оставляли ее они, так же покоились разбросанные бревна.
Впереди фонарь, Петька за ним — вступили во владения скелетов.
— Гляди! — воскликнул Петька, останавливаясь в двух шагах от столика между скелетами. — Чертеж исчез.
— Это я стер… — спокойно разъяснил Никита.
Если бы у Петьки имелись ордена, Петька, не задумываясь, наградил бы своего начальника штаба за предусмотрительность.
Ржавые остатки пистолета в углу, бутылочные осколки, зола у открытой печки, — в комнате скелетов сохранился прежний беспорядок.
Быстренько убедившись в этом, друзья хотели уже выбираться наружу, как вдруг Никита присел, обеими руками заслоняя от Петьки кусок пространства перед собой.
— Стоп! — сказал Никита.
У самого лаза, на выброшенной ими глине, виднелся отпечаток тяжелого каблука. Не говоря о том, что ни Петька, ни Никита вплоть до сентября не знали, что такое обувь, след был слишком большим, чтобы подумать на Владьку или еще на кого-нибудь… В тугой глине хорошо отпечаталась железная, чуть скошенная вправо подкова и три выпуклости от трех симметричных отверстий в каблуке.
— Бежим! — сказал Петька.
Выскочили наружу и глотнули воздуху как вырвавшиеся из плена. Скорее автоматически, чем сознательно, опять задвинули валежником лаз и, почти не пригибаясь, рванули через камыши к реке.
Петька прыгнул за весла, Никита — к рулю.
— Проня, — твердо заявил Петька, выгребая подальше от берега. Никита почему-то тоже подумал в первую очередь о старике.
Тайга, молчаливая, густая, подступила вплотную к Марковым горам. И приятелям казалось, что из этой гущи, незримые, глядят на них сумасшедшие глаза дряхлого Прони.
Петька задумывает красивую месть
Весь день друзья не находили себе места. Любые предположения должны иметь под собой какие-то основания. Оснований у них не было. Только ближе к вечеру оба немножко успокоились. До сообщения из Свердловска любая их попытка приблизиться к тайне была бы тщетной.
— Думаешь, сеновал — это я так им оставлю? — неожиданно спросил Петька.
Нет, Никита не думал ни о чем подобном.
Петька притащил из сарайки тетрадку, карандаш и приказал:
— Пиши: вызываем хануриков на морской бой.
После недолгого препирательства «хануриков» Никита выбросил, написал так:
«Флотилия «Слава» (флотилия, кстати, существовала пока только теоретически. Название было придумано здесь же) вызывает вашу трусливую команду на морской бой. Условия любые. Приготовьтесь хоронить ваши парусники».
Разыскали Кольку тетки Татьянина и отправили его к Егоровым.
Колька вернулся через двадцать минут.
«Вызов принят. Отряд «Корсар» будет в количестве десяти бригантин. Без мачты и флага корабль не принимается ввиду. Максимальная величина — четверть: от носа корабля до кормы». И подпись: «АДМИРАЛ».
Через несколько минут Колька опять бежал по направлению к дому Егоровых.
«Слава» выйдет под голубым флагом. Оружие — рогатки. Встреча в полдень, у водопада.
расписался за Петьку Никита.
Наконец все условия были отрегулированы.
Вооруженные ножами Никита и Петька двинулись в лес, за сосновой корой для флотилии.
На флаги Никита стащил голубую завязку от бабкиного передника.
К будущей славе кладоискателя Петька не хотел подходить с неотомщенной честью первого на Белой Глине дуэлянта.
К тому же он хотел публичного отмщения, шпага не удовлетворяла его…
Стерлинская битва и сидение на реке Туре
Бой решено было начать неподалеку от водопада, в том самом омуте, где, по рассказу бабки Алёны, жил когда-то сом с камнями и откуда Стерля не могла унести корабли по течению.
Флотилия адмирал-генералиссимуса состояла из пяти двухмачтовых бригантин, одной трехмачтовой шхуны и четырех одномачтовых. Все они были одинаковой — ровно в четверть — длины, под одинаково синим флагом, из одинаково толстой сосновой коры.
Флотилия просто адмирала состояла из девяти двухмачтовых бригантин и одного фабричного парусника, парус на котором предусмотрительный Владька спустил (чтобы площадь попадания была меньше). На черных флагах адмирала белели аккуратные черепа и скрещенные кости. При взгляде на них Никита и Петька невольно припомнили землянку. На бортах каждой из бригантин адмиральской флотилии красовались чернильные надписи: «Патагония», «Эсмеральда», «Сан-Луи», «Тиберда» и т. д. Флагманский парусник именовался «Корсаром».
Зачинатели сражения почувствовали некоторую досаду оттого, что не они, а противник догадался проименовать корабли, но раскаиваться было некогда.
Флотилии были установлены в метре от берега, друг против друга, бортами к зрителям и соперникам.
Отмерили пять шагов по скалистому берегу в одну сторону и ровно столько же, под острым углом, — в другую. Ближе этой границы не разрешалось подходить к берегу ни воинам адмирала, ни воинам адмирал-генералиссимуса. Заготовили по куче ровных голышей, вытащили рогатки.
Бой должен был оказаться жестоким. Петька не ошибся в предположениях: зрителей явилось больше чем достаточно. Пришла Светка, пришел Колька тетки Татьянин, пришла кучерявая Кравченко и даже недавний именинник, Владькин брат, — Димка.
Первые десять или двадцать минут зрители сидели рядом, безучастные. А потом, минут через десять или двадцать, кучерявая Кравченко и Димка-от-горшка-два-вершка стали подтаскивать голыши Владьке с Мишкой, а Колька тетки Татьянин — Петьке с Никитой; одна только желтоволосая Светка, до конца просидела на камне между противниками, ойкая при всяком попадании с одной и с другой стороны.
Петька не глядел на зрителей. Петька до отказа растянул рогатку и по команде «начали» нанес первый серьезный удар противнику. Будто срезанная, отлетела в сторону мачта ближайшей к нему бригантины. Но черный флаг остался, и бригантина считалась по-прежнему боеспособной. Выстрел Никиты оказался более удачным. Его голыш отхватил нос у «Эсмеральды». И уже вскоре «Эсмеральда», умиротворенная, заболталась вверх дном. Эти первые минуты боя были вообще результативными. Корабли стояли вплотную, поэтому противники стреляли, почти не целясь. Солнце, недавно еще спокойно глядевшее из омута, расплескалось под многочисленными взбулькиваниями голышей и засверкало, заискрилось на всплесках.
Рогатки у всех были примерно одинаковые, но тренировкой Владька явно уступал белоглинцам, так что скоро на волнах при восьми кораблях адмирал-генералиссимуса осталось только четыре представителя флотилии «Корсар» во главе с самим «Корсаром»: «Патагония», «Сан-Луи» и «Тиберда».
Флотилии к этому времени перемешались.
— Спокойнее… — негромко предупредил Петька.
Но Никита и не собирался волноваться. Под ударом очередного Никитиного голыша «Тиберда» булькнула мачтой, и пиратский флаг ее больше не появлялся на поверхности.
— Порядок… — отметил Петька. Глаза его горели мстительным огнем торжества.
Петька прицелился и ударил в корму «Патагонии». Шхуна была выброшена из общего скопления кораблей к противоположному берегу и, прижатая к ровному валуну, представляла собой отличную цель. Друзья спустили рогатки почти одновременно…
