Не глядя на друзей, лейтенант развернул лодку, и, рассекая мутную туринскую воду, лодка стремительно полетела вверх по течению, а за ней так же стремительно понеслась арестованная долбленка.

Петька ждал каких-нибудь решений от начальника штаба. Но начальник глядел за борт, в искрящееся на желтой волне солнце, и никаких решений не принимал.

Лодка шла так быстро, что минут через сорок уже показались Гуменки.

Петька заметил на берегу двух человек, один из которых был тоже в милицейской форме и сигналил руками: не то «я здесь!», не то «сюда!»

Это уж показалось вовсе не к добру, и Петька понадеялся, что милиционеры не заметят сигналов, но глянул сначала на лейтенанта, потом на старшину и убедился, что они видели все раньше него.

С заглохшим мотором лодка мягко выскочила носом на прибрежную гальку. Лейтенант придержал рукой долбленку, чтобы та не ударила в корму.

Милиционер на берегу отдал честь. Лейтенант тоже отдал честь и вышел на гальку. Старшина выпрыгнул сразу, как только лодка причалила.

— Чепэ, товарищ лейтенант! — доложил милиционер, по требованию которого лодка причалила к берегу. Штатский рядом с ним был, видимо, из колхозников. И только испуганно моргал глазами.

— Слушаю… — коротко сказал лейтенант.

— Покушение на убийство, — доложил милиционер. — Ограблен кассир сберкассы. Ехал с деньгами из района. Два выстрела: один пулевой, другой из дробовика.

— Кассир жив? — сразу спросил лейтенант.

— Жив. Пуля попала в лошадь, а его только поцарапало дробью. Но потерял сознание, когда падал с лошади. Это, думаю, и спасло его. Теперь уже в сознании.

— Денег много? — спросил лейтенант.

— Так точно, — доложил милиционер. — Около семи тысяч.

— Ничего не трогали на месте?

— Никак нет! Поставили охрану из колхозников.

Лейтенант обернулся и что-то негромко приказал старшине.

Старшина оттолкнул лодку и прыгнул в нее. Завел мотор. Лодка стала снова быстро набирать скорость.

А лейтенант в сопровождении милиционера и колхозника широкими шагами двинулся куда-то в сторону от Гуменок.

Друзья поняли наконец, что никаких обвинений им не предъявят, что их попросту отбуксируют до Белой Глины и с рук на руки передадут бабке Алене и Петькиной матери.

Мысль об этом привела друзей в полнейшее уныние. Даже то, что они узнали в Гуменках, отошло на второй план. Даже то, что в котомке у них лежала таинственная библия, казалось малоудовлетворительным…

Вместо того чтобы возвратиться бывалыми, утомленными и вместе с тем готовыми к новым странствиям путешественниками, они должны будут предстать перед всеми (начиная с Мишки и кончая Семкой Нефедовым) как мальцы, вроде Кольки тетки Татьянина, которые заблудились и были найдены милицией…

Петька покраснел при мысли о грядущем позоре.

И когда вдалеке проглянули Марковы горы, он не выдержал.

— Дя, отпустите нас…

Старшина не взглянул на него. Старшина думал о том событии, которое произошло в Гуменках, и беспокоить его было опасно. Но Петька все же не мог молчать.

— Дя, мы сами доплывем… — неуверенно заканючил Петька.

Старшина молчал.

— Товарищ старшина, отпустите, — бравым голосом попробовал Никита.

Старшина глядел прямо перед собой.

— Мы больше не будем… — поклялся Петька, стараясь заглянуть в глаза старшине. Чего не будем — он и сам не знал.

Лицо старшины не дрогнуло ни единым мускулом.

— Дядь, мы сами, тут близко… — сказал Никита.

Старшина молчал.

— Дядь, нам нельзя так в деревню… — сознался Петька.

Старшина не ответил. Петька вздохнул и тоже замолчал.

— Дядь, отпустите, а?.. — сделал последнюю попытку начальник штаба. Но и на этот раз не получил ответа.

Друзья пали духом.

Петька подумал даже, не выпрыгнуть ли ему, чтобы вплавь добраться до берега. Но, во-первых, в телогрейке не вдруг доплывешь, а во-вторых, намокнет библия…

И вот когда по борту уже забелели Марковы горы, старшина заглушил мотор. Тишина ворвалась в уши так внезапно, что даже зазвенело в голове.

Старшина поймал догнавшую их долбленку, подтянул ее к борту.

— Быстро пересаживайся!

Друзья не успели сообразить, в какую сторону переменились события, но упрашивать себя не заставили и, будто по волшебству, разом очутились в долбленке. Уставились на старшину в четыре глаза, веря и не веря своему избавлению.

Старшина поднял палец.

— Домой поплывете?

— Домой! — быстро заверил Петька.

— Слово? — спросил старшина.

— Честное пионерское! — в голос поклялись путешественники.

— Ну, глядите у меня… — предупредил старшина, отталкивая долбленку. — В другой раз я прямо через всю деревню вас проведу! Если попадетесь еще.

— Не! — заверил Петька. — Мы в другой раз не попадемся!

— Ах! Вы еще собираетесь… — воскликнул старшина и сделал движение, чтобы снова поймать долбленку.

— Нет! Нет! — хором поклялись друзья, и от мгновенного волнения даже вспотели оба.

Старшина усмехнулся, развернул свою лодку и через минуту уже мчался вниз по Туре, к Гуменкам.

— До свиданья! — попрощался Никита.

Старшина не услышал, но оглянулся, погрозил пальцем и помахал рукой на прощанье.

— С одной стороны, нас арестовали, — сказал Никита, — а с другой стороны, подвезли к самому дому…

Все получилось как нельзя лучше.

Путешественники издалека увидели целую армию встречающих на берегу. Тут собрались и Колька, и Димка, и Светка, и кучерявая Кравченко, и Мишка, и Владька, и даже рагозинцы. Видимо, было заключено кратковременное перемирие по случаю такого важного события, как возвращение блудных сыновей.

Друзья всех разглядели издалека, чтобы ни на кого не глядеть вблизи. Подумаешь, событие: неделю-другую походить в тайге…

Вытащив лодку на песок, они в окружении толпы зевак по-деловому, как и подобает двум мужчинам, достаточно много испытавшим и привыкшим ко всякого рода невзгодам, собрали свое имущество, молча оглядели долбленку — нет ли где повреждений (может, не заметили, когда на рифы наскочили). Повреждений не было. Перевернули лодку. Взяли весла и молча, рядышком, сквозь строй расступившихся перед ними туземцев направились к деревне.

Колька тетки Татьянин пристроился шагать рядом. Хоть он и выслеживал их в последнее время, он же раньше всегда был на их стороне. И может, он нарочно молчал, а сам знал, куда они плавали.

Светка Егорова глядела с таким любопытством, что у Петьки аж спина окостенела — настолько невозмутимым стал Петька.

Димка-от-горшка-два-вершка глядел на них, разинув рот.

Владька все выставлял перед собой духовое ружье.

Нужно оно кому — ружье его… По людям из дробовиков стреляют…

А Мишка пытался подъехать то с одного боку, то с другого.

— Куда вы плавали, а?..

Друзья шли молча.

— Нашли что-нибудь?..

Друзья не дрогнули ни одним мускулом на лице.

— Подумаешь, важность…

Друзья продолжали глядеть прямо перед собой.

— А! — сказал Малыга рагозинский. — Если уж путешествовать, так в Индию, в Китай…

Друзья молчали.

— Тихарите, да? — спросил Мишка.

Путешественники — ни слова в ответ.

— Мы тоже скоро идем в поход!.. «С Валентиной Сергеевной», — хотел сказать Мишка, но понял, что с Валентиной Сергеевной — это уже не то, что самостоятельно.

Друзья молчали и шли к деревне в сопровождении растянувшегося за ними эскорта любопытных. Возглавлял эскорт Колька тетки Татьянин. Замыкали Светка с Димкой.

Единственно, кто мог испортить триумф, — это бабка Алена. И Петька давно тревожно вглядывался в каждый переулок, не сомневаясь, что женщин предупредили о возвращении путешественников.

Бабка Алена и Петькина мать стояли у калитки Никитиного дома. За преувеличенно спокойными позами женщин могло крыться что угодно, и путешественники, не сговариваясь, применили оригинальный тактический прием.