Но сначала мне нужны ответы на некоторые вопросы.

— Тебя прислал Салем?

— Салем… — прохрипел он, широко улыбаясь. — Салем… вечерняя звезда… падший Король Маг Мелла…

— Ах. Вы знакомы.

— Он освободит нас…

«Так и знала».

— Ты работаешь на него?

— Мы… мы… — произнёс он сдавленным голосом, широко раскрыв глаза. От звука его голоса у меня по спине побежали мурашки. — Мы… старейшие. Мы… похороненные. Ты заставила нас… страдать. Мы покараем…

Он потянулся ко мне, и красный, горячий воздух вырвался из его пальцев, как когти. Затем его лицо исказилось от ярости.

Я замахнулась на него, и лезвие рассекло его шею. Это заняло всего мгновение, и его голова покатилась по тротуару, пламя погасло.

Я смотрела, как его труп мерцает, словно мираж в пустыне. Затем — внезапно — воздух остыл, и снова пошёл дождь. Это было похоже на бальзам, охлаждающий мою разгорячённую кожу. Кровь на моём мече уже превратилась в пыль.

Я вложила меч в ножны. Что это за существо? Он сказал, что Салем освободит его, но это всё, что я узнала. Всё его присутствие было для меня проклятием… засуха и огонь. Вода — это жизнь. А это была смерть.

Я посмотрела на деревья: их листья почернели и сморщились. Затем я тупо уставилась на тротуар, не обращая внимания на людей, суетящихся вокруг меня. Я едва слышала вой сирен, смотря на землю, где когда-то находилось существо.

То, как он нагревал воздух, заставлял растения увядать… неужели это часть армии Салема? Боги милостивые, я могла только надеяться, что больше таких тварей не будет.

Я снова вложила меч в ножны и скользнула обратно в тень. Вокруг меня замигали полицейские огни. Вокруг раненой женщины уже суетились люди, помогая ей сесть.

Поскольку я на самом деле не была рыцарем, я не хотела находиться здесь, когда официальные лица начнут задавать неудобные вопросы. Например, «кто вы такая и что делаете с этим окровавленным мечом?»

Я быстро зашагала обратно к замку, желая снова оказаться под его магической защитой, прежде чем появится армия этих огненных фейри — с Салемом во главе атаки.

Я понюхал воздух, почувствовав запах дыма. Пламя, казалось, преследовало меня повсюду.

Я вытащил свою фляжку из крокодиловой кожи и сделал глоток бренди, позволяя сладкому аромату прокатиться по моему языку.

Я был в Иерусалиме, когда римляне сожгли его, и потом тоже, когда крестоносцы пришли и пропалили себе путь через город, оставляя обугленные тела на улицах.

Вокруг меня на узкой улочке теснились лавки, торгующие религиозными безделушками. Я остановился, чтобы посмотреть на одну из них — стол, заваленный ликами святых, сверкающими хрустальными бусами и изображением столь любимого людьми человека, замученного до смерти на кресте. По какой-то причине это приносило им утешение.

Я наклонился, не сводя глаз с керамической статуэтки святого. В руках он держал птиц.

Крестоносцы пришли, проклиная моё имя, обещая уничтожить меня. Враги Люцифера.

Это имя мне больше не нравилось. Люцифер. Это означало «несущий свет», а у меня свет почти закончился.

Вместо этого я дал своему мечу имя Светоносный — клинку столь же древнему, как и сам закат, высеченному из звёзд.

Я опрокинул святого, и он кувырком повалил за собой статуэтки.

Снова ускользнув в толпу, я провёл кончиком пальца по железной рукояти меча. Если бы я вытащил его из ножен, небесное пламя заплясало бы по стали. Настоящий Светоносный. Не то что я.

Во всяком случае, ни один крестоносец не нашёл меня во время своих паломничеств. Они оставили после себя горы тел, одна фракция сражалась с другой. Честно говоря, я не мог отличить эти человеческие племена друг от друга. Все они казались одинаковыми. Злыми на книги, на их истории, написанные огнём и кровью.

По крайней мере, их священное пламя согревало меня, и это всё, что мне нужно было знать.

Я скользил сквозь толпу, как дым. Никто, казалось, не замечал меня, если я сам этого не хотел.

Мои пальцы снова легли на рукоять меча — старая привычка.

Скоро я пошлю за Аэнор и заставлю её прийти ко мне. Её предстоящее прибытие пробуждало во мне что-то тёмное. У меня возникало ощущение, что она пробуждала некоторые из моих самых примитивных импульсов, когда находилась под моим полным контролем. И, возможно, мне нравилась эта мысль.

Было ли то, что я чувствовал… предвкушением?

Когда узкая рыночная улица раскрылась передо мной, я взглянул на небо. Мой взгляд упал на столб тёмного дыма, вьющийся над зданиями узких улиц. Возможно, я подавил в себе настоящего зверя, но я не мог не придвинуться ближе к звуку боли.

Пламя и страдания притягивали меня ближе, как драгоценный камень влечёт сороку.

На узкой дороге, зажатой между лавками, горел дом. Из окна донёсся крик молодой женщины с каштановыми волосами. Что-то о том, что её лестница горит. Боги, ох уж эта драматичность некоторых людей.

Я вдохнул запах дыма, наполнивший мои лёгкие. Крики женщины вызвали слабую улыбку на моих губах.

Любопытство взяло верх надо мной, и я снова открыл глаза, а мой взгляд метнулся к её деревянной двери. Я подкрался поближе к дому, прижав ладонь к дереву и позволяя теплу вырваться из моей руки. Дверь вспыхнула, а затем рассыпалась в пепел.

«Боритесь огнём с огнём».

Когда я вошёл внутрь, дым обвился вокруг меня в невесомом объятии. Внутри здания царил настоящий ад. Хорошо, что пламя не причиняло мне вреда.

Звук барабанов стучал в моей крови, тёмным и ровным ритмом.

«Барабаны, чтобы заглушить крики умирающих…»

Деревянные перила были объяты огнём, а по краям лестницы тянулись языки пламени. Вскоре они тоже превратятся в пепел.

Я быстро двинулся вверх по ним, привлечённый воплями. Воздух пронзали крики — здесь не было барабанов, чтобы заглушить их.

Женщина сидела на полу, её белое платье и щёки были испачканы сажей. Пот струился по её вискам.

Страх в её глазах распалил что-то во мне. Что-то из плохих старых дней… просто вспышка эмоций, которая полыхнула и снова умерла.

Возможно, я хотел увидеть, как она сгорит передо мной. Как жертвоприношение.

Испытывал ли я удовольствие? Я не был уверен, но это оказалось облегчением — снова что-то почувствовать, хотя бы на мгновение.

Но вместо того, чтобы смотреть, как она горит, что-то заставило меня подойти к ней, и пол заскрипел подо мной. Через несколько минут перекрытие может рухнуть, и она погибнет.

Она потянулась ко мне, подняв руки, как ребёнок.

Я подхватил её на руки.

— Я спущу тебя вниз, — тихо сказал я. — Спокойно.

То, что женщина отказывалась сохранять спокойствие, не было шоком. Люди редко поступали так, когда их об этом просили, и часто действовали вопреки собственным интересам.

Вместо этого она закричала, впившись в меня ногтями, и я понёс её вниз по лестнице, осторожно держа её тело, чтобы не подпалить её одежду. Она начала неудержимо кашлять, а потом уткнулась лицом мне в грудь. Она кашляла мне в свитер. Она пребывала в полной истерике, хотя я предполагал, что кислородное голодание производит такой эффект на человеческое тело. Хрупкие маленькие существа.

Когда я добрался до самого низа, то услышал, как заскрипели деревянные ступеньки, и лестница рухнула на пол позади меня. Выйдя на улицу, я вдохнул чистый воздух. Я попытался опустить женщину на землю, но она вцепилась мне в шею железной хваткой. Она всё ещё кашляла мне в грудь — казалось, её вот-вот стошнит. Я держал её, уже не так заинтересованный в этом существе, как когда она была близка к смерти. Теперь она казалась просто раздражением.

Через несколько минут её кашель стал утихать, и я смог опустить её на тротуар. И всё же она вцепилась в мой мохеровый свитер.

Одна из её щёк была испачкана сажей, а зелёные глаза блестели от дыма. Она уставилась на меня, слегка приоткрыв рот.

— Ты спас мне жизнь, — она глубоко вздохнула. Её грудь поднималась и опускалась. Она чуть не умерла, а в её глазах уже светилось желание. Но ведь эти две вещи идут рука об руку, не так ли? Смерть и похоть. — Не знаю, как и благодарить тебя.